Мы все мертвы - Анастасия Вайолет

– Ты хоть понимаешь, как сильно нас всех напугала?

«Жаль, что не напугала до смерти», – пронзила её мысль, быстрее, чем она могла бы обдумать хоть слово из отцовской речи. И мысль эта заставила её сжаться, ужаснувшись от собственных намерений.

Отец – семья. Пускай и не самая лучшая, но что ещё оставалось? Ей всего-то не разрешали заходить в лес (и ещё тысяча ограничений).

Кто скажет, что её семья плохая? Никто. И она тоже этого не скажет.

«Заткнись и слушай».

– Джей, я понимаю, что тебе непросто. Но… тебе нужно понимать…

Она перевела взгляд на загорелые морщинистые руки на её плечах. В этих руках был запах ладана, царапины от растений и долгая работа под солнцем.

– Нам тоже тяжело. С тех пор, как мама…

– Сошла с ума, – пробормотала Джей. Руки на её плечах вздрогнули на секунду, но быстро успокоились.

– Да. Я помогаю маме, а Лина почти в одиночку ведёт хозяйство. Ты заметила, как загрязнился наш дом в последнее время? Книги, банки, пыль повсюду. Недавно Лина гонялась по всему дому за пауком… – Отец усмехнулся, убрав руки и уставившись куда-то вдаль, но быстро перевёл взгляд обратно на Джей. – Ты вообще знаешь, что пару дней назад наш дом чуть не загорелся?

Джей застыла, внимательно глядя на отца. Врёт? Запугивает? Но лицо его было спокойно, никакой издёвки во взгляде.

– Мне хотелось бы сказать, что это шутка, – протянул он, словно услышав её мысли. – Но нет. Пару дней назад, ночью. Всё случилось так быстро: Лина провела неудачную практику с благовониями… Я поговорил с ней. Оказывается, она была настолько вымотана, что едва не засыпала. В нашем доме три этажа, Джей. Пять человек. А Лина ещё и помогает нам с травами. К счастью, всё обошлось… Но я отправил её высыпаться, и последние два дня она не выходит из комнаты. Брала бы ты с неё пример… – Он покосился на забранное решёткой окно. – В общем, Лине плохо. Ты и не слышала, какой переполох она устроила. Даже мама… – Отец вздрогнул и прочистил горло. – Все мы перепугались.

– Мама? – Джей знала, что не стоило за это цепляться, но ничего не могла с собой поделать. Слово «мама» больно ударило в уши, и больше она ничего не слышала из слов отца. Мама. С Линой. Вдвоём, пока Джей спала.

– Да. – Отец вздохнул, робко взяв её за руки. – Мама проснулась и побежала к Лине в комнату. Она первая заметила, что что-то не так. У неё… обострились все чувства…

– Почему вы не разбудили меня? – спросила Джей дрожащим голосом. Она не хотела выдавать свою слабость и дрожь, но что поделать, если от самого слова «мама» разило слабостью?

Руки отца ощущались как прикосновение пламени. Стало жарко и тошно, солнце засветило прямо её в щёку и в плечо, и она представила, как отец уходит, пламя отступает и можно будет спрятаться в холодную темноту под кроватью.

Отец молчал.

– Почему?

Мысль о том, что она могла по-настоящему встретиться с мамой, поговорить с ней, даже помочь, но в это время спала, сжигала её изнутри похуже летнего солнца.

– А смысл, Джей?

Смысл… И он сказал это так легко.

Руки отца жгли нестерпимо, и Джей отпустила их, пересев на самый край кровати.

– Тебе неинтересно наше дело. Неинтересна семья. Всё, чего ты хочешь, – это попасть в лес.

«Но это же мама…» – хотела протянуть она так медленно и жалобно, что отец бы тут же смягчился.

Но тот даже не смотрел на неё.

Джей поняла, что никто её не услышит.

Отец смотрел в окно, горевшее солнцем. Жмурился, но не отводил взгляд.

– Это моя мама, – прошептала Джей.

– Уверен, если бы вдруг выяснилось, что мы тебя удочерили и это не твоя мать, ты бы не расстроилась, – сказал он, усмехнувшись, и отвернулся наконец от окна. Заглянул ей в глаза. Крепко сжал плечо напоследок – и отпустил с выдохом.

Джей ахнула от обиды и шока… но мысли не складывались, и слов никаких уже не было.

«Но он ведь прав. Ты и сама об этом думала».

Это было неправдой. Мало ли о чём она думала.

«А что ещё есть, кроме твоих мыслей? Ты ни с кем не разговариваешь. Ничего не делаешь. Только думаешь целыми днями».

Джей вздрогнула, схватившись за голову крепко-крепко, вцепившись в короткие волоски, невольно пытаясь их выдернуть. В голову ударила боль.

– Джей, прости. – Скрип кровати, и руки отца снова обжигающим пламенем накрыли её плечи. – Ты же знаешь, я не это хотел сказать…

– Именно это и хотел, – прошептала Джей, не рассчитывая, что он её услышит.

Отец тяжело вздохнул:

– Ну как же трудно с тобой общаться.

– Не общайся.

– Джей, хватит.

Она хорошо знала этот тон отца: мягкий, но настойчивый, с нотками нетерпения. Этот тон устанавливал границу: дальше – опасно и плохо. Никакие доводы обычно не могли на неё повлиять, но этот тон выдёргивал её из обиды и мечтаний. Возвращал туда, куда она никогда не хотела возвращаться.

– Нам тяжело. Нам нужна твоя помощь. Мы кормим тебя, пытаемся тебя понять, научить хоть чему-то – но пока мы с твоей матерью на пороге великих открытий, а Лина одна ухаживает за домом… мы ни к чему не придём. Я не хочу на тебя давить, да и знаю, что это не поможет. Рано или поздно тебе придётся сделать выбор: ты с нами или сама по себе. Но учти: если выберешь второе… мы ничем тебе не поможем. Попадёшь в передрягу в лесу – меня не зови. И маму ты, конечно, никогда больше не увидишь.

Джей слушала внимательно, не отводя от отца взгляда, но на последнем предложении не выдержала и зажмурилась.

Она делала так иногда. Когда становилось невмоготу и хотелось переместиться в другой мир, где шелестели листья, а небо закрывалось тяжёлыми кронами деревьев. Там, где тихо и голова кружится от влажной почвы.

Интересно, можно ли задуматься так крепко, чтобы перенести всю себя в другой мир? Например, в лес. Представить каждый листик, заставить себя почувствовать прикосновение влажного ветра – и готово. Растворяешься на мелкие кусочки, и ветер переносит тебя в лес, в тишину и безопасность. И никаких разговоров с отцом больше не будет. Никаких обжигающих прикосновений.

– Но ты уже попыталась уйти в лес. И он тебя не принял.

Темнота и пульсирующая боль. Железный пояс, стянувший голову.

Тук-тук.

Тук.

– Можно сказать, у тебя был уже шанс. Неужели ты думаешь, что лес, такой большой и сильный, даст тебе ещё один? Да и зачем ему?

Тук-тук.

Голос отца отдавал грустью и холодом. Темнота сгущалась и расплывалась, пока руки отца не коснулись её лба и глаз, и тогда она их открыла.

В комнате как будто сгустились сумерки: все предметы потемнели, а воздух стал тяжёлым и влажным, таким, что его трудно было вдыхать. Солнце уходило. Было жарко, но свет больше не бил в глаза. Джей выхватила взглядом грязное пятно на окне.

Тук-тук.

– Я знаю, что ты сильная. Что в твоей головушке, – тут он легонько улыбнулся и постучал её по лбу, и стук этот взорвался болезненными искрами, – множество умных мыслей. Ты хочешь многого, но от этого не знаешь, что делать. И я же тебя понимаю, я не изверг. Я больше всех хочу, чтобы ты наконец одумалась и вернулась к нам, в семью. Нам тебя не хватает, Джей.

И ей хотелось ухватиться за эти последние слова, как за единственную дощечку в открытом море, – но она затонула, стоило отцу продолжить:

– Никто не ждёт тебя в лесу. Ты взрослеешь, и ты должна это понимать.

– Я ничего… не должна, – пробормотала Джей, всхлипывая, отворачиваясь от отца.

Короткий вздох.

– Но ты ведь ешь нашу еду, пьёшь воду, лечишься нашими настойками и отварами. И, получается, не даёшь ничего взамен.

Слова уже начали оседать пеплом в её горле и царапать грудь, но Джей не сдавалась. Если отступит прямо сейчас – никогда уже не сможет доказать ему свои мечты. Этот разговор ощущался как последний.

– Выгоняете меня? – проговорила она тихо и боязливо.

Отец ответил почти сразу:

– Ты взрослеешь. – И встал, направляясь к выходу.

От этого стало ещё больнее. Фигура отца, уходящего от неё без колебаний, словно её выгоняют из дома прямо сейчас… Нет, с этим Джей не могла смириться.

– Стой, – ответила она грубым, резким тоном, таким, насколько смогла.

– Что ты мне можешь