История Англии - Андре Моруа

Альфред Великий. Миниатюра «Генеалогических хроник английских королей». Конец XIII в.

3. Пример Альфреда Великого показывает, какую огромную роль может играть личность в истории народа. Если бы не его стойкость, целая страна попала бы под власть язычников. Это не стало бы концом Англии, но ее ожидала бы тогда совсем другая судьба. Ум одновременно самобытный и простой, Альфред одинаково хорошо преобразовал как армию с флотом, так и правосудие с образованием. Он увеличил численность армии, возвысив до ранга танов всех свободных людей, владевших пятью хидами земли, а также купцов из портовых городов, которые совершили по меньшей мере три плавания на собственные средства, и потребовал от этой мелкой знати «рыцарской» службы. Большой слабостью англосаксонских войск всегда был короткий срок службы. Альфред создал «разряды», или «звенья», которые можно было призывать по очереди. Велел восстановить укрепления старинных римских городов, а еще ему пришла в голову вполне современная идея: создать два эшелона обороны — мобильную армию и территориальную. Рыцари, жившие рядом с укрепленным селением (бургом, burgh), во время войны были обязаны прибыть туда; те же, кто жил в сельской местности, образовывали подвижное войско. Он создал и флот, правда немногочисленный, но корабли, задуманные им самим, были, похоже, устойчивее, чем корабли викингов. Он составил свод законов, где объединил правила жизни, которым следовали тогда люди его страны, от десяти заповедей Моисея до законов англосаксонских королей. «Я ничего не хотел менять, — сказал он почти дословно, — потому что не знал, понравится ли это тем, кто придет после меня». Таким образом, он поддерживал старую систему вир (wergeld), то есть выкупа за преступление, кроме случаев измены. Для изменившего своему королю или своему сеньору отныне не будет ни выкупа, ни прощения. Человек уже не мог защищать даже собственного родственника против своего господина. Это было победой неофеодальных концепций над старинными племенными представлениями.

«Драгоценность Альфреда Великого». Ювелирное изделие из золота и финифти, по преданию принадлежавшее легендарному королю. Конец IX в.

4. Альфреду предстояло много сделать, чтобы оживить тягу к учебе в стране, где войны и невзгоды уничтожили всякую науку. «Когда я взял под свою руку это королевство, не знаю, имелся ли хоть один человек к югу от Темзы, который сумел бы перевести свой молитвенник на английский». Король учредил школы, чтобы обучать в них сыновей знати и богатых свободных людей латыни, английскому, верховой езде и соколиной охоте. И именно он также повелел начать «Англосаксонскую хронику», куда заносились основные события каждого года, которые сегодня так ценны для нас. Быть может, он даже сам диктовал историю своего времени. Он вообще много писал, но скорее не как автор, а как переводчик, впрочем весьма дотошный; в первую очередь он искал дословный смысл — «слово в слово», или, как он говорил, «мысль в мысль», а потом выражал его на хорошем английском. Если тема его интересовала, он добавлял к тексту пассажи, написанные им самим. Целью этих переводов было сделать полезные, по его мнению, тексты доступными для народа, который уже не знал латыни. Так, он перевел «Церковную историю» Беды, «Всеобщую историю» Орозия, «Пастырское правило» Григория Великого (пятьдесят экземпляров которого разослал епископам и монастырям своего королевства) и особенно «Утешение» Боэция, которое наверняка понравилось этому королю-философу.

5. Сколь любопытное и прекрасное зрелище — удрученный заботами государь страны, которой постоянно угрожает опасность, пишущий с трогательной простотой: «И тогда среди многочисленных и разнообразных бедствий этого королевства я начал переводить на английский книгу, которая называется по-латыни Pastoralis». Он воодушевлял как художников, так и ученых. Говоря о легендарном кузнеце Виланде, он называет его мудрым и добавляет: «Я называю его мудрым, потому что хороший ремесленник никогда не сможет утратить свое умение, это его неотъемлемая собственность, подобно тому как солнце не способно сбиться со своего пути». Потом, припомнив слышанные в детстве легенды, он вопрошает, предвосхищая Вийона: «Где теперь кости Виланда?» Наконец, его биограф сообщает нам еще один факт: желая, чтобы во всех монастырях соблюдали часы богослужения, он придумал поместить в роговой фонарь четыре свечи тщательно выверенного веса, каждая из которых должна была гореть четыре часа. Таким образом, когда их зажигали по очереди, устройство более-менее точно указывало время.

6. После кончины Альфреда прошедшие его школу преемники еще больше укрепили престиж англосаксонских монархов. Они отвоевали у датчан сначала Мерсию, потом Нортумбрию. Король Ательстан (924–941) мог без преувеличения именоваться «королем всех частей Британии». Сами датчане, обосновавшиеся в Восточной Англии, смешивались с англосаксонским населением и уже начинали считать его язык своим. Но этот внутренний мир требовал двух условий: сильного короля и прекращения вторжений. Однако если нападения пиратов, казалось, стали реже, то лишь потому, что люди Севера в своих собственных странах боролись друг с другом за создание норвежского и датского королевств. Когда этот период борьбы закончился, вторжения авантюристов возобновились, тем более активные, что из новых монархий бежали многие недовольные. Мы находим в «Англосаксонской хронике» на протяжении всей второй половины X в. ту же зловещую прогрессию, что и во времена первых вторжений. Поначалу это всего лишь шайки грабителей, семь-восемь кораблей, потом настоящие флотилии, потом войско, потом «Великая армия». Это новое вторжение совпадает с правлением бездарного короля Этельреда. Вместо того чтобы обороняться, он вернулся к самому трусливому методу и решил откупиться от «Великой армии» данью в 10 тыс. фунтов. Чтобы заплатить эту огромную сумму, ему пришлось ввести особый поземельный налог, Danegeld (деньги данов), в три-четыре шиллинга с хида находившейся в собственности земли. Разумеется, датчане, прельщенные перспективой обогащения, становились все более требовательными, и после смерти сына Этельреда Эдмунда Железнобокого, который пытался бороться, но был убит, совет мудрейших не увидел другого решения, кроме как предложить корону предводителю «Великой армии» Кнуту, брату короля Дании, молодому человеку двадцати трех лет. «Вся страна, — говорит хронист, — выбрала Кнута и покорилась тому, кому еще недавно сопротивлялась».

7. Выбор оказался удачным. Кнут был суровым и даже жестоким врагом, но он отличался умом и умел находить компромисс. Он начал с женитьбы на вдовствующей королеве Эмме Нормандской, женщине старше его, но которая связывала его с новым королевством. И сразу же показал, что не будет делать никакого различия между англами и данами. Более того, он даже казнил тех представителей английской знати, кто предал его противника Эдмунда Железнобокого. «Как сможешь ты, человек, предавший своего господина, стать верным слугой?..» Он распустил свою большую армию и оставил только сорок кораблей, экипажи которых, примерно три тысячи двести человек, образовали его личную гвардию. Они стали элитным войском, хускарлами (housecarls или Hus-Carles), которые, вопреки феодальным обычаям, получали не земли, а плату. Чтобы платить им, Кнут продолжил взимать Danegeld (или просто Geld) и оставил в наследство Вильгельму Завоевателю этот поземельный налог, принятый населением. В 1018 г. Кнут созвал данов и англов на большой съезд в Оксфорде, где те и другие поклялись соблюдать древние англосаксонские законы. Удивительной личностью был этот царственный пират, в столь молодом возрасте превратившийся в беспристрастного короля-охранителя. Приняв христианство, он проявил такое благочестие, что даже отказался носить корону и подвесил ее над главным алтарем Винчестерского собора, дабы показать, что единственный король — Бог.