Зима во время войны - Ян Терлау

Дядя Бен испытующе посмотрел на Михиля.

– Что за письмо?

– Обыкновенное, на бумаге.

Дядя Бен усмехнулся. Но почти сразу лицо его снова посерьезнело. Он положил руку Михилю на плечо и спросил:

– Не хочешь ли ты сказать, что занимаешься подпольной деятельностью?

– Ничем я не занимаюсь. Знакомый брата моего знакомого хочет послать в Англию письмо. Вы можете это сделать или нет?

– Что это за знакомый, у которого есть брат?

– Значит, не можете, – спокойно заключил Михиль, не желая отвечать на расспросы. – Что-то прохладно сегодня становится, не так ли?

– Погляди-ка на него! – воскликнул дядя Бен. – Больно ты умный! Ну, давай сюда свое письмо!

Михиль достал конверт из кармана.

– Вот, пожалуйста.

– Спасибо.

Больше они не обменялись ни словом.

– Письмо уже в пути, – сообщил Джеку Михиль и вдруг возмущенно воскликнул: – У тебя на плече новая повязка!

Джек радостно закивал.

– Это Эрика здесь была?

– Yes![15]

– Обманщица! Но как она тебя отыскала?

– Не знаю. Наверное, не совсем крепко закрыть глаз в первый раз. Она нашел, повязка должен быть новый. Сказал, ты согласный. И пришел сюда своим входом.

– Не входом, а ходом, – раздраженно поправил Михиль. – Значит, вы с ней еще и разговаривали?

На лице у Джека появилось виноватое выражение.

– Она знает, что ты пилот?

– Боюсь, догадываться. Она умный, you know[16]. Я отлично говорю по-голландски, но какой-нибудь слово, может быть…

– Ну-ну. У тебя голландский такой, что двух слов достаточно – и королева Виктория уже тут как тут. Так что жди, не сегодня завтра за тобой придут. Если ты такой разговорчивый, то я не отвечаю за твою безопасность. И нас с Эрикой, а может быть, и нашего отца поставят к стенке. Пиф-паф. Три – ноль.

– Эрика ничего не скажет.

– Она-то не скажет. Но сестра недостаточно осторожна! Не следит за тем, чтобы ее никто не заметил. Может оставить следы. Если кто-нибудь вроде Схафтера увидит, как она идет в лес, то сразу же заподозрит неладное.

– Кто есть Схафтер?

– Какая разница. Член голландской нацистской партии. Таких много. Ох и устрою я Эрике головомойку. Но будем надеяться, что всё обойдется.

– А письмо, говоришь, уже в пути?

– Да. Думаю, с ним всё в порядке. Ладно, я пошел!

– Бай-бай.

Как и обещал, дома Михиль задал Эрике головомойку, то есть устроил ей нагоняй тихим-тихим шепотом, потому что в соседней комнате была мама. Знаете, как трудно устраивать нагоняй шепотом? Это как если в ярости захлопнуть за собой дверь, а потом вернуться за позабытыми рукавичками – как-то всё сразу становится несерьезно. Вот и теперь Михиль не смог достучаться до сестры. Она всё время виновато глядела на среднюю пуговицу своей кофты и как-то слишком быстро пообещала больше так не делать. Однако стоило Михилю остановиться перевести дыхание, как Эрика тотчас заговорила о том, что с раной стало намного лучше и как это здорово. Ну и что тут возразишь, особенно шепотом?

Михиль еще раз строго предупредил сестру, чтобы она никому-никому, даже отцу, ничего не говорила, да тем дело и кончилось. Прошло около недели, в течение которой не происходило ничего особенного, в смысле ничего более особенного, чем повседневные события той военной поры. Но потом снова появился дядя Бен, и теперь уже он пригласил Михиля выйти с ним на улицу проветриться. Во время прогулки дядя Бен спросил:

– Ты еще видишься с этим знакомым брата твоего знакомого?

Если бы Михиль был, словно еж, покрыт колючками, то они все бы сейчас встали дыбом.

– Нет, – сурово ответил он.

– Очень жаль, – вздохнул дядя Бен. – А то я мог бы передать ему письмо от матери. Но нет так нет. Куда же это письмо теперь деть? Вот что, суну-ка я его вот сюда, под кору, видишь, она немного отстает у этого дерева? Тогда уж я больше не буду нести за него ответственность.

Дядя Бен подошел к дереву и подсунул под кору белый конверт. Потом развернулся и, ни слова не говоря, направился в сторону дома. Ошарашенный Михиль неуверенно взял письмо. Адреса на конверте не было. Что за чушь! Как узнать, что это и правда письмо Джеку? Но почему бы нет? Не исключено, что дядя Бен написал на конверте, в котором лежала записка Джека, обратный адрес, а теперь ему передали письмо от матери пилота. Пожалуй, стоит отнести его предполагаемому адресату.

Соблюдая еще больше предосторожностей, чем раньше, Михиль отправился в лес. А что, если внутри лежит пустой лист бумаги и кто-то передал ему этот конверт, чтобы проследить за ним и найти убежище? Дядя Бен наверняка постарается прикрыть Михиля. Нельзя же быть таким подозрительным! Дядя Бен может всё на свете!

В конверте действительно оказалось письмо от матери. Открыв его, Джек просиял. Его мама писала, как рада, что он жив, – несчастная женщина совсем уж было поверила в его гибель. Тут же была и ее фотография на фоне садовой калитки. Михиль в очередной раз мысленно восхитился дядей Беном, так быстро сумевшим доставить записку Джека в Англию и получить ответ от его мамы.

Ноябрьским утром 1944 года деревня безмолвствовала. Ни один самолет не отваживался пролететь по закрытому густыми низкими тучами небу. Автомобилей на дорогах тоже не было. Всю ночь лил дождь. Сейчас он кончился, но с мокрых деревьев всё еще капало. Стояло полное безветрие. Куда ни глянь – всюду всё серо и безотрадно. Поблескивала мостовая. Черная кошка перебежала улицу и скрылась в сарае.

Деревню объял страх. На улице не было ни души. Лишь одна женщина в деревянных башмаках снимала с веревки на заднем дворе насквозь вымокшее за ночь белье, по рассеянности забытое там накануне. Она робко огляделась по сторонам и поспешила вернуться в дом. Бог весть откуда взялся этот слух, но он уже облетел всю округу. Вчера вечером, а может, и сегодня ночью патруль обнаружил в лесу полуразложившийся труп немецкого солдата. Говорят, он пролежал там месяца полтора. Кто-то прикончил этого парня. До сих пор фрицы думали, что он дезертировал. А теперь выяснилось: убит.

Что же теперь будет? Как немцы отомстят за эту смерть? Рассказывали, что оккупанты отвечают на гибель своих военных массовыми расстрелами. Правда ли это? И как можно защитить себя от беды? Увы, никак – и это самое ужасное. В деревне все попрятались по домам, чтобы не попасться немцам на глаза. Нависшие над землей мрачные тучи сулили недоброе, смятение расползалось, пробиралось по улицам, поселялось в садах, проникало в жилища. Деревня, затаившись, ждала, что будет.