Китайская головоломка - Аркадий Жемчугов

Женские чары и мужская похоть порой приводили к тому, что на троне Дракона — владыки Поднебесной оказывалась наложница. Подобное, в частности, случилось в эпоху династии Тан (618907 гг.), когда в течение 21 года Поднебесной управляла У Цзэтянь. Она была наложницей в гареме императора Ли Шиминя, а после его смерти оказалась в гареме его сына, императора Ли Чжи, настолько сильны были ее чары. Став в 684 г. императрицей Поднебесной, У Цзэтянь решительно выступила против конфуцианства, догмы которого принижали социальный статус женщины. При ней привилегированное положение в государстве занял буддизм. Наконец, она предприняла попытку вместо династии Тан обосновать собственную династию Чжоу. Новая династия просуществовала всего несколько лет. В 701 году она была свергнута. К слову, энергичная и жестокая У Цзэтянь стала образцом для подражания у Цзян Цин в период ее активной деятельности в годы «культурной революции».

Еще одна наложница по имени Лань-эр, Орхидея, правила Китаем в течение 40 с лишним лет, с 1860 по 1908 год, как вдовствующая императрица Цы Си династии Цин. Полный список ее любовников никто даже не пытался составить — их было слишком много.

Как и все поэты мира, китайские поэты воспевали любовь еще в древние времена. И не просто воспевали. Знаменитый поэт Сыма Сянжу (ок. 179117 гг. до н. э.) своей игрой на цитре так очаровал молодую вдову Чжо Вэньцзюнь, что та не устояла и ночью сбежала с поэтом из отцовского дома.

Но была любовь и любовь. Герой классического романа «Сон в красном тереме», не чая души в своей любимой девушке и всем сердцем стремясь к ней, никак не связывает это возвышенное чувство с таким понятием, как верность. Руководствуясь общепринятыми принципами, он с легкостью вступает в связь то с одной, то с другой, то с третьей.

Примечательно, что точно так же смотрит на это и читатель в Поднебесной. Секс как удовлетворение естественной физиологической потребности и супружеские отношения как категория долга с древнейших времен воспринимались китайцами как веши достаточно близкие, но в то же время принципиально разные. И это также одна из граней конфуцианства.

Семейный уклад, в основу которого были положены морально-этические нормы конфуцианства, последовательно проецировался на всю жизнедеятельность Поднебесной: «сперва управление самим собой, затем управление своей семьей, затем управление государством, а затем управление Вселенной». Академик В. Алексеев прокомментировал это изречение Учителя так: «Углубляясь в изучение древних откровений, подражая идеальным людям древности, человек выпрямляет свою природу, уничтожает все отклонения в самом себе, потом в своей семье, становится пригодным к управлению народом, руководит им и совершенствует государство. Получается прямая линия, ведущая к счастью на земле».

Государство — семья, император — ее глава. Императору надлежит относиться к народу, как отцу к своим детям. А «любовь подданных к императору равносильна любви последнего к своим родителям». Кроме того, будучи членами «большой семьи», подданные должны помнить, что избранник Неба владеет всей землей, как семейным наделом. «Нет земли, которая бы не принадлежала императору; тот, кто ест плоды этой земли, — подданный императора», — объявлялось в одном из императорских эдиктов. А в конфуцианской «Книге песен» («Шуцзин») по этому поводу говорится так:

Китайский император — персонаж уникальный в истории человечества. Ни у одного правителя в мире не было столько и таких титулов, как у императоров Поднебесной.

Тянь-цзы — Сын Неба, Дан-цзинь фо-е — Будда наших дней, Чжу-цзы — Владыка, Ваньсуй-е — Десятитысячелетний властелин, Шэнь-хуан — Святой император, Шэнь-чжу — Августейший владыка, Хуан-ди — Великий император, Богдыхан — Премудрый правитель.

У каждого китайского императора было три имени: данное при рождении, династийное и храмовое.

Имя, которым его, как всех смертных, нарекали при рождении, строжайше запрещалось произносить и писать, как только он занимал престол. С этого дня его именовали по девизу его правления. Так, в 18511862 годах на престоле восседал император Сяньфын — Всеобщее изобилие. Таков был девиз его правления, а наречен он был И Чжу. Но об этом ни он сам, ни кто-либо еще не имел право под страхом казни ни упоминать ни писать.

Или другой пример. В 18751908 годах на престоле был император Гуансюй — Блестящий наследник. Это опять же — девиз, под которым правил Цзай Тянь. Таким было его запрещенное настоящее имя.

Третье, храмовое, имя появлялось после смерти императора. Под этим именем он входил в династийную историю Поднебесной. Храмовыми были такие имена, как Шэньцзин — Священный предок или Тайцзу — Великий патриарх.

Отличительной чертой императорской власти в Китае было и то, что летосчисление велось каждый раз заново со дня воцарения на престол очередного Сына Неба. В официальных бумагах это выглядело так: «В первый год правления Тунчжи…», то бишь в 1862 году.

У Сынов Неба не было сомнений в том, что вокруг Срединного государства, со всех четырех сторон, расположены земли варваров. Поэтому они не унижали себя поездками за границу и всю жизнь, с первого до последнего дня, проводили во дворце, который представлял собой государство в государстве — со своими законами и судом, своими театрами и многочисленным управленческим аппаратом. В нем трудились тысячи чиновников, охранников, обслуживающий персонал. Во дворце бесперебойно действовала система жизнеобеспечения.

Сыны Неба покидали территорию дворца только в дни жертвоприношений и посещения могил предков. Но и в эти дни простые китайцы лишались возможности хотя бы издалека лицезреть своего повелителя. Народ заблаговременно удалялся с тех улиц, по которым следовал императорский кортеж. Вот как описал выезд маньчжурского императора Даогуана автор книги «Путешествие в Китай» (1853 г.) Е. Ковалевский: «Когда хуан-шан (так называют китайцы императора в разговоре между собой) проезжает по улицам Пекина что, впрочем, редко случается, — с них все сметают: прежде всего народ, потом грязь и всякий мусор; убирают балаганы и лавчонки со всяким хламом, прогоняют собак и свиней. Все переулки занавешиваются. Дорогу посыпают желтым песком. Прежде император всегда ездил верхом; теперь иногда показывается на носилках. Сидит он неподвижно, ровно, не поведет глазом, не повернет головой во всю дорогу, и потому-то любопытные иногда решаются взглянуть сквозь щель ворот или окна на Сына Неба в полной уверенности, что их не заметят. В числе этих любопытных были и мы. Толпы солдат, слуг и всякого рода чиновников, всего до тысячи человек, сопровождали его, и это оживляло улицу, на которой воцарялась тишина могильная после всегдашнего гама и шума, господствующих на улицах Пекина».

Император — наместник Неба на земле считался личностью божественной. Он выступал единственным посредником между народом и Небом. Никто иной не имел права напрямую обращаться к Небу с какой-либо просьбой или посланием. Таким образом, и ответственность за то, как идут дела в «большой семье», ответственность за все свои деяния Сын Неба держал только перед Небом.