Что ты сделал - Клер Макгоуэн

всеми нами происходит что-то не очень правильное, но не смогла понять, в чем дело. И даже рассердилась на Майка: в этом семестре он вообще отдалился, часто ночевал у себя и пропадал в библиотеке.

Я резко поднялась на ноги, и меня качнуло в сторону Билла. Он подхватил меня. На секунду я ощутила тепло и силу его сухощавой руки. Мне не хотелось уходить с залитой солнцем лужайки. Я чувствовала, что это станет началом конца. Нечто неуловимое будет утрачено навсегда — учеба, юность… И… Билл. Нет, что за глупости! Ведь Билл — мой лучший друг! И мы, конечно же, останемся друзьями навсегда.

— Ну ладно, ты прав, пора уже начать процесс превращения из тролля в красавицу. Кар, ты идешь?

Она загадочно посмотрела на меня поверх темных очков. Каллум уже передавал ей сигарету. Он всегда потакал ее слабостям.

— Пока нет. Иди одна, — пропела она.

Надо было идти, раз уж я сказала, что ухожу, однако мне совсем не хотелось оставлять Карен с ними.

Я замешкалась, но тут к нам подбежала Джоди с очень деловым видом, даром что вся голова у нее была в бигудях под смешной сетчатой шапочкой.

— Эли, — обратилась она ко мне, переводя дух, потому что спешила сообщить плохую новость, что хорошо умела делать, — твой отец приехал; я подумала, надо тебе сказать.

Глава восьмая

В нашем доме повсюду висели и стояли фотографии. Это было мое хобби. Я платила за проявку, кадрировала, искала потертые фоторамки в благотворительных магазинах. Заставляла Майка вбивать гвозди. Потому что дом без фотографий на стенах — не дом.

Вернувшись из полиции, я вдруг поняла, что почти на всех снимках есть Карен. На выпускном, где вся наша компания обнимается и швыряет в воздух квадратные шапочки. На моей свадьбе — стоит позади меня в синем платье подружки невесты. И на крестинах Кэсси — гордая крестная мама. Кстати, в церковь она заявилась в джинсах и на шпильках, чем шокировала мать Майка. Везде и всегда она была за моим плечом. И ведь я даже не удивилась тому, что рассказал Майк! Мне было плохо, я чувствовала себя выбитой из колеи, но при этом совсем не удивилась. Возможно, на подсознательном уровне я всегда ожидала нечто подобное.

— Мама! — Кэсси стояла в дверях; на ней была зимняя пижама, теплее и толще той, в которой дочь выходила на улицу ночью.

Я надеялась, что в этот ранний час Бенджи еще спит и пока ничего не знает о случившемся. Хотя мне все равно придется что-то объяснять им обоим. Но сейчас я не готова. Мне нужен хотя бы час до того момента, когда придется расколоть привычный мир моих детей.

— Что ты делаешь? — изумленно спросила она.

Я опустила голову и увидела на полу у своих ног груду фоторамок с битыми стеклами, откуда на меня смотрели улыбающиеся лица Карен.

Должно быть, я все-таки заснула. Помню, что легла и уткнулась лицом в подушку Майка, которая пахла его лосьоном после бритья, а когда открыла глаза, было совсем светло. Будильник — его будильник — показывал, что уже почти полдень. Двое детей, полный дом гостей, а я на несколько часов выпала из жизни.

— Тебе получше? — Джоди показалась на пороге. В полосатом пуловере, джинсах и уггах с пятнами от травы.

Вчерашняя жара спала, и воздух на улице стал прохладным.

Я с трудом поднялась.

— Джоди, прости меня, вы же без завтрака…

— Мы нашли что поесть. Не беспокойся о нас, пожалуйста. Мы уезжаем, не будем тебе мешать. Каллум только душ примет, а то у него ужасно болит голова.

— Но…

Я подумала, что, вполне возможно, уезжать им нельзя. И если сейчас выходные закончатся таким образом, мы будем обречены вечно жить в этом кошмаре.

— Полиция нас допросила. Правда, не сильно мы помогли… — Она замолчала, потом добавила: — Прости. Я не могу поверить, что все это происходит на самом деле.

Во рту было сухо и кисло.

— Я тоже. Какая-то неправда. Возможно, чужой мужчина проник в сад из леса… Было темно, Карен не удалось рассмотреть его как следует…

Джоди ничего не ответила, но подошла и села на край постели. На лице ее читалось сочувствие. Мы никогда не были близки по-настоящему. Несмотря на долгие годы знакомства, я очень мало о ней знала. Например, мне было ничего не известно о ее родителях, я даже не помнила, есть ли у нее братья или сестры. Вдвоем мы с ней никуда не ходили. С университета так сложилось, что с нами всегда была Карен, закатывающая глаза за спиной у Джоди, потому что та везде таскала за собой Каллума.

Я подумала о Карен. Где она сейчас? Лежит, скорчившись, в стерильном кабинете, пока судмедэксперты ковыряются у нее внутри и делают анализы? Неужели у нее стал такой же затравленный взгляд, как у женщин в нашем приюте? Я должна быть с ней. Но… Как же отнестись к тому, что рассказал мне Майк?

— Я не знаю, что делать, — призналась я Джоди.

Внезапно комната показалась мне слишком маленькой, а воздух — спертым. Захотелось распахнуть окно. Я остро ощутила отсутствие Майка. Огромный живот Джоди как будто давил на меня.

— Держись. Ради Кэсси и Бенджи. Они завтра пойдут в школу?

— Как они могут пойти туда? Все уже будут знать!

— Может, и нет. Ему выдвинули обвинение?

— Думаю, что да. — Я посмотрела на нее. — Джоди, что делать?

— Нужен адвокат. Ему выделили дежурного адвоката в участке?

Я понятия не имела.

— А ты сама…

— Я не имею права, ведь я — свидетель. Да к тому же сейчас не в той форме. Но могу посоветовать кое-кого, уже сделала пару звонков.

Мне надо было собраться с мыслями. Есть ли в доме еда, прибрано ли на кухне?..

— А дети чем заняты?

— Кэсси лежит. Бенджи я покормила. Они спрашивали, что случилось. Пришлось рассказать. Ну не все, конечно.

— Спасибо, — сказала я дрогнувшим голосом.

Надо было пойти к ним, поговорить, вернуться к своим материнским обязанностям.

— Ты ничего не видела, Джоди? Совсем?

Она тяжело наклонилась и попыталась оттереть пятно с обуви.

— Я спала. Очень устаю теперь. Потом проснулась, поняла, что Каллума нет, спустилась и увидела, что он дрыхнет на диване.

— Как думаешь, кто-то мог зайти в сад?

— Конечно, такая вероятность существует.

Или… Карен все выдумала. Притворилась и нанесла себе увечья, потому что Майк отверг ее. Но разве я смогу поговорить с Карен?