Контрразведка. Тайная война. - Николай Лузан

В состав соединения входили сверхтяжелые четырехмоторные самолеты «ФВ-200» («Кондор») и «Ю-86» с двумя высотными моторами, которые могли подниматься на высоту, недоступную для зениток, — до 12 тысяч метров. К 1944 году на ее вооружение поступили машины новых типов, в частности, тяжелый бомбардировщик «Ю-290». Он брал на борт до 15 тонн груза и был способен осуществлять дальние переброски боевых групп с полным снаряжением численностью не менее 100 человек. При его создании использовались новейшие разработки в области авиастроения, представлявшие несомненный интерес для советских конструкторов.

После того как руководство абвера согласовало с командованием люфтваффе последние технические детали, операция перешла в практическую фазу.

В ночь на 23 мая 1944 года первый отряд диверсантов численностью 24 человека под командованием опытного командира, кадрового сотрудника абвера капитана Эбергарда фон Шеллера (оперативный псевдоним Кваст) занял места в самолете. Взревели двигатели, и в их грозном реве потонул надрывный вой серен воздушной тревоги. С севера на Берлин заходила на бомбардировку авиация западных союзников. Огромная туша «Ю-290», тяжело оторвавшись от земли, разорвала ночное небо и взяла курс на восток.

«Кваст» покинул кабину пилотов, молча опустился в кресло и ушел в свои мысли. Обер-лейтенант Ганс Ганзен, лейтенант Вагнер, обер-фельдфебель Миллер не решались его потревожить — перед полетом все уже было сказано. В те минуты они, видимо, думали об одном и том же: что их ждет в бескрайних степях Калмыкии? Та отрывочная информация, что поступала в абвер от заброшенных туда агентов, носила разрозненный характер и не позволяла составить целостную картину. Но Кваст верил в себя, в своих подчиненных, за спиной которых была не одна заброска в советский тыл, а также в удачу. За годы войны удача ни разу не изменила ему.

Под монотонный гул моторов Кваст не заметил, как задремал. Пробуждение было внезапным. Самолет тряхнуло на воздушной яме. Он бросил взгляд на часы и приник к иллюминатору. Они пролетали над линией фронта. О ней напоминал холодно мерцающий пунктир артиллерийской перестрелки. Русские зенитки молчали, а в чернильном ночном небе не было видно хищных силуэтов истребителей. Похоже, посты воздушного наблюдения не заметили нарушителя, и нервное напряжение, царившее на борту, спало. Диверсанты оживились, загремели кружки, и ароматный запах настоящего кофе прогнал остатки сна.

Прошло еще около часа. Из кабины пилотов показался штурман и предупредил о скорой посадке. Лица Кваста и диверсантов затвердели, руки привычно проверили оружие. Разговоры стихли. Они напрягали слух, пытаясь уловить за шумом моторов «Ю-290» чужой, грозящий опасностью звук русских истребителей и вглядывались во враждебную им землю. Она словно затаилась. Кваст пытался определить местонахождение, но все было тщетно: ни один огонек, ни одно движение не нарушали безмолвия бескрайней калмыцкой степи.

Внезапно слабая вспышка озарила бледным светом серые лица-маски диверсантов и тут же погасла. Прошло еще мгновение. И на востоке ночную темноту рассекла алая, напоминающая открытую рану полоска: над горизонтом показалась багровая кромка солнца. Степь проснулась. Далеко внизу живым, слепящим глаза серебром вспыхнул лиман Большой Маныч. Огромным ятаганом он вытянулся с запада на восток. Слева в котловине крохотными кубиками и прямоугольниками просматривался небольшой поселок. Кваст догадался — это Элиста!

Рев двигателей сорвался на визг. Самолет резко пошел на снижение. В ушах заломило. Бешеная тряска продолжалась несколько минут, потом последовал тупой удар. Ровная, как стол, калмыцкая степь оказалась идеальным аэродромом. Опасения Кваста, что тяжелая машина может повредить шасси, не подтвердились. Пока все шло гладко. Асы из люфтваффе не подкачали.

«Ю-290» быстро погасил скорость и остановился как вкопанный в десятке метров от неглубокой балки. Лопасти винтов бессильно обвисли, и наступившую тишину нарушил сухой скрип шарниров аппарели крышки грузового люка. В его проеме проглянул клочок серой, покрытой скудной растительностью степи. Кваст первым поднялся на выход, вслед за ним на землю, как горох, посыпались диверсанты.

Группа разведки выдвинулась вперед и, не обнаружив ни одной живой души, вскоре возвратилась обратно. Находившаяся поблизости кошара оказалась пустой; хозяева, судя по всему, давно покинули ее. Кваст довольно поглаживал осанистую бороду, вдыхал полной грудью и не мог надышаться бодрящим утренним воздухом. Запах полыни и первого успеха пьянил и кружил голову. Обер-лейтенант Ганс Ганзен, не дожидаясь команды, принялся готовить для работы мощный 40-ваттный передатчик (SE90/40), смонтированный вместе с антенной и приемником в огромном чемодане — в простонародье «мечта оккупанта».

В первой радиограмме, ушедшей в штаб «Валли-1», Кваст был скуп. Он сообщил о благополучной посадке, отсутствии противника и начале выдвижения отряда в район оперативного базирования. Затем диверсанты, не разводя костров, перекусили сухим пайком и, построившись в походную колонну, приготовились к маршу. Экипаж «Ю-290» поднялся на борт, двигатели простуженно чихнули, лопасти винтов лениво рубанули воздух. И в этот миг на востоке в зыбком утреннем мареве возникли три черные точки. Они стремительно приближались и на глазах приобретали зримые очертания.

Лихорадочная суета экипажа «Ю-290» и диверсантов уже не могла изменить положения. Искать спасения в небе было поздно. С него обрушился шквал огня. Русские истребители методично, словно на тренировке, один за другим заходили в атаку. Пулеметные очереди рвали в клочья огромную, беспомощную тушу «Ю-290» и не давали диверсантам оторвать головы от земли. Их автоматный и пулеметный огонь не мог причинить вреда советским летчикам. Квасту казалось, что этому кошмару не будет конца. Наконец налет закончился, и он начал подсчитывать потери. Но они оказались не окончательными.

Внезапно, будто из-под земли, показались группы захвата контрразведки. Бой разгорелся с новой силой. В нем диверсанты и экипаж самолета потеряли шестерых, четырнадцати удалось вырваться из кольца окружения, а оставшиеся в живых двенадцать человек и вместе с ними Кваст сдались в плен. Разъяренные ожесточенным сопротивлением и собственными потерями контрразведчики готовы были разорвать их на части. Кваст отдавал себе отчет, что Россия — это не Швеция, где ему приходилось работать в «белых перчатках». Здесь вместе с бородой легко было потерять и голову. Он решил, что лучше сохранить и то и другое.

Прошло несколько часов с момента высадки десанта, и кадровые сотрудники абвера один за другим начали менять профессиональную ориентацию. Первым пошел на сотрудничество с советскими контрразведчиками Кваст. Его примеру последовал радист обер-лейтенант Ганзен. Их вербовка была закреплена подписками о сотрудничестве. Для конспирации в работе контрразведчики присвоили Квасту-Шеллеру псевдоним Борода, а Ганзену — Колонизатор. В то же день спецсообщение об этом, а также о захвате шифров и радиоаппаратуры ушло в Москву.

На Лубянке сложившуюся ситуацию оценили как весьма перспективную. Отправка Квастом радиограммы в адрес штаба «Валли-1» о благополучной высадке десанта и начале работы создавала благоприятные условия для завязывания масштабной радиоигры с гитлеровской разведкой. Загвоздкой был самолет: такое огромное «шило» требовалось грамотно утаить. Но это уже была чисто техническая сторона дела. Поэтому нарком внутренних дел СССР Л. Берия в своей служебной записке от 26 мая 1944 года, направленной на имя начальника ГУКР Смерш НКО СССР В. Абакумова, указал: