Великий Китайский Файрвол - Джеймс Гриффитс

Ли постоянно утверждал, что не является главой религиозной организации (а в Китае официально признаны только пять религий, и все они находятся под жестким контролем). Тем не менее только благодаря превращению из оздоровительной практики в религиозное движение «Фалуньгун» (сами последователи, впрочем, все чаще называли учение «Фалунь Дафа») удалось выжить несмотря на все атаки извне. Между тем другие школы цигун потеряли государственную поддержку. Они не могли найти финансирование и публиковать свои материалы, а в результате массово теряли учеников. Но миллионы последователей «Фалуньгун» не сдавались. Все невзгоды, выпадающие на их долю, они считали неотъемлемой частью кармического равновесия, инструментом на пути к просвещению, подобно христианским мученикам, которые знали, что на том свете им воздастся за все страдания.

В начале 1995 года Ли переехал из Китая в США. Возможно, он предчувствовал, что времена для него и его учения настали не самые простые. Несмотря на бесспорный талант оратора и коммерсанта, Ли, как это позднее выяснилось, не хватало тактической жилки. За границей ему было не так просто ориентироваться в ситуации, приходилось во всем полагаться на доверенных лиц. Первым серьезным просчетом стал выход «Фалуньгун» из КНИИЦ в ноябре 1996 года. Говорят, Ли пошел на этот шаг, чтобы не платить институту отчисления с продаж «Чжуань Фалунь» и других своих публикаций. Их продажи в то время взлетели до небес. Чтобы остаться на плаву в разгар кампании по разгрому цигун в прессе, Ли попытался зарегистрировать «Фалуньгун» как общественную организацию, однако из этого ничего не вышло. Теперь у «Фалуньгун» не было ни защитников в правительственных кругах, ни официальной санкции на осуществление деятельности87.

Как выяснилось позднее, самая серьезная ошибка Ли чуть не стала роковой для созданного им движения.

В середине девяностых критических высказываний в адрес цигун в целом и «Фалуньгун» в частности становилось все больше, и Ли организовал мощную пиар-кампанию. Чем-то это напоминало организованные партией митинги против стран или компаний, оскорбивших чувства китайского народа.

С июня 1996 по апрель 1999 года сторонники «Фалуньгун» провели около 300 мирных демонстраций у редакций газет, офисов телекомпаний и зданий университетов, призывая обидчиков дать опровержение или внести поправки в статьи и сюжеты с критикой движения88. Ли и прочие руководители «Фалуньгун» были в таком воодушевлении от этих демонстраций (а другие школы цигун тоже их проводили, с несколько меньшим успехом), что даже не задумывались о возможных ответных действиях. Когда они последовали, ситуация уже зашла слишком далеко.

* * *

В 1999 году Ши Цайдуну было 28 лет. Он учился в аспирантуре при Академии наук Китая89. За день до демонстрации у Чжуннаньхай он, как обычно, отправился в зал, где сторонники «Фалуньгун» вместе выполняли упражнения и обсуждали книги Ли Хунчжи. От одной женщины он узнал, что в Тяньцзине, большом городе в полутора часах езды на восток от Пекина, несколько сотен адептов собрались у здания, где находилась редакция журнала, в котором напечатали статью с критикой «Фалуньгун». Демонстрация была мирной, но со временем к ней присоединялись все новые люди. Демонстранты стояли у редакции уже четвертый день. Журнал отказывался выполнять их требования – и в дело вступила полиция. Все закончилось арестом нескольких десятков последователей «Фалуньгун».

Статья была далеко не первой атакой на «Фалуньгун», к тому времени главный труд основателя «Чжуань Фалунь» уже запретили. Ши и другие сторонники «Фалуньгун» были вне себя: случившееся с их товарищами было нарушением конституции. Власти даже не пытались объяснить свои действия. Ши и его соратники решили поступить так, как недовольный народ поступал в Китае веками, – пойти бить челом в самую высшую инстанцию, то есть в резиденцию правительства в Пекине.

Сейчас Ши почти пятьдесят. С 2002 года он живет в США. Рассказ он ведет медленно и размеренно – чувствуется, что далеко не в первый раз. Сначала мы говорили по-китайски. Но у меня возникли проблемы с китайским, а у собеседника не хватило словарного запаса на английском, чтобы объяснить непонятные моменты. Переводить вызвалась жена Ши. Она говорила с легким китайским акцентом и время от времени поправляла мужа, когда тот повторялся или неправильно понимал вопрос.

Ши подошел к блоку правительственных зданий в Чжуннаньхай к 7 утра. Там уже было полно людей. Полицейские с озабоченным видом ходили взад-вперед, явно не зная, что делать. Ши тоже был в замешательстве. Он просто шел, выискивая кого-нибудь из знакомых.

Ши вдруг услышал аплодисменты. Это к собравшимся вышел премьер Чжу Жунцзи. Бодрый и практичный семидесятилетний функционер, он только что вернулся из поездки в США, и тут вдруг случилось то, что никак не могло произойти в Пекине, – массовый протест.

– Зачем вы сюда пришли? – спрашивал он людей.

Ответом был одобрительный гул.

Он поднял руки вверх и сказал:

– Не могу говорить одновременно с целой толпой. Нужно побеседовать с вожаками.

В ответ раздались крики:

– Нет у нас никаких вожаков.

Тогда он сказал, чтобы кого-то выбрали сейчас90.

Ши как раз стоял рядом с Чжу, поэтому вышел вперед одним из первых. Его и еще двоих проводили в приемную в здании Чжуннаньхай и сказали ждать сотрудников отдела по работе с обращениями. Этот отдел занимался разбором жалоб и обращений со всего Китая.

Прошло довольно много времени. Затем к Ши и двум другим вышли чиновники, которые потребовали указать имена, фамилии, адрес и место работы, а потом уже обращаться с жалобой.

Когда дело дошло до жалобы, чиновникам пришлось выслушать длинный список реальных и вымышленных несправедливостей, с которыми столкнулись приверженцы «Фалуньгун».

Все это время Чжу оставался с протестующими. В конце концов представителям удалось сформулировать три основных требования: освободить задержанных в Тяньцзине, снять запрет на публикацию «Чжуань Фалунь» и разрешить всем желающим заниматься «Фалуньгун» без каких-либо помех и ограничений91.

Чиновники поняли, что перед ними вовсе не вожаки протеста, а простые участники, которые не особенно хорошо представляют себе цели и задачи огромной демонстрации. Ши и двоих других отправили обратно, чтобы они привели кого-нибудь более высокопоставленного.

Человек, которого привел Ши, занимался «Фалуньгун» с 1994 года, то есть начал через два года после того, как Ли Хунчжи основал свою школу. На выходе из Чжуннаньхай Ши подарил чиновникам, которые с ними беседовали, по экземпляру «Чжуань Фалунь».

Как сообщает ученый и критик «Фалуньгун» Кан Сяогуан, правительственные чиновники встретились с несколькими группами демонстрантов, ни одна из которых не смогла сформулировать четкие требования. Потом к диалогу подключились Ли Чан и Ван Чживэнь, высокопоставленные члены Научного общества «Фалуньгун», одного из высших руководящих органов движения92. Ссылаясь на правительственные источники, Кан утверждает, что сами Ли и Ван не были на демонстрации, но им поручили передать информацию Ли Хунчжи, который в то время был в Гонконге93.