Любовница депутата (сборник) - Сергей Бакшеев

— Кто твои родители? — поинтересовался я.

— Учителя: мать по русскому, отец по математике. Ты дай! В случае чего, я у них займу и верну.

Я выложил несколько купюр. Макс смял их дрожащими руками и исчез.

Девятого числа, на день раньше привычного срока, ко мне пожаловал мрачный Леха.

— Макс заезжал без меня? — спросил он.

Я молча кивнул.

— Сколько?

Я вырвал лист с колонкой дат и сумм из еженедельника. Макс выбрал весь месячный рэкетирский доход.

Леха не сказал ни слова, даже не выругался. Однако на его и так суровом лице проступила такая непримиримая жестокость, что мне стало жутко.

На следующий день ко мне никто не приехал. Месяц меня не беспокоили. Леха появился десятого числа следующего месяца и представил двух молодых бугаев с самодовольными мордами.

— Это Антон и Дима. Теперь они будут приезжать к тебе.

— А где… — я осекся, натолкнувшись на жесткий взгляд Лехи.

Бандиты забрали деньги. На этот раз мне не потребовалось уменьшать сумму. Минут десять я пребывал в нерешительности, а потом нашел телефон родителей Макса и позвонил.

— Позовите Максима.

— А кто его спрашивает? — ответил настороженный женский голос.

— Я его знакомый.

И женщина зарыдала. Горько и обреченно:

— Максима нет. Он исчез. Прошел месяц, и никто не знает, где он. Даже его лучший друг Леша. А вы… Когда вы видели Максима? Где? Скажите, это очень важно. Мы не знаем, что и думать. Он такой безобидный, а сейчас такое жестокое время. Где наш Максим? Где мой сынок?

Я не знал, что ответить, и положил трубку.

Когда находят неопознанные трупы молодых парней из 90-х, я всегда вспоминаю Макса — потомственного учителя, которому не довелось провести ни одного урока.

Ранний звонок для предпринимателя — это всегда удар по нервам. Еще не взял трубку, а уже знаешь — сейчас огорошат проблемой.

Так было и на этот раз. Звонила взволнованная заведующая продуктовым магазином Тамара Ивановна.

— Нас ограбили. Ограбили! Мы с девочками магазин открыли, а тут такое!

— Говорите толком! Что? Как?

— Бутылки разбиты, кассы взломаны, товар унесли. Что делать?

— Вызывайте милицию. Я выезжаю.

Картину я застал безрадостную. В магазине не было сигнализации. Воры проникли через служебный вход, вскрыв замки на двух дверях. В торговом зале их интересовали остатки денег в кассах, элитный алкоголь и сигареты в блоках. Бутылки снимали с витрины и укладывали в коробки. Впопыхах, многое разбили. Закрытую подсобку, из которой тащить упакованный товар было удобнее, почему-то не стали взламывать. Зато украли ксерокс, компьютер и телефон из кабинета.

Настроение было гнусным, словно насрали в душу. Замки не повреждены, значит, орудовали ключами. А кто имеет доступ к ключам? Только свои!

Например, заведующая Тамара Ивановна. Как не крути, у нее лучшие возможности. А то, что подсобка не вскрыта — так это для отвода глаз! Ведь ключ от подсобки всегда у заведующей, и в случае кражи от туда, первым делом подумают на нее.

Или продавец вино-водочного отдела Валентина. Разбитная ушлая баба, способная заговорить кого угодно. Живет она со стремным мужиком, который часто заглядывает в магазин. Вдвоем они вполне могли провернуть такое дельце. Тем более на днях предстоял учет, а под ограбление можно списать любую недостачу.

И грузчик Андрей, разумеется. Разгружая товар, он часто сам открывал и закрывал двери. Выходил покурить, а в ста метрах металлоремонт, где можно заказать копии любых ключей.

Итак, как минимум, трое подозреваемых.

Но у прибывших милиционеров было совершенно иное мнение. Они первым делом подумали на меня! Да-да! Все их вопросы, косые взгляды и идиотские шуточки красноречиво говорили о том, что я главный подозреваемый.

В каких учебных заведениях им так испортили мозги, я не знаю. Возможно, при социализме директор магазина был первым подозреваемым. Он крал чужое! Но сейчас здесь всё, от канцелярской скрепки под столом, до синей курицы в морозилке принадлежит мне.

— Вы охренели! На кой мне красть у себя?! — не выдержал я подозрений тупого следака.

Милиционер посмотрел на меня, как Ленин на буржуазию, и продолжил составление протокола. Я убедился — он никогда не будет меня защищать. Чем больше получалась сумма украденного, тем откровеннее он меня ненавидел. Черт возьми, мне даже стало легче, когда менты свалили из магазина.

При подобных ограблениях не так страшна материальная потеря, как ощущение униженности и беспомощности. Словно тебя с макушкой окунули в дерьмо и выставили на всеобщее обозрение.

Полдня я терзался сомнениями, а ближе к вечеру позвонил бандитам.

Через полчаса Антон и Дима вразвалочку вошли в кабинет. Я рассказывал, они внимательно слушали меня. На их лицах играла смесь самодовольства, уверенности и некоторой снисходительности. Но никакого презрения и тем более подозрения, в отличие от милиционеров.

Что за чудовищное извращение смутного времени! Общаться с бандитами мне было проще, чем с представителями закона. Я прямо объяснил, чего хочу, и парни стали действовать.

Первым делом я вызвал в кабинет Тамару Ивановну. Бандиты съездили вместе с ней на ее квартиру. Я ждал. Они вернулись, и Дима покачал головой:

— У нее ничего нет.

Покрывшаяся красными пятнами пожилая женщина смотрела на меня без упрека. Я извинился перед ней и дал бандитам адрес грузчика Андрея. Восемнадцатилетний парень жил буквально в соседнем доме. Так как машин не ожидалось, его отпустили до закрытия магазина.

Через пять минут кража была раскрыта. Еще целый час понурый Андрей перетаскивал украденные товары обратно в магазин.

Когда процесс завершился, Дима меланхолично изрек:

— На востоке ворам отрубали руку. Проучить крысу?

Я посмотрел на съежившегося паренька и спросил, кивнув на коробки:

— Всё вернул?

— Ксерокс… Мать его майору из военкомата отдала. И дорогой выпивки пару коробок.

— Зачем?

— Ну, это… чтобы в армию меня не загребли.

— Завтра вернешь остальное, а сейчас пиши признание в краже, — хмуро решил я.

Копировальный аппарат Андрей принес. Ну, а дорогие бутылки… Нет такого майора в русской армии, который бы без боя вернул добытый алкоголь. Андрей обещал отработать понесенные убытки, клялся, что всё понял и осознал, просил поверить ему и дать шанс.

— Шанс на исправление? — задумался я. — Будет тебе шанс! Вот что, Андрюха. Иди-ка ты в армию. А если откосишь, я сдам тебя ментам. Срок в колонии тебе обеспечен.