Страх, или Жизнь в Стране Советов - Виктор Петров

— Откуда ты знаешь?

— У меня звякнул телефон. Значит, отключили прослушку.

И действительно, вскоре виза пришла. В 60-е годы техника подслушивания была плохая, и люди иногда слышали момент включения и отключения их аппаратуры. Иногда во время разговора, если он начинал приобретать «опасный» характер, было слышно, как включают магнитофон.

Моя знакомая из Англии неоднократно приглашала меня к себе в гости. Но я знал, что меня не выпустят столь далеко, да и не хотел несколько месяцев находиться под их пристальным наблюдением и контролем. Зная, что все письма за границу проверяются, я осторожно написал, что не могу, не объяснив причины и употребив английский глагол «may»[1], а не «can»[2].

Очень долго и тщательно проверялись моряки загранплавания. И неудивительно: ведь они ходили вдоль буржуазных берегов. У них было две формы визы: первая и вторая. Одна давала право выйти на судне за пределы советских территориальных вод, т. е. отправиться в загранплавание, но сходить на берег в иностранных портах эти люди не могли. Вторая же давала право сходить на берег в любом порту мира.

Однако в этой строгой системе были свои бреши. Все зависело от человеческого фактора. В 1968 году меня назначили кинооператором для съемок фильма о рыбаках дальнего плавания по заказу Министерства рыбной промышленности, но времени для оформления документов уже не было, не то что несколько месяцев, а и двух недель до отплытия нужного судна не было. Что делать? Не срывать же съемки. Тогда редактор нашей студии документальных фильмов позвонил начальнику морского рыбного порта, откуда я должен был отправиться в загранплавание, и объяснил ситуацию. Тот подумал и только спросил:

— Надежный человек?

— Надежный.

— Хороший человек?

— Хороший.

— Ну ладно, я разрешаю. Пусть идет в море без визы.

Вот так, минуя КГБ, без визы я отправился в дальнее плавание и сходил на берег в Копенгагене, что было не разрешено половине экипажа, имевшей лишь первую визу. Мне было очень смешно.

Надо добавить, что так же легко я отправился в загранплавание и из Мурманска, уже на другом судне, имея на руках лишь студийное и командировочное удостоверения. Страна чудес! Ничего не скажешь.

Одним из первых нововведений Ельцина была свободная выдача загранпаспортов. Как только это разрешили, я пошел в ОВИР и подал заявление. Я не собирался тогда никуда ехать, но мне впервые в жизни представилась возможность получить документ о том, что я — СВОБОДНЫЙ ЧЕЛОВЕК.

Итак, на руках у интуриста загранпаспорт со штампом, где написано: разрешается пересечение границы СССР в любом погранпункте в такие-то сроки.

Собирается туристская группа, и проводится инструктаж. Главное и обязательное требование такое: на территории иностранного государства категорически запрещается хождение в одиночку. Только парами. Нужно, чтобы за каждым человеком кто-то следил. Но этого им показалось мало: вдруг двое сговорятся и убегут или оба станут шпионами. Было введено новое правило: ходить группами, не меньше чем по 3 человека. Тут вероятность антигосударственного сговора минимальна.

Тем, кто ездил в деловую загранкомандировку, нужно было по возвращении домой писать подробный отчет для ГБ о своем пребывании за границей: где, когда был, что делал, с кем встречался, что видел, что делали твои сослуживцы.

Теперь снова обращусь к своей биографии. После окончания Университета в 1961 году я был направлен по распределению в Воркуту. Читатель уже видел, сколько неблагоприятных с точки зрения политической благонадежности моментов было у меня за годы учебы. Приехав на новое место, где меня никто не знает, надо было исправлять репутацию. Никаких крамольных разговоров! Безупречное поведение в быту и на работе! Но этого еще мало.

Стало известно, что городской отдел милиции производит набор внештатных сотрудников, и я решил подать туда заявление. Меня долго проверяли и приняли. Так я стал внештатным сотрудником паспортного отдела милиции и получил милицейское удостоверение. Надо сказать, что было много реальной работы и я ее выполнял добросовестно. Мой милицейский начальник был доволен.

А тут вдруг объявили, что имеются путевки на Кубу, а Куба тогда оформлялась по правилам поездок в капстраны. Мне очень хотелось побывать там. Кроме того, важно было узнать, на каком счету я сейчас у органов госбезопасности: выездной или невыездной. Оказалось: выездной. Наверняка помогла моя работа в милиции.

И вот опять я сплоховал и все испортил своим не в меру независимым характером. Как я только что сказал, ходить по городу, в данном случае Гаване, мы имели право только парами. А я однажды совершенно один уехал на другой конец города, но не знал, что городские автобусы ходят там с интервалами в 2 часа, а я думал, что не более 30 минут, как у нас. В результате я на целый час опоздал в гостиницу к началу экскурсии, где вся группа с волнением и тревогой меня ждала. Мое одиночное хождение по городу обнаружилось. Я понимал, сколь тяжкое «преступление», с точки зрения КГБ, я совершил. Ведь я мог вступить в контакт с иностранной разведкой!

Еще маленькое дополнение к теме загранпоездок: нельзя было провозить любые печатные издания — книги, газеты, журналы. На границе их обязательно конфискуют таможенники, и никакие уверения в том, что там нет ничего опасного, не помогут. Таможенники в таких случаях говорили: «У нас нет времени их читать. А вдруг там есть антисоветская пропаганда?»

И еще одна история к теме границы. В начале 70-х годов на Ленинградской студии документальных фильмов был снят большой фильм о пограничниках. Там есть эпизод, как выборгские пограничники задержали иностранную автомашину и изъяли из нее сотни экземпляров антисоветской литературы. Так сказано в дикторском тексте, но ни одного крупного плана с названием книг там не было показано. На этой съемке был мой друг Александр Грачев в качестве ассистента оператора. Он мне сказал, что это были за книги. Это все была Библия!

Затем книги Ветхого и Нового Завета, безусловно, были сожжены, как и положено всей «антисоветской» литературе.

В этом эпизоде участвовал далеко не один человек, а подобных эпизодов за историю страны тысячи и сотни тысяч, а исполнителей миллионы, но мало кто об этом вспоминает, а лучше бы помнить, особенно когда идешь на выборы.

Моя одиночная прогулка по Гаване осталась в досье КГБ, а на работе в геологической экспедиции моя репутация была безупречна. В результате однажды ко мне подошел секретарь парткома и предложил мне вступить в партию, в чем он лично мне посодействует.

Не мог же я ему сказать, что для меня вступить в партию все равно что ступить в грязь. Я, конечно, понимал, что, даже вступив в партию, я не совершу ни одного аморального поступка и буду всегда вести себя по совести. Но я понимал также, что партия — это единый организм, одно целое и я буду нести моральную ответственность за преступления, совершенные или совершаемые другими. Я не хотел вступать в партию, совсем недавно потопившую в крови венгерскую революцию 1956 года. Для меня это было важно и принципиально.