Лето - Алла Горбунова

Как хаос перемешивает буквы и строчки в стихах, заменяет их на нечитаемые символы – он может начать вмешиваться в пространство. Ты идёшь по лесной дороге, а за твоей спиной дорога меняется, меняется карта. Ты не сможешь вернуться, потому что пространство уже другое. Поэтому всегда боюсь заблудиться, не доверяю пространству. Боюсь лифтов: вдруг он увезёт совсем не на твой этаж, а в какое-то другое место, проедет через крышу и поедет выше, или начнёт двигаться горизонтально или вообще какими-то странными зигзагами. Бог-обманщик может менять пространство, менять время, менять предметы, прошлое. Всё вызывает подозрение. Что происходит с дорогой за спиной? На своём ли она месте? Если быстро обернуться, вдруг успеешь схватить глазами – она двигается, меняется, закручивается петлями, а когда ты на неё смотришь – тут же фиксируется. Надо ориентироваться не по дорогам, а интуицией, ощущением пространства, чувством сторон света, разных секторов, переходов. Если хорошо научиться пользоваться – хаотичная дорога может быть удобнее нормальной, можно в мгновение ока выйти куда хочешь или идти одновременно в нескольких направлениях, двигаться и вперёд и назад, можно чувствовать дорогу и идти не туда, куда ты хочешь, а куда хочет она, она лучше знает, куда тебе нужно. Это если её закрутка не враждебна, если у неё нет цели тебя запутать, заставить блуждать, как у лешего. Если есть подозрение, что так, – надо поменять ботинки, надеть левый на правую ногу, а правый на левую ногу. Создать перевёрнутую, хаотичную конфигурацию, дорога отстанет, выйдешь куда надо.

В интернете попались такие новости: в Китае и Аргентине люди видели и сняли на видео странных существ, напоминающих летучих мышей. Есть версия, что это мутанты, созданные в местных лабораториях. С виду они напоминают гуманоидов или нечто среднее между летучей мышью, крысой и лягушкой. Смешивание ДНК – чёрная магия. Запретная зона. Приведены якобы фото этих существ, вызывающие жалость и ужас. Естественные формы жизни кажутся благими, основанные на смешении ДНК – вызывают ужас. Кажутся самым страшным кощунством, надругательством над природой и Богом. Всё живое – гусеница, паук, кошка, человек – бесконечно прекрасно. Отношение к нему – любовь и сострадание. Вмешиваться в ДНК, чтобы производить гибридных уродов, – самое страшное кощунство над тем, что должно быть создано для жизни, для любви. Человеческий ребёнок – безусловная любовь, умиление, дар будущего. Кто смеет смешать человеческого ребёнка с летучей мышью? Творимое на ядерном уровне зло. Про коронавирус многие тоже думают, что это чёрная магия науки, что он искусственного происхождения. Ещё двое знакомых заболели, у одного – тяжёлая пневмония.

Самые ценные, «перспективные», финансируемые разработки – это оружие.

Мой отец – большой учёный, известный в мире, ректор вуза. Он умеет выращивать самолёты из пыли. Он занимается аддитивными технологиями. Основными технологиями в промышленности были и остаются литьё и резанье – так называемые технологии вычитания. И только в последние 10–15 лет стал развиваться новый технологический комплекс – технологии сложения, или аддитивные технологии. То, на что прежде уходили месяцы, теперь делается за часы. Также аддитивные технологии – это единственная возможность создавать изделия такой формы, которые принципиально невозможно создать с использованием традиционных технологий.

Аддитивная технология, которой занимается мой отец, – прямое лазерное выращивание. Для того чтобы вырастить изделие из металлической пыли, нужны робот с инструментом в руке, камера, заполненная аргоном, и система управления. Метод прямого лазерного выращивания очень высокопроизводителен. В масштабах промышленности это будет настоящая революция. Этот медленный, растянутый на годы и не очень заметный со стороны революционный процесс в машиностроении будет иметь, скорее всего, не только технические, но и социальные последствия: изменение роли различных профессий, появление новых и значительное снижение спроса на старые. Конвейер и массовое производство станут экономически невыгодными. Возрастёт потребность в высшем образовании, без которого в новой среде будет невозможно работать. Производственные машины будут превращаться в компьютерную периферию, подобно тому как когда-то маленькие компьютерные принтеры заменили печатников. Новые технологии потребуют новых материалов. Тем самым открывается гигантское поле для производителей и исследователей материалов, для создателей средств промышленной автоматизации и тех, кто занимается техническим зрением и управлением производственными процессами. Всё это создаёт не просто новую отрасль промышленности, а практически новую сферу человеческой деятельности.

Гетерофазная лазерная порошковая металлургия – это проект, рассчитанный, в частности, на авиационную промышленность. С её помощью можно выращивать детали и компоненты для авиационных двигателей. Но есть подозрение, что вызывают такой интерес эти разработки не только из-за всего благого, что они могут принести для человечества, но и потому, что так можно делать новое оружие.

Гоша не спал всю ночь – играл на мандолине. Звучание более красивое, чем у укулеле и гитары. Напоминает лютню. Егор тоже играет на гитаре, укулеле и мандолине. Сейчас его интересует игра на музыкальных инструментах и в шахматы. Машинками он больше не интересуется. Пока он просто теребит струны, привыкает к инструментам, извлекает красивый звук. Поёт. Сочинил свою первую песню, которая называется «Конец песни». Поётся низким голосом: «У-у-у, прогулка не удалась, погода нехорошая, у-у-у, конец песни, у-у-у, конец песни…»

Прилегла отдохнуть, задремала и, проснувшись, отчётливо поняла, что, пока я спала, со мной сделали страшное: соединили мою ДНК с летучей мышью, лягушкой и крысой. Теперь я – мутант, гибрид. Тело человека – Храм Бога, тело мутанта – надругательство над этим Храмом, над душой, заключённой в этом теле, над Творцом душ, дарующим им тела. Я превратилась в какую-то хлипкую розовую хрень, выросли перепончатые крылья, ноги стали как у лягушки, появился крысиный хвостик. На фоне этого жалкого и страшного тела – маленькое страдающее человеческое лицо. Моё лицо. Мысли, чувства, стихи, возникающие в моём сердце и разуме, несовместимы с этим телом. Это тело – из Тьмы, из Хаоса, оттуда, где всё расщеплено и смешано. Из тёмных страшных слоёв небытия, страдания. Я пытаюсь ползать, пытаюсь летать, ходить я уже не могу. Я дрожу, мне страшно, холодно, стыдно. Мне стыдно говорить о себе «я», потому что я – это получается чудовище, гибрид, то, чего не должно было быть, то, чего нет в замысле Бога. Чтобы сказать «я», нужно как-то минимально принимать себя, а я себя отвергаю. Не могу такое принять. Но мне ведь и раньше, когда я была человеком, было стыдно говорить о себе «я». Как будто я смею претендовать на бытие, а я не смею, я знаю прекрасно, что я его лишена, что я живу в нехватке бытия. Пусть румяные, полнокровные, живущие полной жизнью люди говорят о себе «я». Я буду со стыдом молчать, ужасаться себе, прятаться от солнца. Потом морок прошёл, поняла, что я не гуманоидная летучая мышь, смешанная с лягушкой и крысой. Что тело у меня человеческое. А общее ощущение гуманоидной летучей мыши всё равно осталось.

Егор хорошо знает потусторонних животных. Особенно он любит тамошних котов: кота-расщепенца и кота-тролля. Кот-тролль похож на серый комок пыли, это кот колдуньи. Она создаёт его из волос, срезанных ногтей и щепок. Кот-расщепенец – иронический образ, созданный лесорубами-европейцами в лесах Нового Света. По вечерам у костра они рассказывали друг другу кошмарные байки о тварях, обитающих в лесу. Фигурировал в этих байках и кот-расщепенец. Это кот-таран, который таранит своей головой деревья, врезается в них на полной скорости и расщепляет ствол своей головой. Поэтому он слегка не в своём уме, немножко ебанутый, так сказать, котик. Шизо-кот. Егор перенял некоторые повадки кота-расщепенца: частенько бежит куда-то на полной скорости и таранит своей головой стены. Есть ещё зайчик – лунный заяц, его посадил на Луну Будда. Егор дружит с животными, но боится отражений в стенках застеклённого шкафа, тьмы в этих отражениях, некоторых предметов на полках, теней, плывущих по потолку. Иногда он видит что-то в комнате, в каких-то её частях, пугается, говорит: «Там, там!», показывает пальцем и плачет. Когда ему был год или полтора, он больше всего боялся фигурки Деда Мороза на полке у були. В булиной комнате он замирал и испуганно смотрел на полку, на эту фигурку. Стоило её достать, начать говорить, что она нестрашная, предлагать с ней поиграть – и он безутешно рыдал.