Динозавры тоже думали, что у них есть время. Почему люди в XXI веке стали одержимы идеей апокалипсиса - Марк О’Коннелл

долю в 50 процентов от будущих прибылей с продаж хранилищ. Он будет продавать по тридцать пять тысяч долларов каждый «бункер» людям, желающим приспособить их под свои нужды, и место станет самым большим сообществом выживания на Земле.

xPoint будет гораздо более доступным предложением, чем другие его варианты: постапокалиптическое решение для потребителей со скромным бюджетом. А он уже продал пятьдесят хранилищ или около того.

– Я подумываю даже открыть стриптиз-клуб в одном из бункеров, – в какой-то момент сказал он. – Что-то вроде лесбийской борьбы в грязи.

Это была еще одна дежурная шутка для тех, кто задавал много вопросов о его проектах. Когда-то в Индиане в малярном магазине Вичино закупал непомерное количество краски, возвращаясь вновь и вновь. Одну даму заинтересовало это, и она прямо спросила, какого черта они там строят.

– Я сказал ей, что это для стриптиз-бара с рингом для борьбы в грязи, – сказал он. – На этом разговор и закончился.

Звук закрывшейся двери не был похож ни на что, что я когда-либо слышал раньше: ошеломляюще громкий и глубокий, стирающий возможность проникновения любого звука, кроме его самого, – настолько всеохватывающий и абсолютный, что он сам становится подобием тишины. Он висел в пустом хранилище три или четыре минуты, полностью овладев темнотой. Это был апокалиптический звук, и я был одновременно взвинчен и воодушевлен. Тьма тоже была абсолютной, уничтожая само понятие света. Когда я стоял в гулкой пустоте, меня поразило, что страх темноты был не столько страхом перед тем, что может двигаться и жить в ней, но, скорее, детским солипсическим ужасом перед тем, что на самом деле там вообще ничего нет, что невидимый мир – это мир, который полностью перестал существовать.

Если вам кажется, что там, в черном склепе, меня посетило холодное и абстрактное понимание человеческой психологии, разуверю вас – моей основной эмоцией тогда был страх. На самом деле я на мгновение лишился рассудка и начал паниковать, что никогда не выберусь из склада. Я был почти уверен, что засов снаружи. Что, если Вичино на самом деле сумасшедший, маньяк-убийца, решивший замуровать меня здесь, как дурной подражатель героя одной из ужасных историй Эдгара Аллана По? Что, если он решил, что я собираюсь «слить» его, что могу испортить его репутацию, выставив в своей книге дураком, или шарлатаном, или каким-нибудь безумцем, который способен убить неугодного ему человека, похоронив его в списанной оружейной шахте? Что, если он посчитал своим единственным выходом замуровать меня живым в пустынных Черных холмах Южной Дакоты, где, даже если на мили вокруг и есть еще один человек – а его нет, – он никогда не услышит моих криков о помощи? Или что, если – и это представилось мне наиболее вероятным сценарием – у него там, снаружи, случился инфаркт, вызванный чрезмерным усилием захлопнуть армированную металлическую дверь, и он рухнул лицом в грязь? Он был огромным человеком, даже, можно сказать, великаном, а такие люди обычно склонны к ранней смерти от сердечных приступов, не говоря уже о том, что это огромный стресс – все время думать о конце света, постоянно представляя столкновения астероидов, утаивание фактов правительственными структурами, разрушение прибрежных шельфов и тотальную ядерную войну. Сколько времени пройдет, прежде чем меня найдут? Цзин стоял рядом со мной, и это немного обнадеживало с точки зрения первого сценария, но не с точки зрения второго.

Затем пустота наполнилась солнечным светом, и, когда мои глаза привыкли к нему, я смог разглядеть в дверном проеме огромный силуэт Вичино.

«Ну как? Это нечто, правда?» – весело спросил он.

Я согласился. Легкую дрожь в моем голосе скрыло дробное эхо от моих слов, растворив ее в пустоте.

Позже Вичино рассказал мне о том, как в восьмидесятые он зарабатывал деньги на рекламе. Он был одним из пионеров, кто придумал «гигантские надувные фигуры». Его звездный час настал в 1983 году, когда в пятидесятую годовщину выпуска первого фильма «Кинг-Конг» он закрепил огромную надувную гориллу на стене Эмпайр-стейт-билдинг[34]. Снимок с гориллой попал на первую полосу «Нью-Йорк Таймс», и это была первая реклама, размещенная на первой полосе газеты.

– Может, ты видел фильм «Аэроплан»[35]?! Правда, его сняли еще до твоего рождения, но это известная лента. С Лесли Нильсеном. Помнишь сцену, где пилот и второй пилот маются от пищевого отравления, стюардесса включает автопилот, а им оказывается надувная кукла пилота? Это все я. Я делал этот реквизит для «Аэроплана»!

Странно, подумал я, какими неисповедимыми путями рекламная карьера свела его прежде с этими двумя классическими фильмами, в основе которых лежали катастрофические события, а затем завела в дальние пределы катастрофы, спроецированной теперь на реальный мир.

– В каком-то смысле, – сказал я, – вы все еще занимаетесь рекламой.

– Не-а, – сказал он, поняв, о чем я. – Совсем нет.

Тогда я рискнул предположить, что он, возможно, выполняет функции страхового агента, но и в этом он не согласился. «То, чем я занимаюсь, – сказал он, – дает людям пункт назначения». И xPoint, говорил он, и его роскошные бункеры в Индиане, Колорадо и Германии: они не были тем, что он в действительности предлагал людям.

– Ну вот смотри: ты прилетел сюда, так? А теперь скажи мне: самолет был целью твоего путешествия? Нет. Тебе было немного некомфортно, может быть, скучно. Еда – отстой. Долгий полет. Но ты с этим миришься, потому что это привело тебя сюда. То же самое и с Vivos. Vivos – это полет. Но дело не в нем. Все дело в пункте назначения.

В арсенале Вичино был богатый каталог сценариев конца времен, апокалипсис на любой эстетический вкус и идеологические предпочтения.

Везя нас с Цзином по разбитым дорогам ранчо в глубь бывшего склада боеприпасов, он поведал нам некоторые из этих сценариев. Был, например, «сумасшедший коротышка из Северной Кореи» и ядерная война, которую он, казалось, вот-вот начнет. Также существовала перспектива, что хакеры, движимые политическими целями или простым демоническим озорством, запустят вирус в системы, контролирующие национальную сеть, и уничтожат всю технологическую инфраструктуру общества. Фигурировали и массивные солнечные вспышки, которые происходили периодически и могли с легкостью сделать то же самое без участия человека. Не преминул рассказчик и упомянуть о так называемом событии Кэррингтона[36] – «солнечном супершторме» рубежа прошлого века, который вывел из строя электросистемы по всему миру. Тогда это было не столь значимо, поскольку электросистемы были не сильно распространены, но сегодня уничтожение электросети приведет к неизбежному краху всех сложных структур, лежащих в основе нашего мира.

– И позвольте мне сказать вам, что по одному из этих сценариев