Дамский выстрел - Сергей Бакшеев

Анна Уильямс теперь просматривала корреспонденцию с особой тщательностью. Ее жизнь приобрела новый смысл. Отныне она не заурядный секретарь сомнительной компании, а бесстрашный проводник демократических американских ценностей в отсталый мир тоталитаризма. Аббревиатуру JFK Анна выискивала и слева направо, и в обратном порядке, и в середине слов. Сегодня в ее руки снова попало письмо, адресованное Джеймсу Ф. Кэли. На этот раз конверт был меньше, тоньше, новее, однако опять из Калининграда.

Анна вбежала в кабинет босса.

— Дэвид, JFK!

Бейкер дико завращал выпученными глазами. Анна смутилась. Конспирация! Есть вещи, которые нельзя произносить вслух. Она положила конверт на стол изнанкой вверх, чтобы невидимый «глаз», если его внедрили враги, не смог прочесть секретную информацию.

Уильямс вышла, ободряюще вильнув боссу бедрами. Дэвид Бейкер покинул кабинет спустя пять минут. Из Лондона он вернулся в хорошем настроении. Бросил загулы, отпустил благородную щетину, а его взгляд приобрел цепкую твердость, словно босс смотрел на мир сквозь прицел пистолета. Ни дать ни взять Джеймс Бонд в исполнении Шона Коннери. Сейчас нажмет на курок и небрежно сдует дымок из ствола. А потом разденет взглядом красотку за секретарским столом. А может, и не только взглядом.

«Ему бы животик убрать да ягодицы подкачать», — вздохнула Анна, разглядывая возбужденного босса.

— Я должен быть во Франкфурте, — сухо сообщил Дэвид.

— Тетушке нездоровится? — подыграла Анна.

— Да. Ее перевезли в немецкую клинику.

Мы шли по пляжу. Глаза цеплялись за беззаботных красивых девушек. Они молоды и здоровы, у них вся жизнь впереди, а у той, в Доме советов, жизнь оборвалась на взлете. Ее растерзали на грязном полу. В памяти всплывали жуткие фотографии убитой и замурованной девушки. Кто она? За что ее убили? Кто это сделал?

Я вспомнила себя в двадцать лет. Любимый муж, очаровательный ребенок и вера, что все хорошее только начинается. Я была самой счастливой на свете, а спустя год не хотела жить. Моя жизнь рассыпалась в прах в одночасье. Приблизительно как у той девушки в «Закопанном роботе». Я выкарабкалась, а ей не оставили шанса. Неужели убийца остался безнаказанным?

— Кирилл, ты показал мне материалы дела о замурованной девушке в том состоянии, как они были в начале расследования?

— Да. Мы идем по стопам Назарова. Что видел он, видим и мы.

— Что добавилось с тех пор? Почему так и не установили личность погибшей?

— Следователь делал запросы. Общий список пропавших девушек имеется. Но он достаточно обширен и в то же время неполон.

— Как это может быть?

— Разброс в возрасте убитой: восемнадцать — двадцать лет. В эти годы девчонка может поругаться с родителями и уехать из дома. А страна тогда была огромной, границы с Литвой не было, сюда на курорт приезжали со всего Союза. Представь, приехал парень с подружкой из Москвы или Смоленска, поссорился, дал волю рукам, и девушка погибла. Он прячет труп и о пропаже не заявляет. Для знакомых сочиняет историю, что девушка ушла от него, а отдыхали они вообще дикарями в Крыму. Да и год, когда совершено преступление, установлен приблизительно. Может, чуть раньше или позже. Получается, что для полной картины надо запросить данные о пропавших девушках, по крайней мере, с европейской части страны за два года. И с каждым случаем разобраться.

— Разве не этим должны заниматься следователи?

— Ох, Светлая! Если бы каждый делал то, что должен, да еще на совесть. Тогда не было бы предателей, и пропавшими досье мы бы сейчас не занимались. А лежали здесь на пляже и…

— Ну, хорошо. А если сузить круг? — не унималась я. — Нам нужен только тот период, когда здесь отдыхал Назаров. Всего недели три, не больше. Это раз! Джинсы «Монтана» — это два!

— В те годы многие их носили. Писк моды.

— Это был дефицит. Дорогущий. Я, например, даже мечтать о них не могла.

— Не сравнивай свой интернат с курортным городом.

Мы остановились, пропуская трех веселых девушек, бегущих в море. В пупке у каждой блестела золотая безделушка. Одна из девушек стрельнула глазками в моего благоверного. Я впервые за много лет почувствовала укол ревности, заметив, как дрогнули в ответной улыбке губы Кирилла, и не знала, огорчаться или радоваться тому, что я перестала быть бездушной машиной. Сомнения длились недолго, меня обожгла неожиданная догадка. Туман памяти рассеялся, и я поняла, какие улики нашли рядом с истлевшим трупом.

— Есть еще одна примета. Самая главная! — выпалила я.

— Ты о чем? — Кирилл дернулся, переключая внимание с молоденьких тел на тридцативосьмилетнюю спутницу.

Я невольно втянула живот, которого и так не имела. И тут же разозлилась. Да во что я превращаюсь?! В куклу, которая только и думает, как она выглядит? В ревнивую жену с больным воображением? Я личность! Я такая, какая есть! И не собираюсь себя менять в угоду мужским взглядам.

— Не буду делать педикюр! — продолжая свои мысли, резко произнесла я вслух.

— Какой педикюр? — опешил Коршунов.

— Да не про педикюр я хотела сказать, а про пирсинг!

— Что?

— А вот что! Те штырьки с горошинками янтаря рядом с останками — это средство для пирсинга. Их вставляли в уши, плотным рядком сверху вниз. В те годы пупки и брови еще не прокалывали, а вот уши… Сколько штырьков обнаружено?

— Штук пять. Большинство без янтаря.

— Возможно, девушка проколола только одно ухо. Или штырьки затерялись, как и янтарь, который отвалился.

— Не знаю. Если это был пирсинг, штырьки должны осыпаться рядом с черепом. Но их нашли в стороне.

— За столько лет всякое могло случиться. Грызуны. — Я поморщилась, представляя, как смерть расправляется с юным телом. — Тогда, двадцать три года назад, на пирсинг решались самые продвинутые девушки. Они бросались в глаза. Если у нас будут фотографии пропавших девушек, мы вычислим жертву.

— Допустим, ты права. Мы просмотрим тысячи фотографий, побеседуем с сотнями людей и узнаем, кто погиб. Но мы ищем досье. Досье, а не погибшую девушку! Для нас важнее последние контакты Назарова, а не те, стародавние. У нас попросту нет времени.

— Ты сделаешь это? Для меня. — Когда просишь мужчину, надо держаться как можно ближе к нему, но делать вид, что можешь ускользнуть. Мужчины в душе торгаши. Их хлопоты взамен на наше невысказанное обещание. Их воображение само нарисует желанную картину, ну а мы всегда можем промурлыкать, что нас не так поняли.

— Что ты хочешь? — Суровость в мужских глазах таяла. Надеюсь, от моего чертовского обаяния, а не от прикосновения груди к его плечу.