Лимон - Кадзии Мотодзиро

— Бабушка, что с Кацуко?

В ответ она лишь показала рукой на реку.

И тут он увидел, как Кацуко барахтается в воде. После недавнего дождя уровень воды в реке поднялся. Впереди по течению стоял каменный мост, и вода была почти вровень с основанием моста. За мостом река резко поворачивала. Там бурлил водоворот. Миновав следующий поворот, она впадала в глубокое болото. Девочка могла удариться головой о мост или камень на повороте, или, в худшем случае, ее могло понести потоком прямо в болото, где спасти ее уже было бы невозможно.

Не раздумывая, отец бросился в воду и поплыл за дочкой. Её нужно было схватить до моста.

В теле чувствовалась слабость. И всё же он смог догнать её в нескольких метрах от моста. Однако поток был бурным, и ему было никак не забраться на мост. Расстояние между опорами моста и водой было таким, что помещалась лишь головка Кацуко. Приподняв её, отец погрузился под воду, а затем кое-как вскарабкался на мост с другой стороны. Кацуко была словно мёртвая. Он перевернул её кверху ногами, а она так и не выплёвывала воду. В отчаянии он то и дело повторял её имя, стучал по спине.

Наконец Кацуко очнулась, словно бы ничего и не случилось. Не успела она открыть глаза, как тут же вскочила на ножки и принялась плясать. Он не верил своим глазам.

— Что же ты наделала со своим платьицем? — спросил он, пытаясь стащить с нее мокрую одежду, но она ответила: «Не знаю». Она поскользнулась и потеряла сознание, поэтому и не поняла, что чуть не утонула.

Резвится как ни в чем не бывало.

Вот такую историю рассказал зять. В послеобеденный час все соседи спали, и если бы он не проснулся, какая беда могла бы стрястись, — добавил он.

И рассказчик, и слушатели настолько были захвачены рассказом, что стоило зятю замолчать, как повисла тишина.

— Когда я вернулась домой, они втроем вместе с бабушкой ждали меня у ворот, — сказала сестра.

— Почему-то не могли усидеть дома. Переодевшись, решили подождать маму на улице.

— С того дня бабушка повредилась умом, — сказала сестра, понизив голос, и многозначительно посмотрела на мужа.

— Да, после этого случая она стала странно вести себя. Прошло довольно много времени, а она всё говорила ей (показал на жену): «Извини, внучек, извини, внучек».

— И хотя я и говорила ей, что она ни в чем не виновата…

Старушка сходила с ума и через год умерла.

Такаси подумал, как жестоко обошлась судьба с бабушкой. И хотя Китамуро не было его родными местами, и приезжал он туда совсем не надолго, чтобы понянчиться с Кацуко, с этим местом у него были связаны глубокие чувства.

Такаси приехал в Китамуро перед тем случаем. Бабушка часто по ошибке называла правнучку именем Нобуко, которая в то время уже ходила в школу для девочек. Нобуко вместе с матерью жила в городе. И каждый раз, когда бабушка путала имена, Такаси, который ещё ни разу не видел Нобуко, с волнением представлял себе эту девушку лет пятнадцати.

Такаси выглянул из окна, выходившего на поле.

Серые облака сплошной пеленой затянули небо. Они казались ему бездонными, низко свисая над землей.

Без солнечного света всё вокруг поблёкло. И лишь вдалеке, на здании больницы, белыми отблесками искрился громоотвод.

В поле резвились дети. Приглядевшись, он узнал среди них Кацуко. Единственный мальчик в этой компании, видимо, затеял какую-то жестокую игру.

Мальчик толкнул Кацуко так, что она упала. Не успела она встать, как он толкнул её вновь. И на этот раз, вложив всю свою силу в этот удар.

Что же они там делают? Какая-то злая игра, — думал Такаси, наблюдая за детьми.

Когда эта игра закончилась, три девочки выстроились перед мальчиком друг за дружкой словно очередь на железнодорожную платформу. Началась странная «проверка билетов». Первая девочка протянула руку, и мальчик изо всех сил стал тянуть ее на себя. Девочка резко упала на землю. Следующая девочка вытянула руку вперёд. Он опять дернул. Упавшая тут же поднималась и вставала в конец очереди.

Вот и все, что он увидел. Мальчик тянул за руку с разным усилием. Казалось, его забавляет, с каким страхом и трепетом ждут этого девочки.

Напрягая всё тело, он лишь слегка тянул за руку. А затем неожиданно дергал так сильно, что девочка падала. А потом он опять лишь слегка пожимал руку.

В этой маленькой компании мальчик вёл себя словно он взрослый, точь-в-точь какой-нибудь пильщик или каменщик за своей работой, и сейчас он как будто даже напевал себе под нос. И было очевидно, что он доволен собой.

Наблюдая за этой игрой, Такаси заметил, что мальчик особенно жесток с Кацуко. Ему было больно это видеть. Под предлогом игры над Кацуко издевались. Почему, спросил себя Такаси. Наверное, Кацуко была своенравной, а играя с детьми, никогда не хотела уступать.

И всё же, неужели она не понимает несправедливости этой игры? Нет, должна понимать. Но, видимо, понимая, все терпит, чтобы проверить свою силу воли.

Пока он размышлял над этим, Кацуко вновь упала от сильного рывка. Если она играет, чтобы проверить себя, каким же должно было быть её лицо в тот момент, когда она упала и уткнулась носом в землю. — Поднявшись, она выглядела так же, как и остальные дети.

Удивительно, что она не плачет.

Подумав, что мальчик, обернувшись, может заметить его, Такаси не отходил от окна.

В глубине облачного бездонного неба двигалось что-то блестящее.

Голуби?

На фоне тусклых облаков птиц не видно, лишь блики света. Птиц не больше трех, а по хаотичности полета можно предположить, что это голуби.

«А-а, может, Кацуко договорилась с ним бороться во всю силу», — неожиданно пришло ему в голову. Как-то раз, когда Такаси обхватил её за плечи, она не раз его просила: «Еще сильнее, еще сильнее». Припомнив этот случай, он решил, что это очень похоже на Кацуко. Такаси отошёл от окна вглубь комнаты.

Вечером, после ужина, Кацуко расплакалась. Такаси был на втором этаже, когда услышал её плач. Голос сестры, которая успокаивала дочку, становился все громче, а Кацуко, не обращая внимания на уговоры, продолжала плакать ещё сильней. Голоса раздавались так громко, что Такаси спустился вниз. Нобуко обнимала Кацуко. Руку девочки держали у самой лампы, а его сестра собиралась вытащить что-то из ее ладошки иголкой.

— Кацуко гуляла на улице и занозила руку. Она сначала не заметила, а во время ужина в ранку попал соевый соус, — объяснила Такаси бабушка.

— Пододвинься ко мне поближе, — с досадой сказала его сестра и потянула руку девочки на себя. Кацуко разрыдалась во весь голос, словно её ошпарили.

— Не знаю, что делать, оставим, как есть, — с этими словами его сестра, наконец, отпустила руку дочери.