Заговор против террора - Алекс Маркман

— Я этих программ столько насмотрелся в своей жизни., - без энтузиазма отозвался Кирилл, отхлебывая чай. Он тоже стал замерзать, и согревающий чай с сахаром вприкуску был весьма кстати. — Я бы с большим удовольствием послушал, что говорит Полина Семеновна. Жена Молотова, наверное, много знает, и умная женщина. — Кирилл говорил небрежно, как будто с праздным интересом и, с улыбкой встретив взгляд Софы, положил размокший кусок сахара в рот.

— Что именно тебя интересует? Она говорит на многие темы.

— Например... о деятельности ЕАК. Какая, по ее мнению, его главная задача?

— Она говорит, что условия изменились, и сейчас ЕАК должен сосредоточиться на развитии еврейской культуры, установить связи с евреями Палестины. Она считает, что очень важно, после кровавого урока Гитлера, евреям всего мира помогать друг другу. Интересную мысль высказала она недавно. Софа замолчала, услышав возмущенный крик женщины из первой комнаты.

— Мадам Сучкова, минуя первую стадию опьянения, сразу перешла ко второй, — насмешливо комментировала Софа и предупреждающе подняла палец вверх, призывая к тишине. В любой другой момент Кирилл бы оценил ее юмор, но сейчас, когда она прервалась на интересном месте, он едва сумел подавить в себе раздражение.

— Я сегодня пять колидоров намыла, а ты сколько намыла, белоручка поганая? — кричала мадам Сучкова. — Не одного, поди, знаю я тебя.

— Кому это она кричит? — спросил Кирилл.

— Мне.

— Не может быть! — выпалил Кирилл.

— Представь себе. Она ревнует своего супруга, господина Сучкова, ко мне. Она подозревает нас в тайной связи, — Софа расхохоталась и стала наполнять свой стакан. — Муж ее — подсобный рабочий. Она — уборщица, моет полы в квартирах. Работает с рассвета до зари, бедняга, и все живет в той же нищете и безысходности. Грех смеяться над ней, но что поделаешь, трагедии на Руси подчас довольно смешны. У каждого они есть, потому и имеем мы право смеяться как над собой, так и над другими.

В это время обстановка в комнате с краю накалялась от дешевой водки и ядовитой ревности.

— Ты думаш, что ты партейна, дак это все? — срывалась на странный, хриплый визг мадам Сучкова. Ей было важно, чтобы не только воображаемая соперница, но и весь дом слышал ее визг. — Нет, не все! — не дожидаясь ответа, отвечала она сама себе. — Не все! Ты по документам партейна, ая по душе партейна. Вот!

— Вот, дура, — тихонько хохотнула Софа. — Это я-то партейна!

— Ты уверена, что это тебе она орет? — снова усомнился Кирилл.

— Не веришь?

Кирилл откинул голову назад, с недоумением уставившись на Софу:

— Что за чушь.

— Не обращай внимания. Никто не принимает ее всерьез. Но это долго не продлится.

— Так ты не договорила. Что интересного говорит Полина Семеновна?

— Ах, да, забыла, на чем остановилась. Я недавно присутствовала при разговоре ее с Шигалевичем. Полина Семеновна утверждала, что наступает новая эра в истории евреев СССР, а может быть, и во всем мире. Мы оказываем огромную помощь евреям Палестины. Оружие туда идет непрерывным и мощным потоком. На международной арене Молотов и Громыко поддерживают идею создания государства Израиль активнее, чем любая другая страна, даже Америка. Интересно, она утверждает, что война там неизбежна, и если Израиль победит, мы установим с этой страной дипломатические отношения и тогда. Тогда все изменится к лучшему.

Софа опять прислушалась к крикам. На сей раз мадам Сучкова критиковала свою воображаемую соперницу с других позиций.

— Ты думаш, что если матерно не ругашся, так ты культурна?

Грубый голос, очевидно, ее супруга, прервал ее тираду окриком «заткнись, наконец, сука», но действие его длилось лишь несколько секунд. Убедившись, что ее супруг стоит на стороне соперницы, тем самым подтвердив ее самые ужасные подозрения, она заорала с новым взрывом энергии, на сей раз обращаясь к ним обоим.

— Вы мне рот не затыкайте. Я знаю, вы сговорились за моей спиной. Она шибко грамотна, думат, я ниче не замечаю. А я умная, я.

Кирилл решил сделать еще одну попытку направить разговор в прежнее русло и заодно отвлечь Софу от пьяных криков.

— Как реагировал на ее слова Шигалевич? — спросил он.

— Он большой скептик. Я не буду повторять, что он говорил.

— Почему? — прервал ее Кирилл. Софа замялась.

— Так. Не важно. Однако я верю Полине Семеновне больше, чем Шигалевичу, хоть он и очень умный человек. Жена Молотова наверняка больше знает, чем он. У нее информация от министра иностранных дел, второго человека после Сталина.

В комнате уже стемнело, но Софа свет не включала. Она наполнила опустевшие стаканы и молча стала отхлебывать свежий чай.

— Я в этом доме самая партейная, — не унималась Сучкова. — Я, ане ты, понятно тебе?

После того как мадам Сучкова высказала таким образом свою преданность партии большевиков, раздался глухой стук упавшего тела. Кирилл решил пошутить в духе Софы.

— Господин Сучков приступил к заключительному этапу семейного вечера; он начал бить свою супругу, мадам Сучкову, — сказал он со смешком. Софа не разделила его веселья. Она угрюмо сдвинула брови.

— Как можно бить женщину! — с возмущением сказала она. — Ведь женщина в физическом плане беззащитное существо по сравнению с мужчиной. Мужчине сила дана, чтобы защищать женщину, а тут. Ужас, какие нравы.

— И часто это происходит? — спросил Кирилл.

— Всегда, когда пьют. А в получку пьют обязательно.

— Не жалуются соседи в милицию? — спросил Кирилл.

— Во всем доме нет ни одного телефона. Ближайшая телефонная будка находится в полкилометре отсюда. Кому охота бежать в такую даль? Да и бесполезно это. — Софа поднялась. — Сейчас они утихомирятся и уснут. На сегодня их спектакль закончен.

— Да, пора и нам расходиться, — сказал Кирилл, поняв намек. — Можем мы встретиться на неделе?

— Можем. Где и когда ты предлагаешь?

Договорились встретиться через день у Большого театра.

Выйдя из неосвещенного и мрачного, как пещера, подъезда, Кирилл с наслаждением вдохнул похолодевший к ночи воздух, все еще хранивший аромат приближающейся весны. Он нежно пощипывал ноздри, проникал в легкие и приятно освежал лицо.

Кирилл медленно зашагал по пустынной улице, слабо освещенной редкими фонарями, наступая на хрустящие корки льда замерзших луж. Их звук тоже был предвестником наступающей весны. Он вспомнил высокую грудь и узкую талию Софы, ее проницательные, насмешливые и веселые глаза, и кровь застучала у него в висках, и жарко стало так, что он расстегнул пальто навстречу легкому ветерку. Ему хотелось бесконечно бродить по темным, почти безлюдным улицам, дышать пьянящим запахом талого льда, и чувствовать в себе богатырские силы и неизбывную молодость.