Что ты сделал - Клер Макгоуэн

мог проделать это с Карен, а потом плюхнуться на качели и уснуть. Исключено!

Он сидел в комнате для допросов в дешевом спортивном костюме серого цвета. Видимо, одежду у него забрали, чтобы сдать на экспертизу. Дежурный определил время: нам можно поговорить не более пяти минут. Поразительно, в какие считаные мгновения они способны реквизировать всю вашу жизнь. Сделать так, чтобы вы не могли ни поесть, ни уйти, ни сходить в туалет, ни повидаться с супругом без их разрешения. Всего несколько часов назад я приходила в этот самый участок как уважаемый член общества. И вот все перевернулось с ног на голову. Но как, как такое могло произойти со мной?!

Я открыла дверь, вошла в неуютную, грязную комнату, и Майк поднял голову. Глаза у него были красные, на подбородке чернела щетина, лицо выглядело помятым. Все-таки в нашем возрасте уже не стоит пить ночь напролет. Мы слишком стары для этого… Я держала в руках кипу одежды, мягкие домашние вещи без пуговиц. Как будто для больного. Их осмотрели на предмет чего-то острого или шнурков — того, чем он мог бы причинить себе вред.

Интересно, а где Карен? Что с ней делают?

— Привет, — буркнул Майк, едва глянув на меня, и опустил глаза.

— Как ты?

Он пожал плечами:

— Мне предъявлено обвинение.

— Ох… — Я понимала, что это означает. Они считали, что у них есть основание завести на него уголовное дело. — Ты ел?

— Меня накормили. И где поспать, тоже есть. Но я не мог. Это невозможно… сейчас. Сумасшествие какое-то…

Меня снова чуть отпустило. Он отрицает свою вину. Ну конечно, он и не может быть виновен!

— Но что, черт возьми, случилось?! — Теперь мне удалось произнести это вслух.

Мне велели не обсуждать случившееся, но, если комната не прослушивается, они не узнают, о чем мы говорим. А если прослушивается? Я не представляла, возможно ли такое вообще.

— Я не знаю! Мы напились. Я, наверное, сел на качели и уснул. Это все, что я помню. У Билла была какая-то крепкая трава, я к такой не привык. Поэтому меня просто накрыло.

— Накрыло или ты вырубился?

Это разные состояния. Вырубившись, человек просто лежит, а если его накрыло, может ходить и что-то делать, но после ничего не помнить.

— Я… — Он снова пожал плечами. — Не помню я… Все как в тумане.

— Ох…

Пластиковое кресло, в котором я сидела, холодило ноги. Вероятно, здесь работал кондиционер. Во время дневной жары это было необходимо, но сейчас, в семь утра, тело покрылось мурашками. Я и не подумала накинуть что-то на пресловутое платье в цветочек, которое натянула перед приездом полиции и которое пропахло потом и алкоголем.

— Ты видела ее? — спросил Майк.

Я покачала головой.

— Эли, я клянусь тебе, я бы никогда в жизни не смог совершить ничего подобного! Даже в молодости. Я никогда не мог и никогда не смогу причинить боль женщине!

И снова мне стало легче дышать, но внезапно перед моими глазами встало лицо Марты Рэсби. Но нет, прочь! При чем тут она? Совершенно другой случай. Майк — нежный, заботливый. Он никогда не делал мне больно. Он даже никого из детей ни разу не шлепнул.

— Зачем она так сказала? — прошептала я.

Мы перешли на шепот, словно нас кто-то подслушивал. Возможно, так оно и было. Кто знает, чем нашпиговали стены этой комнаты. А не будет ли у меня неприятностей из-за того, что я с ним разговариваю об этом? Ведь обвинение предъявлено, значит, сопоставив все наши показания, они решили, что он виновен.

— Да откуда же мне знать?! Она была бухая! Мы все были…

— У нее синяки на шее, Майк. Я сама их видела, собственными глазами… — Вспомнив струйку крови, бежавшую по бедру Карен, я содрогнулась.

Он нахмурился:

— Что, правда?

— Очень страшные. Будто ее душили.

На мгновение Майк задумался, а потом начал задавать вопросы:

— А вдруг кто-то чужой проник в сад? Может такое быть? Кругом темно, она — пьяная. Билл уже ушел спать, а где был Каллум?

На диване в гостиной, тоже в отключке. Похоже, он замерз на улице.

Значит, кто-то мог зайти через лужайку или даже прийти из леса. Ведь камер с той стороны нет.

Я вспомнила про Кэсси. Видела ли она что-нибудь? И куда она ходила?

— Майк, я верю тебе. — Глубокий вздох. — И знаю, что ты не мог сделать ничего подобного. Но ты должен мне все рассказать. Ответь, есть ли у Карен хоть какая-то причина обвинять тебя?

Майк посмотрел на свои руки, на одной была заметна царапина. Еще я поняла: ему есть что сказать, и вся похолодела.

— Я… Поверь мне, пожалуйста, Эли, я бы не стал сейчас тебе это рассказывать, но все равно всплывет. Думаю, они смогут… Так что лучше я сам. Боже мой!

Я молчала. Ледяной холод и от кондиционера, и от ужаса объял меня с ног до головы. Второй раз за эту ночь мне больше всего на свете хотелось остановить время, отмотать его назад, закрыть глаза и уши. «Не говори ничего, Майк», — мысленно просила я, зная, что после произнесенных им слов наша жизнь непоправимо изменится. Но выбора не было. Совсем. Ведь мы находились в полицейском участке, и Карен утверждала, что Майк ее изнасиловал.

— Мы с Карен… Это случилось всего один раз… Я клянусь! И я сразу же очень пожалел и поставил крест. Я оступился… А она, может быть, хочет наказать меня. Ты же знаешь, когда ее бросают, она…

— Ты говоришь, что у вас с Карен…

Нет, не надо! Перемотай назад…

— …был роман?

— Не роман, Эли, нет. Всего один раз. Сам не знаю, что на меня нашло.

Я все поняла, хотя мой мозг никак не хотел мириться с этим.

— У вас был секс? Когда?

Он молчал. Но я уже догадалась сама:

— Вчера? Пока меня не было?

— Мы так давно не видели друг друга. Я не понимаю, как это случилось. Она просто… пришла ко мне и… Прости меня, Эли!

— У нас дома? В нашей кровати?

— Нет, у меня в кабинете.

Так вот чем объяснялось замешательство Карен, когда я предложила Джейку туда пойти! А еще — несвоевременное желание Майка принять душ.

— А дети? Джейк?

— Они не знали, не видели… Клянусь.

— О господи!

— Я знаю, все знаю, Эли! Но у меня не получилось сопротивляться. Клянусь, начала Карен, она ко мне пристала. Я сказал, что этого больше не повторится.

И значит, вот почему она рано приехала и почему