Королева праха и боли - Лив Зандер

что весьма странно для трупа.

Что он хотел мне сказать?

Я сжала кулак, чувствуя твердость лежащего на ладони гладкого клыка – того самого, который я когда-то оторвала от платья, собираясь вспороть заплату на рту лорда Тарнема. Когда подошла Орли, я его бросила, и так он и валялся, никем не замеченный, потому что лежал у самого трона, там, где не осмеливалось бродить ни одно ищущее покоя животное.

Этот человек знал что-то такое, из-за чего, по словам Орли, она могла оказаться в троне рядом с ним. Но какое отношение это может иметь ко мне?

Вероятно, никакого.

Да, скорее всего, никакого, но наши отношения с мужем явно зашли в тупик, а смерть оказалась весьма скучным времяпрепровождением. Ни сна. Ни еды. Енош держал дистанцию, что было и благословением, и проклятьем разом. Целыми днями я только и делала, что гнила… и тонула.

Девять десятков.

Девять десятков и один.

Я села. Крохотные пузырьки воздуха, льнущие к коже, щекотно шевельнулись. Орли ушла в земли за Ноктенскими вратами семь отсчетов назад. Енош ускакал за Сетенские врата задолго до этого.

Пора побеседовать с лордом.

Я вылезла из источника, и из моего рта сразу хлынула вода. Соль обжигала горло, а когда я поднялась и наклонилась, струйки потекли и из ноздрей.

Голова горела точно огнем, на глаза наворачивались слезы. Я закашлялась, хватая ртом воздух, в легких отчаянно забулькало, и из меня выплеснулась большая часть оставшейся воды.

Небрежно вытеревшись шкурой, я натянула сорочку и двинулась к тронному залу. О накидке беспокоиться не стоило. Холод сделался моим постоянным спутником, и чем быстрее я к нему привыкну, тем лучше смогу сопротивляться божественному притяжению Еноша.

Стук моих зубов эхом отлетал от хрупких костей моста. Дрожь сотрясала тело, грудь судорожно подергивалась, а из носа вытекали одинокие капли соленой воды и собирались на подбородке. Нет, утопление – это совсем не элегантно.

Я торопливо взбежала на помост…

…и врезалась в теплую стену.

– Кто бродит по моему двору?

От высокомерного тона Еноша у меня все нервы натянулись струнами. Ох ты ж, а муж-то дома.

Он развалился на троне прямо в боевых доспехах. Его черную кожаную кирасу украшал затейливый рисунок – ревущее пламя, пожирающее привязанные к столбам тела. Ну и можно ли представить себе что-то более театральное? Закинув ногу на подлокотник, Енош явно боролся со скукой.

Неизменно скверное предзнаменование.

– М-м-м, моя мертвая жена, вот она стоит предо мной, опять топившаяся, опять бросавшая вызов всему, что всегда было для меня бесспорной истиной. Веками, тысячелетиями ни один труп никогда и не думал воспрепятствовать врожденной потребности дышать… Пока не появилась ты. – Он опустил ногу, грохнув тяжелым сапогом о пол, и выпрямился. – Ох, погляди-ка, ты вся дрожишь, и волосы мокрые, и кожа влажная.

– Беспокоишься, что я могу простудиться? – Я крепче стиснула в кулаке клык, надеясь, что он не заметит и не почувствует его и не станет задавать вопросов. – Почему ты здесь? Я думала, ты уехал.

– Твой муж вернулся пораньше… Радость, о радость! – Голос его так и сочился сарказмом. Кроме того, он широко раскинул руки, словно предлагая себя в качестве подарка, который – он знал – я отвергну. – Как благодарны были смертные за вратами, когда я появился, они с молитвой упали к моим ногам и преподнесли мне девственницу. Юную… теплую… девственницу. – Что бы он ни увидел в моих глазах – скорее всего, то была зеленая искра ярости, – но ухмылка вновь скривила его губы. – Но, увы, дома меня ждет холодная жена, к которой я должен вернуться.

Мне совсем не понравилось, что у меня волосы встали дыбом. Как и то, что это может сказать о моих чувствах, которые я испытывала к нему до своей смерти. Не говоря уже о моем душевном и психическом состоянии.

– Я польщена.

– О нет, этого мало. Сейчас мы это исправим. – Енош похлопал себя по бедру. – Подойди, маленькая. Присядь на теплые, о, такие теплые колени твоего мужа, чтобы он мог вылечить тебя от простуды.

Меня пробрала дрожь.

– Я лучше еще разок утоплюсь.

Губы его дернулись.

– Даю слово, что буду вести себя наилучшим образом.

Я поджала пальцы ног. Его предложение определенно попахивало… мерзопакостно.

– Кабы мне хотелось выслушивать такое дерьмо, я бы отправилась в ближайшую таверну и утопилась в тамошнем сортире.

– Иногда мне кажется, что смерть придала тебе еще больше храбрости.

– Потому что мне нечего больше терять.

– Ты бы удивилась… – Енош стиснул зубы, и впадины под его скулами наполнились тенями. – Что я такого сделал, чтобы заслужить твои подозрения? Ты не веришь моему слову?

Мое доверие – это лишь половина проблемы.

– Ты внушил мне пустую надежду на свой поцелуй, позволил прижаться к тебе, нарочно дразнил меня, заставляя искать твои губы… Только чтобы отвергнуть!

И он сделает это снова.

Я мертва, но не глупа.

Енош станет бить в самое больное место, соблазняя приманкой своего тепла, ловя меня в западню этих губ, шептавших когда-то сладчайшие комплименты. Идеальный капкан, невинно восседающий на троне, изображающий смиренное терпение, медленно похлопывающий ладонью по обтянутому черной кожей бриджей бедру…

– Подойди же. – Я невольно качнулась к нему. – Хватит этой впечатляющей демонстрации упрямства, ведь твои кости ноют от желания подчиниться своему хозяину.

Что ж, они подчинились.

Будь прокляты эти кости! Ноги несли меня прямо к нему, но он никогда не добьется такой же покорности от моей души, а заодно и ото рта, и от всего, что из него выходит. По крайней мере, пока позволяет мне сохранить рот…

Енох обхватил меня за талию и притянул к себе, усадив на колени, хохотнув, когда я застонала от внезапного жара под ягодицами.

– Ах, любовь моя, дуйся сколько хочешь, но факт остается фактом. Даже горячий источник не согреет тебя лучше, чем я.

– Воистину. – Я обмякла, прижавшись к его груди, а клык украдкой спрятала в щели между костяными изгибами трона. – Но там, внизу, компания много лучше.

– Опять моя жена раздражена. – Енош потянул вниз ворот моей сорочки, выставив на холод выскользнувшую из-под ткани грудь. – Такая дерзость должна быть наказана.

Наклонив голову, он дохнул на мой сосок, обдав его теплым воздухом. Потом настал черед языка, двинувшегося по кругу, превращая бутон в твердый камешек, который втянули в себя горячие уста.

Я застонала от наслаждения, выгибая спину.

– Почему ты так жесток?

– Я обещал наказание. – Рука его скользнула под подол сорочки, слегка подвинула меня, и палец Еноша получил доступ к самой темной моей дырочке. – Разве я не