Тяжелый свет Куртейна. Зеленый. Том 1 - Макс Фрай

А потом молния погасла, исчезнувший было человеческий мир вернулся на место, свежий, умытый недавним дождем, остро пахнущий влажной землей, мелкими хризантемами с ближайшей клумбы, вокзальным креозотом, горьким печным дымом, сладкой, только-только начавшей увядать древесной листвой. И оказался так обескураживающе, необъяснимо и неопровержимо хорош, что Зоран подумал: «Я дурак, это явно не конец, а начало света. Раньше все у нас было невсерьез, понарошку, просто мерещилось, а настоящая жизнь на этой планете вот только что у меня на глазах началась».

Пришел рано утром, чего обычно не делал, отличный получился сюрприз. Нинка по утрам всегда мрачная, даже если нормально выспалась, до первой чашки кофе – не человек, а ходячая меланхолия, как мертвецы Элливаля. В прежние времена, когда еще жил на Другой Стороне, а не являлся сюда набегами, старался проснуться за десять минут до Нинкиного будильника, чтобы успеть сварить кофе, принести и прямо под нос ей сунуть; когда получалось, Янина сонно бормотала: «Боже, это мне кофе? Какое счастье, так не бывает, спасибо, ты лучше всех в мире», – и начинала улыбаться уже после второго глотка.

Теперь, конечно, хрен так красиво выступишь, для этого надо подскочить еще затемно, чтобы привести себя в нормальное рабочее состояние, добраться до Другой Стороны, это тоже не минутное дело, а потом еще и до дома дойти; в общем, как ни старайся, все равно не успеешь. Лучше уж выспаться по-человечески, прийти ближе к вечеру, встретить Нинку с работы, придумать для нее какой-нибудь праздник, или просто вместе пойти домой.

Но проспав сутки с лишним, с короткими перерывами – выпить воды, съесть грушу, открыть окно, – окончательно проснулся в четыре утра, бодрым и отдохнувшим, по ощущениям, на несколько лет вперед, и сразу понял, что это отличный шанс наконец-то сварить Нинке кофе, как в старые времена. Собрался и побежал. Все успел – и кофе сварить, и разбудить, и обнять, и отвезти ее на работу; на самом деле, тут близко, пешком минут двадцать, просто Эдгару очень нравилось ее подвозить.

Потом занимался своими делами. Хоть и говорил Янине – и сам себе в тот момент верил, – что теперь можно будет долго бездельничать, не тот у него был темперамент, чтобы выгоду упускать. Да и просто любил это дело – слоняться по городу, заглядывать в лавки, прикидывать, какой товар сейчас хорошо пойдет, покупать понемногу того и другого, азартно потирая руки в почти полной уверенности, что опять угадал. От избытка энтузиазма даже съездил на Кальварийский рынок за дешевыми сигаретами, в Элливале такие отрывают с руками, для них это диковинка. Смешное все-таки место этот Элливаль. Прошелся по книжным без особой надежды найти что-нибудь из списка, обычно покупал заказанные постоянными клиентами книги в интернет-магазинах, так гораздо дольше, зато не надо искать; как всегда цапнул несколько художественных альбомов, их никто не просил, но желающие непременно найдутся, можно не гадать. Прошелся по кондитерским и кофейням; вроде нелепо еду с Другой Стороны таскать, у нас она всяко лучше, но после того, как здесь повально увлеклись шоколадом ручной работы, сразу появились его любители. Принесешь пару-тройку коробок с мыслью: «Не пойдут, так просто съем сам», – и моргнуть не успеешь, как все смели, не оставив тебе даже попробовать. Так что пробовать надо прямо сейчас, – думал Эдгар, засовывая за щеку осколок черного шоколада, в этом месте его так и продавали – не аккуратными плитками, а осколками, нарочно как попало, косо-криво на куски разломав; сперва думал, сдуру, но Янина сказала, что это просто такая новая мода – аккуратно раскладывать по нарядным пакетикам небрежно поломанный шоколад.

Все это называлось «играть в Блетти Блиса», как будто я – прежний удачливый хваткий контрабандист, который своего не упустит; формально – да, а по сути, конечно, давно уже нет. А прогулки с Яниной, походы в кино, ужины в ресторанах, редкие визиты к общим друзьям назывались «играть в Эдгара», потому что аккуратный бухгалтер Эдгар Куслевский, умник, сибарит и умеренный карьерист из меня теперь даже хуже, чем Блетти Блис.

Блетти Блис закончился, когда пересек черту граничного города здесь, на Другой Стороне, и навсегда, бесповоротно, необратимо – так тогда все были уверены – утратил память о прежней жизни и прежнем себе. А бухгалтер Эдгар закончился, когда вернулся домой на синий свет Маяка – первым из сгинувших. Раньше считалось аксиомой, что тот, кто уехал из города на Другой Стороне и утратил себя, уже никогда не сможет вернуться домой, это технически невозможно, так вообще не бывает. Но оказалось – еще как бывает. Все возможно, пока жив человек. С тех пор уже многие уехавшие вернулись. Ванна-Белл, девочка из «Железной ноты», с весны снова там поет. И Квитни-алхимик. И Эдо, друг смотрителя Маяка. И еще разные люди, с которыми он не был знаком, поэтому имен не помнил. Да и неважно, какие у них имена, главное, что вернулись. Вот интересно, они теперь тоже играют в Квитни-алхимика, профессора Эдо Ланга и красотку Ванну-Белл? Или действительно ощущают себя таковыми? Жаль, не расспросишь, о таких вещах не принято говорить, да и непонятно, как формулировать. Нет в языке нужных слов, чтобы объяснить другим людям, что больше нет Блетти Блиса, и Эдгара тоже нет, но я-то остался. И это совсем не печально, наоборот, здорово: никакого меня больше нет, и от этого я по-настоящему есть наконец-то. Как сказал бы сейчас дружище Мартинас, на всю голову есть.

Дел было переделано даже несколько больше, чем требовалось – теперь хочешь, не хочешь, а придется завтра дома хорошенько побегать, чтобы выгодно сбыть товар. А времени всего половина третьего. У Нинки сегодня, как назло, какая-то бесконечная прорва лекций, еще долго придется без нее гулять. Жалко, конечно, что она так много работает; с другой стороны, какое же счастье, что ей есть чем заняться, кроме как целыми днями ждать меня у окошка. И не ерундой, а хорошим, любимым делом. Янине нравится преподавать, – думал он и улыбался так, словно Нинка уже была рядом. Удивительная все-таки штука эта любовь, доставшаяся ему, можно сказать, по наследству от бухгалтера Эдгара, как деньги и связи от Блетти Блиса. Спасибо обоим, но Эдгар особенно круто выступил. Он был молодец.

Зачем-то спустился к реке Нерис, прошелся по набережной. Скорее всего, просто потому, что до сих пор ни разу здесь не гулял, а разнообразие – великая вещь. Где бы мы все были без возможности иногда делать что-то впервые в жизни. Пусть даже такой пустяк, как прогулка по пешеходной набережной реки.

Сел на лавку, достал сигареты, прихваченную из дома серебристую пачку «Dark Bark»; смешно сказать, но от местных его до сих пор тошнило с той ночи, когда, почти обезумев от ужаса, не понимая, что делает, шел на синий свет Маяка. Закурил, щурясь от удовольствия и одновременно нетерпеливо притоптывая ногой. Если очень долго сидеть на берегу реки, мимо проплывет труп убитого времени. И настанет момент, когда можно будет идти встречать Нинку. И куда-нибудь поужинать отвести.