История Англии - Андре Моруа

Кнут Великий и его первая жена Эльфгифу, предстоящие перед Христом. Миниатюра манускрипта Liber Vitae. IX–XI вв.

8. Кнут, король Англии с 1016 г., король Дании с 1018 г. (после смерти своего брата), в 1030 г. завоевал Норвегию и ценой многочисленных уступок получил вассальную клятву верности от короля Шотландии. Англия опять оказалась связана с судьбой северных народов. Если бы дело Кнута продолжилось и если бы из Нормандии не явился Вильгельм, чтобы закрепить римское завоевание, кто знает, какой была бы история Европы? Но англо-скандинавская империя оказалась нежизнеспособной. Собранная наспех из народов, разделенных опасными морями и толком не знавших друг друга, она существовала лишь благодаря одному человеку. И когда Кнут умер в сорокалетнем возрасте, его творение не пережило творца. После некоторой борьбы между его сыновьями Совет мудрейших снова проявил свой эклектизм и, вернувшись к саксонской династии, выбрал королем Эдуарда, второго сына Этельреда. Эти чередования укрепляли авторитет совета, а престиж королевской власти как выборной магистратуры заметно снижался. Многими ширами теперь управляли графы, и, если бы их не уничтожило нормандское завоевание, они стали бы настоящими местными царьками и опасными соперниками короля.

Серебряная монета Кнута Великого. XI в.

1. Роллон, который в 911 г. по устному соглашению в Сен-Клер-сюр-Эпте получил от Карла Простоватого герцогство Нормандия, принадлежал к тому же племени, что и захватчики, обосновавшиеся в Восточной Англии. Но век спустя обе эти ветви одного и того же древа развились столь по-разному, что во времена нормандского завоевания даны из Англии называли данов из Франции французами. Английские даны, встретив еще недостаточно укоренившуюся в стране европейскую цивилизацию, оказали на нее довольно большое влияние, в то время как нормандские даны, познакомившись в лице Франции с Римом, с поразительной быстротой пропитались латинским духом. С конца X в. нормандцы в Руане говорили исключительно по-французски, так что понадобилось отправить наследника герцогства в Байё, чтобы он там выучил язык своих предков. Сплав старого римского порядка и молодой нормандской энергии дал превосходные результаты. «О Франция, — писал хронист, — ты была удручена и повержена на землю… Но вот пришло к тебе из Дании новое племя… Заключен союз, и мир воцарился между ним и тобою. Это племя возвысит до небес твое имя и твое господство».

2. «Мир герцога Нормандского», уважение к закону, которое он очень быстро сумел внушить на своей земле, вызвал восхищение хронистов. Они рассказывали, что, когда герцог Роллон подвесил на дубе в лесу Румар (Rollinis mare) золотые кольца, они провисели там три года. В старинных словарях утверждалось, что клич haro был изначально призывом к покровительству Роллона: «Ha! Rol!» Разумеется, бароны, былые предводители пиратов, ярлы, плохо переносили эту дисциплину и продолжали разрешать свои частные конфликты с неописуемым буйством и жестокостью. Но герцоги умели навязать свою волю. Никаких крупных вассалов в Нормандии не осталось. Ни один сеньор не был тут достаточно силен, чтобы противостоять герцогу. А тот имел в каждом округе своего представителя, виконта, который был не просто управителем его владений, но настоящим губернатором. Герцог Нормандский взимал налоги деньгами и располагал управлением финансов — казначейством. Из всех монархов своего времени он больше всех был похож на главу современного государства.

Крещение Роллона, герцога Нормандского, в Руане в 912 г. Миниатюра. XV в.

3. Нормандцы гораздо раньше англосаксов восприняли иерархию и церемониал континентального рыцарства. Феодализм на континенте развился по той же причине, что и в Англии (необходимость местной обороны), но в XI в. он был подчинен здесь более четким правилам. Ступенью ниже герцога Нормандского стояли бароны, сами командовавшие рыцарями. Рыцарем считался всякий собственник земли, владение которой включало в себя рыцарскую службу. По призыву своего барона рыцарь должен был явиться конным, вооруженным и оставаться на войне 40 дней. Это был короткий срок, но годившийся для малых кампаний. Для долгосрочных предприятий, таких как завоевание Англии, требовались особые договоры. Самому барону полагалось ответить на призыв своего герцога и привести зависевших от него рыцарей. Феодальные церемонии в Нормандии, как и в остальной Европе, включали в себя символическую клятву верности: «Вассал на коленях и без оружия подавал сложенные руки своему сюзерену и объявлял себя его вассалом за такой-то лен; сюзерен поднимал его и целовал в губы; потом вассал стоя присягал ему на Евангелии». Чтобы освободиться от присяги, требовалось diffidatio (недоверие), которое позволялось только в определенных случаях.

4. Церковь принимала непосредственное участие в рыцарских церемониях. После обращения былых норманнов в христианство их герцоги приобрели особое расположение папы благодаря своему рвению, с которым они восстанавливали монастыри и церкви, разрушенные их предками. Они были прирожденными архитекторами, которых всегда отличало единство замысла, напоминавшее об их потребности в государственном единстве, и они одними из первых в Европе стали строить прекрасные соборы. Они приглашали сведущих людей даже из самого дальнего далека. Так, ломбардец Ланфранк (Ланфранкини), обучавшийся в Павийской школе, приехал преподавать право в Авранше и стал там знаменит. Однако потом, устыдившись своего невежества в вопросах религии, он пожелал стать монахом беднейшей обители. И вступил в ту, которую Герлуин построил на берегу Риля; она и сегодня еще называется Bec-Hellouin (Bec, как и немецкое слово bach, означает ручей). Ланфранк основал там столь известную школу, что бретонцы, фламандцы и даже немцы приезжали туда, чтобы учиться у него. Но ему пришлось покинуть эту очаровательную долину, чтобы стать сначала настоятелем аббатства Святого Стефана в Кане, а потом и архиепископом Кентерберийским.

5. Надо объяснить, как у герцога Нормандского в XI в. смогла зародиться мысль стать королем Англии. После смерти весьма заурядных потомков Кнута совет мудрейших возвел на престол естественного наследника саксонских королей Эдуарда, прозванного Исповедником из-за его крайней набожности. «Он говорил во время божественной службы, — простодушно сообщает его биограф, — только если хотел задать вопрос». Похоже, Эдуард Исповедник был человеком добродетельным и мягким, но безвольным и почти по-детски наивным. Он дал обет целомудрия, что не помешало самому могущественному из элдорманов Годвину, некогда простому местному сеньору, но ставшему всемогущим в Уэссексе, женить его на своей дочери. Хотя брак и был формальным, он все равно тешил тщеславие Годвина, который весьма рассчитывал играть в доме своего зятя роль майордома. Кто знает? Ведь заменили же однажды Капетинги своих прежних господ… Эдуард, воспитанный в Нормандии, был гораздо больше нормандцем, нежели англичанином. Он окружил себя нормандскими советниками и назначил нормандца Робера Шампара, Жюмьежского аббата, архиепископом Кентерберийским. Как-то раз его навестил кузен из Руана Вильгельм Незаконнорожденный (ставший позже Вильгельмом Завоевателем) и впоследствии всю жизнь утверждал, что во время этого визита Эдуард пообещал сделать его своим преемником на престоле. На самом деле Эдуард не мог передать ему корону, это зависело не от него, а от Совета мудрейших. Но возможно, что он и впрямь неосмотрительно пообещал ее Вильгельму, как обещал Гарольду, сыну Годвина, и Свейну, королю Дании. Доброжелательный и бестолковый, он был похож на тех состоятельных дядюшек, которые обещают сделать наследниками всех своих племянников. Он дал обет совершить паломничество в Рим; папа освободил его от этого обещания при условии, что он построит аббатство. Эдуард построил Вестминстерское и перенес поближе к нему свой дворец, который прежде находился в лондонском Сити. Этот благочестивый поступок Исповедника имел (по замечанию Тревелиана) важные и непредвиденные последствия: убрав из Сити королевский дворец, он допустил рождение в среде лондонских буржуа того независимого духа, который будет постоянно оказывать влияние на историю страны. Эдуард Исповедник умер в июне 1066 г. и остался популярным в народе. После его кончины еще долго каждый новый английский государь клялся соблюдать «законы Эдуарда», хотя тот за всю свою жизнь не издал ни одного закона. Но он был последним англосаксонским королем до нормандского завоевания и по этой причине стал для англичан символом независимой Англии.