Оракул выбирает королеву - Оливия Штерн

М-да… Там, в Середине, было темно и довольно холодно. Сквозь туман едва пробивались размытые контуры освещенных улиц какого-то города, куда уверенно летел плантос. Арман не любил темноту. Когда был мальчиком, ему постоянно казалось, что кто-то затаился в густой тени и наблюдает, наблюдает… Он тогда от страха прятался под одеяло в своей маленькой кровати, и это вместо того, чтобы подойти, раздернуть в стороны портьеры и убедиться, что никого там нет. Но теперь, когда давно вырос, чего бояться? Ан нет, проведя некоторое время в подвалах ее величества, без всякой надежды, наедине с палачом и болью, Арман невзлюбил темноту еще больше. То, что было, не проходит бесследно.

И память подло подбрасывала образы, которые он старался забыть. Как выныривал раз за разом из беспамятства, из кромешной тьмы небытия в тьму осознанную, в багровых отсветах углей жаровни. И как сухое, испещренное морщинами лицо королевы казалось ликом давно уже мертвой женщины, а на самом деле мертвым был он сам – ну, почти. Она достала откуда-то шелковый платок, который повис в ее скрюченных пальцах смятой тряпочкой. Вот видишь, Арман, я хотела передать тебе подарок от сестры. Она его вышила для тебя. Но теперь извини… И белое пятнышко платка летит на раскаленные угли, мгновенно схватывается чернотой и пропадает, исчезая и растворяясь. Арману казалось, что он и сам уже исчез и растворился, и он был бы рад этому. Но нет, ему потом нашептывали, мол, королева слишком его любит, чтобы убить. Извращенная какая-то любовь была у этой старой бессмертной суки… Но, быть может, она все-таки оценит то, что они с Сильеном провернут? Может, освободит Витту?

Он опомнился, когда деревянные копыта Рекко стукнули по булыжной мостовой. Это была какая-то улица, где стояли двухэтажные дома, плотно притиснутые друг к другу. Высоко над головой виднелась изнанка предыдущего яруса, неба вообще не видно. И – темнота, туман, промозглый ветер… Но компас продолжал тянуть куда-то вперед, тяга только усиливалась, а это значило, что встреча с неудачливым некромантом уже близка.

Арман спешился, похлопал Рекко по холке, мысленно приказал ждать. О том, что Рекко могут увести, он даже не думал. Его собственный плантос, выращенный от его магии, не будет повиноваться никому больше. Поэтому он оставил Рекко у едва освещенной витрины какой-то лавочки, а сам зашагал дальше, в темноту и туман. Газовые фонари положения не выправляли, наоборот, выхватывая из тени жалкие кружки света, они делали мрак за их границами совершенно непроницаемым.

В груди пекло уже просто невыносимо, Арман перешел на бег. Вот скоро, скоро… Он увидел два старых дома, к которым словно липли мягкие тягучие хлопья тумана, между ними – забор. Поблизости не одного фонаря. Туман и темень, как здесь люди живут? Но некромант был там, прямо за забором, компас даже завибрировал в сумке.

Когда Арман прикидывал, как бы половчее через последнюю преграду перебраться, нащупывая рукоятку клинка, одна из досок дрогнула, сдвинулась в сторону.

А у Армана под ребрами полыхнуло леденящим холодом.

Но он терпеливо дождался, когда новый носитель королевского отпечатка выберется из лазейки. Это был худощавый и мелкий паренек, Арман даже изумился – ну надо же, такой сопляк на вид, а туда же, некромант. Арман метнулся вперед, крутнул мальчишку, прижимая к забору – да так, что тот и дернуться не мог, ляпнул на запястье печать повиновения, а затем все-таки развернул к себе лицом, посмотрел на добычу.

Лицо… В потемках едва разберешь, что за лицо. А потом до Армана медленно начало доходить, что у парнишки-некроманта какие-то уж очень длинные и пышные волосы, рассыпавшиеся по плечам. Чертыхнувшись, он пригляделся внимательнее – и вдруг понял, что дело приняло совсем дурной оборот.

Он ведь встречал ее раньше, при дворе. И тогда ее звали маркизой Риквейл, которая позже пропала без вести и которую безутешный супруг объявил погибшей, а себя, соответственно, вдовцом.

Арману вдруг стало смешно. Ну надо же, маркиза Риквейл – и некромант! Учитывая, как сам Риквейл трясся над чистотой крови от любой магии, даже странно, что маркиза все еще жива. Почему дал уйти? Или сама сбежала и спряталась в эту темную дыру?

Он стиснул челюсти. Слишком много вопросов к женщине, которой жить осталось совсем недолго.

Леона, задыхаясь в стальной хватке, смотрела в лицо незнакомца. Ни единой здравой мысли в голове. Кто он? Что ему нужно? Денег? Или какой-нибудь извращенец, из тех, что в темноте убивают женщин?

Время остановилось.

Ноги подгибались.

Сердце трепыхалось где-то в горле.

Или ее муж, маркиз Риквейл, решил, что сглупил в свое время, отпустив жену на все четыре стороны?

А потом будто темные шторы резко раздернули в стороны, и все смешалось. Ее собственные воспоминания: вот она идет следом за мужем по полированным мраморным плитам королевского дворца, а им навстречу – высокий мужчина в черном строгом сюртуке. Муж кланяется, но старается держаться так, чтобы она, Леона, находилась у него за спиной, чтобы незнакомец ее не видел. «Кто это?» – спрашивает она потом. «Оборотень королевы», – задумчиво отвечает муж. – Хорошо, что он тебя не рассмотрел». – «Оборотень?» – «Ну да. Чертов маг-перевертыш, дурная кровь. Упаси господи перейти ему дорогу или чем-то не угодить ее величеству. Не самые плохие люди пропадали бесследно…»

Леона невольно оборачивается, провожая взглядом мужчину. Как странно, со спины он не кажется ей страшным или опасным. Ну, плечи широкие. Телосложение крепкое, но скорее худощавое. Черные волосы стянуты в низкий короткий хвостик… И в этот миг он тоже оборачивается. Леону обжигает злость, которая буквально кипит в его глазах, то ли черных, то ли… не понять каких.

И одновременно с этим фрагментом воспоминаний, светлых, напитанных яркостью королевского яруса, – жуткое видение, от которого она только что едва все внутренности не выблевала. В том подвале тоже был он! Королевский оборотень, льесс Линто, герцог Саторийский. Это с него снимали кожу, это в его глазах она увидела почти что сумасшествие…

От ужаса утратив способность говорить, Леона молчала и смотрела на Линто. А он смотрел на нее. Мрачно, но без торжества. Потом очень медленно опустил руку, ослабил хватку, но стоял все так же вплотную и смотрел, смотрел… Он был так близко, что Леоне казалось, она чувствует ровное биение его сердца. Тук. Тук. Не то что ее собственное, тарахтящее и суетливо бьющееся о ребра.

«Его нанял муж, – мелькнула первая оформившаяся мысль, – он решил, что я не нужна ему живая…»

И так отчаянно захотелось жить, что слезы брызнули из глаз.

– В-вы, – прохрипела Леона, – за что? Он приказал мне исчезнуть… и я исчезла.

Линто молча качнул головой и ничего не ответил. Затем попросту схватил Леону за руку и поволок за собой, в туман и темноту.

– Подождите! – в отчаянии крикнула она. – Пожалуйста! Не надо!

Она споткнулась, и оборотень так дернул за руку, что Леона громко вскрикнула. Но эта кратковременная, злая боль внезапно очистила голову. Сейчас или никогда! Она, резко подавшись вперед, изо всех сил впилась зубами в запястье Линто. От неожиданности оборотень разжал пальцы, и Леона бросилась прочь, в темноту и туман. Возможно, она успеет добежать до узкой щели меж домов, куда она пролезет, а вот Линто вряд ли.