Воля императора. Двойник - Евгений Васильевич Шалашов

да тестов всяких. По молодости тяжко было, не понимал почему некоторые люди как свечки горят. А другие то вспыхивают, то гаснут. В то время как большинство никаким светом не осенено. Зато когда знающие люди этот дар заметили, покоя стало недоставать. Теперь уже и без меня этим делом занимаются, а я только проверяю, если случаи интересные. У меня, как вы понимаете, и других забот полон рот.

— Вроде той магии, которая мусор уничтожает? — улыбнулся и я.

— А вы думаете, это не нужно? Да знаете ли, сколько бы дворников да прочих работников пришлось держать, если бы не магия?

Кажется, Кутепов всерьёз подивился моей недальновидности и заподозрил меня в сомнениях.

— Да боже упаси, Александр Павлович, — примирительно сказал я, поднимая ладони вверх. — Коммунальное хозяйство дело важное, а иначе бы мы в мусоре погрязли. Да, а куда мусор девается, если его с улиц убирают?

— Да пёс его знает, — равнодушно повел плечом генерал. — Ученые говорят — утилизируется как-то. Мол, закон сохранения.

Магия, двойники... Всё это очень любопытно...

— Ваше высокопревосходительство, а отчего же возникла такая надобность, чтобы из меня двойника сделать?

Я старался, чтобы вопрос прозвучал как можно невинней, но Кутепов волк стреляный. Уставившись в меня черными — какими-то даже цыганскими глазами, глава двух крупнейших силовых ведомств сказал:

— А вот здесь, милейший Павел Алексеевич, уже и наступают государственные тайны. Такие, за которые вас и на самом-то деле сотрут отовсюду. В том числе и с лица земли.

Во мне ничего не ёкнуло и не звякнуло. Стало быть, не врет господин министр. Любое государство имеет такие тайны, за разглашение которых следует смерть, без суда и следствия.

Лицо Кутепова вдруг смягчилось.

— Но мне бы хотелось, чтобы вами двигал не страх, а искреннее желание помочь России. Поверьте, империя стоит перед пропастью — гражданская война, а в дальнейшем, вполне вероятный раскол страны на части.

— России или империи? — поинтересовался я.

— А вы разве социалист? — нахмурился Кутепов.

Судя по всему, в моем досье указано что-то подобное.

— Да я и сам толком не знаю, не задумывался об этом, — отозвался я. Сказал, кстати, чистую правду. В том мире, откуда я пришел, существовала республика, менять ее на что-то другое и в голову бы не пришло. Числить себя монархистом могли только «ряженые» вроде казаков, да «дворяне», объявившиеся в огромном количестве. Да, ещё немногочисленные маргиналы. Здесь же монархия, поэтому мой реципиент не мог быть кем-то другим, кроме как монархистом. — Политикой я не увлекался, а монархию принимал как данность, как форму правления. Впрочем, — призадумался я, — всегда был сторонником единоначалия.

— Полагаю, это приемлемо, — хмыкнул генерал. — Что ж, готовы ли вы взять на себя такую ответственность?

— Как могу я отказать, если страна нуждается в моей помощи? — на полном серьёзе ответил я. — И тайны хранить готов.

— Да, — вспомнил вдруг Кутепов. — Вам придется разлучиться с семьей и с невестой. Надеюсь вы отдаёте себе в этом отчёт.

Разлучиться с семьей?

Не спорю, вполне симпатичные люди мои здешние родители. И Павел Алексеевич неплох, а Ирина Львовна — так вообще прелесть. Да, сильных сыновьих чувств я к ним пока что не испытывал, но привязаться всё же успел. Резанула мысль: Я ведь их единственный сын. Как бы их всё это не подкосило.

— Может, родителей предупредить таки? — мол, получил службу в госструктуре, отправлен в секретную командировку?

— Исключено. У меня инструкции, — покачал головой Кутепов. Какие такие инструкции для человека его уровня? Разве что от самого Николая Александровича?

Следующий вопрос я решил не озвучивать. Родителей очень жалко. Но прямой запрет на свидания с Мариной я терпеть не стану. Потом придумаю что-нибудь.

Что касаемо остального. В сущности, уход в небытие — это может быть вполне приемлемый выход. Рано или поздно родственники, близкие и знакомые заметят, что нынешний Павел Кутафьев отличается от прежнего. И как на самом-то деле объяснить, что молодой человек, несколько лет хорошо учившийся на юриста, не знает элементарных законов Российской империи? Книжки-то не всегда спасут. А здесь — раз, и нет меня. Пока буду отсутствовать, много чего изменится, да и я к этому миру больше привыкну. А потом вернусь, и вряд ли меня кто-то заподозрит в несоответствии.

— Год, или два... Главное потом ведь смогу вернуться? — спросил я. — Ну, когда всё закончится.

— Ничего не могу обещать, — глядя на меня в упор ответил напрягшийся Кутепов. — Вероятнее всего, с семьей, а также с друзьями и родственниками вам общаться больше не придётся. Не исключено, что вас поместят под негласный надзор полиции в каком-нибудь маленьком городке.

Я нахмурился. Это меняло дело. Жить под негласным надзором, это полбеды. Не думаю, что окажусь в какой-нибудь крепости, словно в Железной маске. Однако решил уточнить:

— Может ещё и ликвидируете по итогам? — хмыкнул я. Решил проверить, однако ответа не дождался.

Судя по тому, что Кутепов промолчал, не рискнув видимо сказать правду, неправду-то я почувствую. Значит и такой вариант тоже возможен.

Кутепов выразительно посмотрел на одного из своих помощников, однако я хотел продолжить разговор.

— Что-то я совсем ничего не пойму, — хмыкнул я. — Актеру, который императора играет, хотя бы деньги заплатят. А мне, судя по всему, предстоит житье арестанта, а то и вовсе никакого житья не предстоит. Странное вознаграждение вы мне обещаете. А ещё говорили, что не хотите меня силой заставлять и на испуг брать.

Похоже, моя способность, сломала все планы Кутепова. Хотели видимо горы пообещать золотые, а потом оставить с носом, да ещё и в канаве хладным трупом. А тут всё пошло по иному пути.

Министр тяжело вздохнул, бросив на меня пронзительный взгляд. Кажется, не произнеся ни слова, он сказал всё. Чувствовал, что инициатива разговора от него уходит, был этому совсем не рад, но и быстрое решение принять пока не мог. Нужно ведь срочно что-то придумывать, и говорить при этом правду.

— Так вам скажу, Павел Алексеевич. Если бы с подобным предложением ко мне подошли тридцать лет назад... Сказали бы, что я могу спасти свою страну, я не задумываясь бы согласился. И пускай хоть сотню раз потом расстреляют. И знаете, каждый раз когда мне приходилось сделать сложный выбор, я никогда не сомневался. Наверное, поэтому я нахожусь сейчас