Вопреки, или Ты меня не купишь - Диана Билык

За окнами хряпнуло вереницей молний, ребра сдавило ремнями, и железную машину повело вниз. Резко и быстро. Словно мы в свободном полете.

Есения сипло закричала, впилась пальцами в мою руку и, зажмурившись, вжалась в кресло.

Есения

Если бы не гроза и страх умереть здесь и сейчас, я бы никогда к нему не прикоснулась. Даже по принуждению, даже если бы Волгин пообещал мне свернуть шею за непослушание… Но гром и свободный полет — душа ушла в затылок, норовя выскочить из тела, мысли сплющились, звуки скомкались — и я подалась к мужу, схватила его за руку, словно он моя последняя ниточка, способная вытащить на свет.

Затошнило. К горлу поднялась кислота и крик. Я сжалась в кресле так, что затрещали ребра, а губы стиснула до отчаянной боли, чтобы не выплеснуть ужас, что накопился под ребрами.

— Сеня, посмотри на меня! — кто-то закричал. Перед глазами болтались кислородные маски, в ушах шумело и кряхтело.

Я замотала головой, сцепляя губы, чувствуя, как они быстро немеют. Лицо стянуло жаром, холод сковал плечи, ноги и руки обдало льдом, и от очередного толчка сильно дернуло позвоночник. До хруста. Я ахнула и расцепила онемевшие от напряжения пальцы, но кто-то снова взял мои ладони в свои, до боли сжав и тряхнув руки.

— Есения!

Я перевела на Рената туманный взгляд, разглядела его жесткие черты лица, блеск в глазах, прочитала в неразборчивых словах на его крупных губах нужную в тот миг поддержку.

Время словно скопилось в одной точке. Шум грозы ушел вглубь, замер, как застывшая от столкновения с водой горячая лава Я больше не видела яркие вспышки и не чувствовала, как железная крылатая машина несет нас все ближе и ближе к финалу.

Никакой пролетающей перед глазами жизни. Только…

Я видела только его губы. Полные, красиво очерченные, приоткрытые. Муж подался ко мне, преодолевая натяжение ремней, сунул в лицо маску, но я отбила ее ладонью и откашлялась в сторону. Тело стало тяжелым, руки каменными, а воздух в груди набух до ощущения, что ребра сейчас раздадутся, и я разорвусь на куски.

— Неплохая была попытка воспользоваться бонусом… правда? — перекрикивая грохот и треск, горько усмехнулся Ренат. Он неожиданно коснулся моих губ подушечками пальцев, будто запечатывая ответ. — Зато все закончится быстрее, чем должно было. И ты не успеешь влюбиться.

— Хорошо, что я успею тебя возненавидеть, чтобы там… — я показала в дрожащий потолок, но смотреть в окно не осмелилась, — мы никогда не встретились.

Муж неопределенно кивнул, потер лицо широкой ладонью, а потом добавил:

— Меня там уже ждут, не обольщайся.

— И не собиралась, — обида сама сорвалась с губ.

Я отвернулась, чтобы не смотреть больше на противного и жестокого мужчину, с которым приходится разделять последние минуты.

Ренат прямо мне говорил, что не собирается меня любить, зачем я тогда ему вообще была нужна?

Самолет тряхнуло снова, но уже слабее, нас выровняло, чтобы снова обрушить вниз. Ненадолго. И потому снова вернуть равновесие. Остатки трепещущего света бросились в глаза, заставив зажмуриться. Давление с груди ушло, и мы плавно выровнялись, чтобы снова набрать высоту.

В полном молчании пролетели, как мне показалось, несколько часов и не умерли, за окном все реже и реже мелькали молнии, и на смену темным грозовым тучам выступили мягкие кудрявые барашки, среди которых пряталась полная луна.

За время полета я успела не только продрогнуть до кости, но и разодрать руки до глубоких ран. В крови все еще бурлили негодование и ужас, успокоиться не получалось. Я могла лишь сжимать кулаки, не обращая внимания на боль, и кусать губы, пряча лицо от беззаботно спящего рядом мужа.

Взгляд неосознанно тянулся к нему, мне хотелось его рассмотреть, изучить, но я лишь пугалась все больше, осознавая, какой он большой и… красивый.

— Не судьба… — недовольно проворчал Ренат, пошевелившись в кресле. Будто заметил мою слежку. Я испуганно отвернулась, сжалась в комочек и натянула на себя плед. — Придется еще помучиться, Се-ня… — Он будто в насмешку сокращал мое имя в детскую форму, которой называла меня только бабушка.

Вот честно, за это мне хотелось по-настоящему ударить его. Чурбан жестокий! Не купит он меня своими миллионами, не подчинит властью, силой. И красотой так точно. Я встречала красивых парней, которые были настоящими мудаками, такое со мной не работает. Не заставит Волгин взглянуть на него, как на мужчину.

Я найду способ уйти от этого брака, слово даю!

Не стану жить с тем, кто ко мне относится, как к коврику, о который удобно вытереть ноги.

В этот миг я сто тысяч раз пожалела, что согласилась на брак по расчету ради отца. Лучше быть бедной и нищей, чем просыпаться каждый день в постели чужака, принадлежащего другой женщине, терпеть его выходки и прикосновения, смиряться с приказами и понимать, что ты для него — невидимка, пустышка, продажная сука. И ради чего? Не признается же.

Я его полюблю? Да никогда! Лучше уборщицей туалетов пойду работать, но он никогда не услышит мое «люблю». В этом мы даже похожи.

— Ты еще пожалеешь, — шевельнула губами.

— Что? — Ренат вдруг отстегнулся и, несмотря на остатки бури за окном, придвинулся ко мне. Прислушался, положил на плечо руку, требуя повернуться, а я притворилась спящей. Не хочу с ним говорить и не буду.

— Есения? Ты как? — спросил почти ласково, но я не стану обманываться. Папа приучил меня никому не доверять. Говорил, что это закон бизнеса — выживает тот, кто лучше врет.

Видимо, у отца это получалось плохо, потому дело и прогорело.

Над головой скрипнул динамик, а потом в комнату влился мягкий голос капитана воздушного судна:

— Благополучно пролетели грозовой фронт, чета Волгиных. Надеюсь, что вы не испугались сильной турбулентности. Пришлось немного обогнуть, потому задержимся с посадкой в Париже еще на тридцать минут.

Стало тихо. Я невольно выдохнула, и Ренат, заглянув в лицо, заметил, что не сплю.

— Что ты сказала? — муж оказался слишком близко. До мурашек и желания отстраниться. Пришлось вжаться в спинку и увести лицо в сторону. Но Брагин настаивал и дышал в лицо назойливым теплом: — Хочу услышать еще раз. О чем же я пожалею?

И меня внезапно осенило. Я — хозяйка своей жизни, души и тела. Никто не смеет указывать, что делать и как себя вести.

Купил меня? Наслаждайся тем, что есть, муженек.

Я сделаю так, что ты, Ренат Волгин, с ума от меня будешь сходить. Забудешь о той, кто ждет тебя на небесах. Забудешь, что обещал себе никогда не любить! И когда ты дышать без меня не сможешь, я разотру тебя в порошок.

В пыль.

В прах.

Между пальцами. Жестоко и беспощадно.