Королева праха и боли - Лив Зандер

держу свое слово? Разве я когда-нибудь разбрасывался угрозами впустую?

Я охнула, когда подушечка его пальца выбила дробь по сморщенной коже.

– Нет.

– Нет. – Палец вошел в меня, и тут же вышел, продолжая постукивать по расслабляющемуся кольцу мышц, заставляя меня двигать бедрами в поисках него. – М-м-м, маленькая, я же говорил, что ты научишься любить это. Вот ты и научилась. Жаль только, что твое наслаждение делает подобное наказание бесполезным. Если только…

Откинувшись на спинку трона, Енош поднял свободную руку, стиснул мой подбородок и повернул его так, чтобы моя макушка уперлась в его левое плечо. Потом перекинул мои ноги через свои, заставляя меня открыться.

Дыхание его опалило мой висок:

– Кто такой Элрик?

Вспомнив его угрозу о том, что он сделает со мной, если я когда-нибудь повторю ту правду, что уже говорила, я ответила:

– Никто.

– Верно, маленькая. Никто. Потому что ни один смертный мужчина не смог бы прикоснуться к тебе так, как это делаю я, ведь только я знаю наизусть каждую клеточку твоего тела. – Он переместил ту руку, что была внизу, запустив два пальца в окаймляющие мое влагалище складки, а третьим продолжая постукивать по анусу. – Твое сердце больше не бьется, но его неровный ритм отдается в моей памяти. Слушай…. – И сердце в моей груди забилось, ожило, разогревая застоявшуюся кровь. – Тук-тук. Тук. Тук-тук. Тук. О, как я любил слушать эту музыку, пока ты спала.

Енош свел пальцы, защемив мой клитор, и начал потирать и потягивать пульсирующий бугорок, вверх-вниз, вверх-вниз. При каждом нисходящем движении третий его палец погружался в мой зад, рассыпая по разогревающейся плоти жгучие искры.

– Ты и представить не можешь, сколько усилий мне требуется, чтобы подарить тебе эти ощущения, – мурлыкал он в мое ухо, ускоряя темп, ведя меня к сладкому финалу. – Понимаешь, любовь моя, твое тело больше не вырабатывает смазку. Да, ты способна чувствовать, но твои нервы изнашиваются все быстрее с каждым бесполезным вздохом, притупляя чувствительность. Но все же я здесь, прижимаю тебя к своей теплой груди, ласкаю тебя, приближая к вершине наслаждения. И что ты мне скажешь за это, а? – Я лишь застонала, дрожа под его прикосновениями, и тогда он сильнее ущипнул клитор и чаще забарабанил пальцем по жаждущему отверстию. – Правильный ответ был бы: «Спасибо, хозяин».

Я так сильно стиснула зубы, что даже десны заныли, но все же кое-как выдавила слова:

– Спасибо, хозяин.

– Ну, мы еще попрактикуемся в этом. – Жаркое дыхание цеплялось за тонкие пряди у моего виска, горячая рука мяла мне грудь. – Так близко, что я чувствую, как дрожат твои мышцы. Ну что, твой хозяин делает тебе хорошо?

Я прошипела с десяток ругательств, наградила его двумя десятками бранных прозвищ, но излияния мои все же закончились хриплым «да».

Палец погрузился в меня еще глубже, наполняя узкий проход теплым давлением. Костяшки меж тем массировали мой клитор.

– И потому, что я делаю тебе так хорошо, ты скажешь…

Я покачивала тазом в ритме его движений, стремясь к разрядке. Ох, как уже близко!

– Спасибо, хозяин.

– Уже лучше, но недостаточно хорошо, чтобы заслужить удовольствие. – Руки его вдруг исчезли, не оставив ничего, кроме ледяной боли, вырвавшей из моих губ короткий вскрик. – Да, это отличное наказание. Только посмей тронуть себя, и я лишу тебя рук.

Разочарование смешалось в моей душе с яростью.

Проклятый дьявол с этими его играми!

Пытаясь сохранять невозмутимое выражение лица, насколько это возможно, не выдавая ни стоном, ни вздохом своего смятения, я заявила:

– Да, отличное, но довольно предсказуемое. Или ты думаешь, что я хоть секунду ожидала, что ты доведешь меня до оргазма? Ты играешь со мной. Не заблуждайся ни на мгновенье, что я этого не понимаю.

– Ну вот, в очередной раз я попадаю в затруднительное положение, когда дело касается моей жены и ее наказания. Каким же чудовищно сложным оказался этот обычай смертных… Брак. – Одним быстрым движением Енош спихнул меня со своих колен, но только для того, чтобы уложить меня на них, как девчонку, порвавшую новое платье. – Его рука задрала подол хлопковой сорочки; пальцы впились в мои отощавшие ягодицы. – А как насчет этого? По шлепку за каждый день, когда меня резали, жгли и распарывали в тех местах, о которых не стоит упоминать? Годится?

Дрожь неуверенности встряхнула мое тело, гоня по коже мурашки, над которыми мой муж мог посмеяться. Много, ох много раз в жизни меня пороли, били, даже колотили палками, и все же его предложение застало меня врасплох.

Как и реакция моего тела.

Распластанная на его коленях, я обнаружила, что трусь об его бедро, тем яростнее, чем плотнее прижималась его горячая рука к моему заду. Кажется, Енош не намеревался мне препятствовать, а я не собиралась останавливаться, гонясь за любым ощущением, способным вытеснить серое уныние смерти.

Унижение, конечно, обжигает, но не так сильно, как прикосновение его ладони к моей заледеневшей коже. Соски затвердели при мысли о том, как его рука будет с силой опускаться на мой зад, горяча́ плоть, воспламеняя ее на много грядущих дней. Если он все сделает правильно.

Я вцепилась в его кожаные штаны, готовясь к первому удару.

– Давай.

– Не командуй мной, маленькая. Может, ты и моя жена, но ты мне не ровня. Попробуй-ка еще раз.

Я сглотнула комок гордости размером с кулак, едва не подавившись им.

– Пожалуйста, отшлепай меня, хозяин.

– Ну, если ты так хочешь…

Плети нервного предвкушения захлестнули меня. Мышцы напряглись, тело одеревенело в ожидании шлепка Еноша, не зная, сколько силы он в него вложит. И сколько раз ударит? Даст ли он мне несколько секунд передышки перед следующим? А что, если он…

Я задохнулась.

Но не от первого удара, а оттого, что его ладонь соскользнула с моих ягодиц к межножью. Огладив вход, размазав сок похоти по жаждущей плоти, он погрузил в меня два пальца. Каждый чувственный толчок прижимал меня плотнее к его бедру, вызывая новую пульсацию в клиторе, высекая из лона искры наслаждения. О, мне хотелось большего!

– Мне не доставляет удовольствия причинять тебе боль, – мгновение задумчивого молчания, – …слишком сильную.

Пальцы молниеносно выскользнули из меня, и тут же громом среди ясного неба ладонь опустилась на мои ягодицы. Боль пронзила кожу, мышцы, добралась до самых костей, вырвала из моего горла визг, но едва первый порыв воздуха раздвинул мои трясущиеся губы, визг обернулся протяжным стоном, ибо боль переплавилась в порочное, благословенное тепло.

– Возможно, я просто этого не распробовал… До сего момента. – Дыхание Еноша сбилось, когда он вновь запустил руку