Между огней - Олли Вингет

– Мы добрались до скал, среди них находится плато, – начал Освальд, обращаясь к сидящим кругом товарищам. – Там уже были они, десятка три варваров, наверное. Вооружены. Развели костер, что-то кричат. Вроде как луну призывают. – Он покосился на Лина и продолжил: – У шамана их не вышло, и они его прирезали прямо там…

Гвен поморщилась, прижимаясь плечом к брату, Сильви охнула, с ужасом смотря на говорящего мужчину, даже сонный Сэм широко открыл глаза.

– Прямо там? Вот они сумасшедшие, а! – произнес он с плохо скрываемым уважением к чужой силе.

– Прямо там, – подтвердил Освальд, поглядывая на Лина. – Боюсь, что мы с ними не сладим. Сейчас нас слишком мало. Надо лететь к оазису, выставлять постоянную охрану у входа в ущелье… и отправить гонца в Город, всем Братством уж как-нибудь да отобьемся при случае…

Алиса выдохнула с облегчением, такой вариант устраивал Алана. С рассветом они продолжат путь и будут много осторожнее, чем раньше. Пусть Роща сама охраняет себя, да и их заодно, от нашествия поклоняющихся крови варваров. Главное – лететь, как можно быстрее, пока гнев Алана отдается болью только у нее в висках.

– Ты не все рассказал, брат, – медленно, будто с трудом, проговорил Лин, поднимаясь на ноги.

Он вышел к свету, и Алиса сумела разглядеть его глаза, полные немыслимого ужаса и боли. Сердце девушки сжалось от предчувствия большой беды.

– Эти… звери, – он сглотнул, – они убили ребенка, перерезали ему горло и швырнули в огонь.

Замершим Вестникам понадобилось несколько мгновений, чтобы полностью осознать смысл сказанного Лином.

– Как перерезали? – только и сумела выдавить Сильви.

– Кинжалом. Один из варваров вытащил мальчишку из клетки, принес к огню и убил его. А остальные… – Лин поморщился, вспоминая. – Остальные кричали, подбадривая его. Они… Потом они слизывали кровь с кинжала, пели что-то луне. А ребенок… Тело его горело в пламени. Вот что ты забыл рассказать, Освальд.

Теперь все взгляды устремились на сидящего у входа Крылатого. Но Освальда это не смутило.

– Да, они зарезали мальчонку, и это было… жутко. Но что нам до них? В Городе сотня таких малышей ждет нашей помощи, ждет с надеждой. Надо лететь к оазису, надо думать, как переправить остальных… Не время для глупых войн, мальчик.

В душе Алиса была согласна с ним, но застывшие злые глаза Лина не давали ей ни малейшей надежды на мирное разрешение.

– Там еще остались дети, – сказал парень, не отвечая на слова старшего товарища. – В клетке, голые. Их ждет та же участь, понимаете?

Все подавленно молчали.

– Мы должны спасти их, взять с собой, – подытожил Лин.

– Ты шутишь? – Освальд коротко хохотнул. – Сколько нам еще лететь? Десяток дней? Дюжину? Как ты собрался тащить чужих детей все это время?

– В руках, – коротко ответил Лин. – Нас восемь, детей осталось четверо. Будем меняться.

– Даже если бы мы смогли забрать их из лагеря с тремя десятками варваров… – устало проговорил Освальд, начиная злиться на остальных, притихших Вестников. – Что ты будешь делать с ними потом? Они родились в этой грязи и крови, они такие же.

– Они дети. Просто дети. Как те, что ждут нас в Городе.

– Они не знают нашего языка!

– Научим их, – тихо заметила Сильвия. – Понадобится время, но это возможно.

– Погоди, мы, что, уже обсуждаем это как решенное дело? – нервно засмеялся Освальд, оглядывая остальных.

Но глаза Вестников были серьезны.

– Не можем же мы бросить детей на погибель… – проговорила Гвен, оборачиваясь к брату, который молча кивнул.

– Чем больше людей будет в оазисе, тем лучше, так ведь? – спросил Лин, приободрившись.

Алисе казалось, что ее виски жжет раскаленным железом. Боль пульсировала, мир плыл перед глазами, так и норовя утянуть ее в крылатый сон, куда властно призывал девушку Алан. Она чувствовала, как тело противится ее мыслям, как слова шипят на языке, простые и легкие, ведь так правильно будет сказать сейчас «Нет!», вскочить, приказать всем улечься спать, чтобы набраться сил перед долгим полетом, точь-в-точь повторяющим путь, что рисует на песке для нее Роща. Но отчаянные глаза Лина, его дрожащий голос, его правота, пусть и помноженная на безрассудство, были сильнее даже боли.

– Так, – выдавила она. – Мы попробуем их спасти, но решение нужно принимать всем вместе.

– Кто за? – спросил Лин, улыбаясь товарищам.

Одна за другой в воздух поднялись руки. Даже Юли, которая по сути не имела права голоса, поскольку не состояла в Братстве, осторожно приподняла мелко дрожащую тонкую руку. Лин задохнулся от внезапно нахлынувшей нежности к девочке, столько решимости было в этом жесте, столько веры в его слова.

Один Освальд остался сидеть неподвижно, с презрением рассматривая оживленные лица.

– Какие же вы все еще… щенки, – процедил он.

Лин одарил его тяжелым взглядом и повернулся к Алисе, сам поднимая руку.

– Ну что, воробушек, ты с нами?

Тошнота подкатила к горлу Жрицы, она выдавила слабую улыбку, молясь всем Крылатым богам, лишь бы никто не заметил ее мертвенной бледности и холодной испарины, выступившей на лбу.

– С вами, – сказала она, из последних сил держа голову прямо.

Лин удовлетворенно кивнул, он говорил что-то еще, подзывая к себе остальных, чертил на полу план нападения, жарко споря с Троем, но всего этого Алиса уже не видела. Она осторожно выскользнула наружу, там ее долго выворачивало наизнанку. Горечь наполнила рот, голову разрывала невыносимая боль. Теряя сознание, Алиса тяжело осела на камни крохотного уступа, и снова рядом с ней остался только Чарли.

– Я говорил тебе, Жрица, вы не должны ввязываться в битвы! Вы должны лететь ко мне! – Голос Алана был повсюду, он раздавался сразу со всех сторон, глубокий, рокочущий, отзывающийся болью в каждой частичке ее тела. – Я гневаюсь на тебя, ибо ты нарушила мой приказ.

Алиса молчала, не в силах поднять голову. Свет больше не заливал Рощу, деревья мрачно качались в порывах ураганного ветра, наклоняясь все ниже, устрашающе скрипя. Алан был совсем рядом, возмужавший, налитый силой, он нависал над ней, и кончики его отросших волос почти касались ее лица.

Крылатой вдруг вспомнилось, как она заплетала эти волосы в косы, без страха прикасаясь к молодому Божеству, и от этого ей вдруг захотелось расхохотаться. Ей стали смешны собственные былые самонадеянность и бахвальство, бездумная смелость и вера, что Говорящая из нее получится лучше, чем те, допустившие Огонь. И что теперь? Теперь названный ею Аланом лютует от каждого неповиновения, способный раздавить ее, как песчаную блоху.

– Мы летим, – наконец проговорила она. – Разве не лучше будет добраться до оазиса с прибавлением?

– Вы погибнете в битве, и никто уже не взрастит Рощу!