Вечный. Взгляд со стороны - Роман Злотников

* * *

Архан, возглавляя «десятку первых», деловито толкающихся перед деревянной лавкой с лежащим на ней замотанным в белоснежную простыню трупом, многозначительно растопырив пластиковый лист с напечатанным на нем текстом, слегка запинаясь и скорбно опустив голову, читала:

– Скорбное событие сегодня стало поводом нашего собрания. Мы провожаем в холодный грот нашу сестру. Прощаясь, мы вспоминаем о тех делах праведных, которые были совершены покойной при жизни, просим прощение и прощаея наших сестер, навсегда покинувших нас. Наша сестра не блистала особыми талантами и в смертной жизни своей допустила много ошибок, приведших ко многим трагическим событиям, но, слава Могущественным, все это позади. Покойся с миром, Реста Леноя. И да пребудет в покое, достатке и здравии род наш.

Все дружно выдохнули, и четыре сестры, подхватив тело покойной, понесли его в сторону от шлюза по тропинке, уходившей вверх по каменной гряде. Архан Силия бросила вокруг себя пару быстрых взглядов и, не обнаружив искомого, нажала на кнопку вызова мобильной рации.

– Ну и что у вас там за херня опять происходит, где этот ее мелкий зеленый выродок? Договорились же отправить его вместе с мамашей!

– Мина спрятала его на кухне и забаррикадировала дверь.

– Вот сучка болтливая, ладно, сейчас шум ни к чему. Пусть поживет немного, а там что-нибудь придумаем.

Тяжело ступая толстыми растопыренными ногами по дорожке, покрытой накатанным снегом, Силия убрала рацию и двинулась к шлюзу. Полгода прошло с того момента, как она возглавила «гарнизон», но тысячу раз прав был автор, описывавший нравы древних племен, ничуть не изменившиеся и до наших дней. Как только старуха получила новое корыто и приличный ремонт в своей доходяжной избе, планы ее уже невозможно было ограничить чем-либо обозримым.

«Десятка первых» большую часть заседаний проводила под председательством Архана в закрытом режиме – не столько потому, что не доверяла остальным, сколько для придания своей деятельности большей значимости.

– Не могли Могущественные нас предать. Просто не могли. Поражение на Троне – это предательство нашего собственного командования. Наших непререкаемых офицеров-аналитиков. Как так получилось, что планета оказалась под прикрытием мощных, никому не известных кораблей? Как получилось, что, едва покинув десантные боты, мы оказались под перекрестным обстрелом Детей гнева, а местное население, которое должно было встречать нас как освободителей, ощетинилось против нас всем, что оказалось у них под рукой? Почему почти весь десант, достигший поверхности, сдался в плен? Мы должны были умереть там и покрыть себя вечной славой. А оказались предателями, забывшими наставления наших мудрых Могущественных повелителей!

Силия, охваченная «праведным гневом», стучала могучим кулаком по подлокотнику кресла.

– Я не верю этой продажной сучке Ресте, что все наши сестры умерли в «Борделе»! Она предала наше дело, лишила нас оружия, обменяв его на теплые сортиры и блестящие побрякушки. Нам нужно освободить сотню тысяч сестер из позорного плена, и тогда наша армия станет непобедимой. Если мы под ее тупым руководством смогли сбить три дисколета, то, когда нас станет в десять раз больше, мы дадим отпор этим зубастым уродцам.

Командиры пятерок поддакивали сестре.

– Я предлагаю следующий план действий. Необходимо организовать поход к «черной ромашке» и удостовериться в том, что нам солгали. Далее нам необходимо вооружиться, для этого все средства хороши. Подкупить кого-то из наших противников, соблазнить, придушить, в конце концов, голыми руками! И последнее: нам необходимо выйти на связь с нашими покровителями, они думают о нас и никогда не бросят нас в беде. Просто нужно сообщить им, что мы готовы к продолжению борьбы, что готовы умирать, а не отсиживаться в горных норах, как затравленные крысы!

Молча сидели только две сестры, которые присутствовали при последней попытке год назад сбить дисколет Детей гнева. Они не забыли ни глупой гибели своих подруг, ни последующих десяти дней страха. Однако ситуация явно им не благоприятствовала.

* * *

Хоххи, как его называли все, кто вообще обращал на него внимание, к середине лета исполнилось три месяца, он набрал вес и начал довольно шустро ползать как по территории гротов, так и по прилегающим окрестностям. Внешне он был больше похож на броненосца, чем на младенцев всех известных к тому времени рас. Все его тело было покрыто мягкими, плотно прилегающими одна к одной чешуйками. На спине и голове серовато-желтыми, на животе, лице и прочих нежных местах – желтовато-серыми, все полости и жизненно важные отверстия были надежно прикрыты и открывались раздвигающимися чешуйками только в момент необходимости. Глаза у сироты, к огромному сожалению Мины, так и не прорезались. На голове просматривалось несколько симметричных «шишек» или ороговевших позднее наростов. Между пальцами рук и ног отчетливо были видны небольшие перепонки, пальцы заканчивались черными жесткими коготками, а оттопыренные лопатки напоминали не то горб, не то зачатки крыльев. Впрочем, мягко говоря, необычный вид ребенка не особенно смущал сестер, если бы он не был «выродком, прижитым от врагов», так никто вообще не обращал бы внимания на его физиологические особенности. Сестры и сами не были образцом грации и красоты (в человеческом понимании этого слова). Даже самая изящная из сестер напомнила бы землянину скорее мускулистого мужика с переросшим бюстом, ступнями сорок восьмого размера и кулаками размером с пятикилограммовый арбуз, нежели одно из тех дистрофически грациозных созданий, которых выпускают на подиумы галактических домов моды. К тому же имелся немалый опыт работы в мирах цивилизации Могущественных, каждый из которых был населен расами, порой не имеющими с гуманоидом ничего общего.

После того как нашлись такие жирные и неблагодарные свиньи, которые хотели умертвить малыша, Мина поселила его на кухне в одной из кастрюль, откуда он некоторое время даже не высовывался, зато быстренько уничтожил остатки киселя, размазанные по стенкам. Но вот в один из дней, наполненных обычной повседневной суетой, повариха, заглянув в указанную кастрюлю, никого там не обнаружила. Уже было собравшись набрать в легкие побольше воздуха и по привычке заорать, она обернулась на странный шорох и обнаружила воспитанника зацепившимся ногами за полку для тарелок и висящим вниз головой над ее любимой разделочной доской. На доске в этот момент разделывалось вареное бедро шаранга. Мальчонка таскал оттуда увесистые куски свежего, истекающего соком мяса и с довольным урчанием заглатывал их, почти не пережевывая. Стоящая на раздаче сестра с широко открытым ртом, через секунду опомнившись, хватила его скрученным в жгут кухонным полотенцем. Хоххи ловко вскарабкался обратно на посудную полку и, видимо серьезно обидевшись на сестру, открыл рот. Пару секунд ничего не происходило, потом лежащие рядом с ним укуньи яйца начали лопаться и, шипя, разлетаться по всей кухне. В голове у сестер стоял нарастающий режущий звон. Сестра-раздатчица, хватая ртом воздух, тихонько оседала на пол, из ее носа струйкой вытекала кровь. Мина, изо всех сил удерживая себя на грани сознания, тянула пострадавшую за ногу, стараясь вытащить ее за пределы кухни. Все кончилось так же внезапно, как и началось. Человек десять толпились в столовой, пытаясь понять причину того, что большая часть стаканов на столах разбита, а на полу кухни лежат две полуживые сестры. Популярности это Хоххи не добавило, но и желающих открыто заявлять о его никчемности и слабости больше не находилось. Плюс ко всему Мина как коршун бросалась на любую из сестер, которая хотя бы намеком задевала тему о «желтопузом выродке». В последние дни быстротечного полярного лета Мина, улучив свободную минуту, хватала под мышку Хоххи, мчалась вон из пещер на свежий воздух, где ему позволялось лазить среди камней, заросших разноцветными мхами. И здесь он проявлял чудеса сноровки, умудряясь на лету хватать и быстро запихивать себе в рот больших разноцветных бабочек. Все в поселке, кто хоть раз наблюдал эту картину, терялись в догадках, каким образом слепой ребенок умудряется проделывать подобные фокусы. Они смотрели на него выпученными от удивления глазами и даже представить не могли, что их взгляд на мир, ограниченный бинокулярным зрением, в сотни раз беднее взгляда этого странного существа.