Зов Дикой Охоты - Анна Сешт

Остальные проследили за его взглядом.

Среди символов Отца и Матери Мира и защитных знаков в середине пылал яркими изумрудными красками герб Кемрана – древо с пышной кроной и разветвлёнными корнями.

– Королеве нездоровится, и она никого не принимает.

– Меня она примет. Пропусти меня, госпожа.

– И не подумаю.

– Я знаю, как помочь ей.

– Ты, дерзкий мальчишка, думаешь, милость королевы на тебя вечно распространяться будет? – возмутилась ведьма. – А ну прочь отсюда!

Тиллард внимательно посмотрел в глаза старой Илсы и позволил иной части своей сущности, тесно переплетённой с человеческой, отразиться в своём взгляде. И хотя та его часть не была по сути своей тёмной – подобно лесу, она имела и свет, и тени. Чуждая, непонятная многим, она могла пугать.

– Я должен увидеть королеву, госпожа, – тихо проговорил он другим своим голосом – тем, которым пел разве что для древнего леса.

В глазах пожилой ведьмы отразились изумление и страх, но страх не столько перед ним самим, сколько перед тем, что он нёс в себе. Медленно Илса отступила в сторону, пропуская менестреля в личные покои королевы.

Риана сидела у окна. Она была такой бледной и измождённой, что при взгляде на неё сердце сжималось. Она уже мало походила на ту восторженную принцессу, желанную невесту своего возлюбленного, которая впервые шагнула в Кемран. Истинно королевская выдержка и стальная воля помогали ей держаться при людях, но наедине с собой она сдалась. Её глаза потухли со времени их первой встречи, и сейчас в них не было ничего, кроме боли и усталости. И всё же её лицо озарилось радостью, когда она увидела его.

Пренебрегая приличиями, Тиллард быстро шагнул к королеве и взял её хрупкие, кажущиеся прозрачными руки в свои, избегая касаться кольца.

– Ты должна уйти со мной сегодня, моя королева, до заката, пока не закроют ворота. Сегодня прекрасная лунная ночь.

Риана отшатнулась, но руки не отняла, словно черпала в этом касании силу. Впрочем, возможно, так оно и было, но менестрель готов был отдать ей всё, что требовалось – в том числе и силу, текущую в его крови.

– Куда уйти? – Её голос звучал слабо, но требовательно.

– Я отведу тебя в лес. Доверься мне, моя королева, прошу тебя.

– В лес, – повторила она как во сне, и в её взгляде отразилась глубинная тоска. – Да, я хочу в лес. Забери меня, Тиллард.

Илса всплеснула руками.

– Если кто-то узнает, вы хоть представляете, сколько будет разговоров? И каких!

Риана обернулась к ней.

– Помоги мне, Илса, – попросила она с болью. – Я задыхаюсь здесь. Укрой нас своими чарами, отведи враждебные взгляды, прошу тебя.

Ведьма колебалась. Коротко, опасливо она посмотрела на Тилларда, потом перевела взгляд на королеву и наконец кивнула.

– Твоя матушка не простила бы мне, если б с тобой приключилась беда. Я сделаю, как ты говоришь.

Илса выткала покров волшебства и набросила его на менестреля и королеву, пообещав поддерживать плетение своих чар до самого следующего дня. Тиллард увёл Риану из покоев в конюшни. Она старалась не показывать своей слабости, но вынуждена была опираться на его руку. Вся её сила за это время была выпита, и если бы он выждал ещё немного – королеву поразил бы недуг. И всё же девушка настояла на том, чтобы ехать самой, и он оседлал обоих коней: легконогого гнедого из Валлы и своего солового.

Закат ещё не окрасил небо алой медью, когда они выехали за ворота к изумрудным холмам у моря. Вырвавшись из объятий города, Риана вздохнула свободнее и благодарно улыбнулась менестрелю. Её радость стоила риска, стоила всего, что могло бы с ним случиться, если б кто-то узнал. Он помнил, что королева очень любила суровые скалы, обрывающиеся у самой воды, любила стоять на краю и любоваться опрокинутой чашей неба, даже когда моросил дождь и оно обретало цвет серого лунного камня. Но сейчас её манил, притягивал древний лес. И столько в её глазах было неизбывной тоски, что Тиллард пожалел, что вынужден был ждать так долго. Риана должна была хоть немного узнать Кемран, а потом увидеть кемранский сплав. За это время удалось немного усыпить бдительность жрецов, которые пока не видели в ней опасности. Да и ювелир закончил тайный заказ только сегодня…

Кони, обрадованные неожиданной прогулкой, летели вдоль реки, а Риана то и дело бросала взгляды в чащу, словно пыталась разглядеть там кого-то. Потом они пересекли старый мост, о котором уже мало кто помнил, и поехали вдоль леса. Здесь кони чуть сбавили шаг. Тиллард направил своего солового прямо в чащу тропой, которую хорошо знал и он сам, и его скакун.

Риана не задавала вопросов. Чем теснее смыкались вокруг древние деревья, сейчас погружённые в зачарованный сон, тем больше светлело её лицо. А когда смолкли птицы и мягкие сумерки опустились на лес, она распрямилась в седле, сбрасывая груз изнеможения. Тиллард отчётливо видел бы тропу и в полной темноте, но коням помогал лунный свет. Светоч Матери сегодня щедро делился своим серебром, обливая каждую травинку, каждую тончайшую веточку. Мистический свет и голубоватый сумрак наполняли лес воспоминаниями о волшебстве, которое здесь давно уже угасло.

На поляне, где грибы до сих пор росли кругом, а тонкие ветки образовывали тройные арки проходов сквозь Вуаль, Тиллард остановил солового и спешился, а потом помог спешиться королеве. Когда-то здесь было небольшое Место Силы, но сейчас источник иссяк.

Он расседлал коней и нашептал им, чтобы они не шли в глубину леса. Деревья вопросительно зашелестели.

– Я спою вам, но чуть позже, – тихо пообещал он им и обернулся к Риане.

Девушка разулась и босиком прошла по траве. Остановившись в середине поляны, она закрыла глаза и подняла голову. Лунное серебро обливало её, путалось в длинных волосах цвета рассветных сумерек. Сейчас она была так похожа на себя настоящую – такая же прекрасная, как в ту ночь, когда он впервые говорил с ней и не сумел раскрыть ей всего. Но как было рассказать теперь?

«Помни, что Мать искусно ткёт нити ночи, и Её мягкий сумрак исцеляет раны…»

Тиллард подошёл к девушке и опустился перед ней на одно колено.

– Моя королева, я прошу тебя довериться мне. Сними своё обручальное кольцо и защитный знак, данный тебе верховным жрецом Сотаром.

Лесные омуты глаз распахнулись в изумлении.

– Но разве тогда я не стану более уязвимой?

– Разве что для собственной настоящей природы, – грустно усмехнулся менестрель и протянул ей раскрытые ладони. – Сними их и отдай мне, моя леди. От этого не будет беды.

Поколебавшись, она сняла сначала амулет, а потом и кольцо. На тонком изящном пальце остался след от ожога. По крайней мере, жреческий знак она могла носить поверх одежды. Как же она терпела всё это время? Как скрывала? И только встречи с ядовитой кемранской сталью не выдержала.