Контрразведка. Тайная война. - Николай Лузан

30 июня Кваст-Борода сообщил о передислокации группы в район действий отряда Огдонова, напомнил о трудностях, связанных с нехваткой продовольствия и боеприпасов, недовольством среди калмыков, которое было вызвано плохим материальным обеспечением отряда.

В абвере как могли старались ободрить и обнадежить «героически бьющихся в степях Калмыкии борцов с большевизмом». В радиограмме от 11 июля Квасту-Бороде сообщили:

«Попытаемся прилететь с новым подвозом. Где он должен быть сброшен? Майор».

Контрразведчики не замедлили с ответом и принялись готовить новый капкан для диверсантов. Однако прошло больше месяца, а обещанного абвером самолета, боеприпасов и продовольствия они так и не получили. Поступавшие из штаба «Валли-1» радиограммы носили общий характер. Видимо, в гитлеровских спецслужбах поняли несостоятельность плана восстания в национальных республиках. Он дал осечку не только в Калмыкии, но и в других республиках Северного Кавказа.

Руководители Смерша, в частности, начальник 3-го отдела генерал В. Барышников пришли к выводу о бесперспективности дальнейшего продолжения радиоигры «Арийцы». К этому их подталкивало и поведение Кваста-Бороды. Тот попытался начать двойную игру с контрразведчиками. В разговорах с Ганзеном-Колонизатором он начал склонять его к передаче в абвер условного сигнала о своей работе под контролем Смерша. С учетом всех этих обстоятельств В. Абакумов и В. Барышников решили сделать свой заключительный ход, который отбил бы у гитлеровских спецслужб всякое желание затевать восстания в тылу советских войск.

13 августа в абвер от Кваста-Бороды ушла следующая радиограмма:

«Начальнику органа. Положение здесь совершенно невыносимое. Отряд Огдонова разбит, нам калмыки отказывают в помощи. Вынужден, согласно договоренности, пробираться к повстанцам на Западный Кавказ, откуда, возможно, в Румынию. Нескольких людей из экипажа по болезни и невозможности их транспортировки вынужден буду оставить у калмыков, которым объясню, что направляюсь в Германию, чтобы лично добиться помощи и усиления. Прошу санкции или контрприказа в течение 3-х дней, т. к. дальше не могу ждать. Кваст».

Реакция на нее была более чем вялая и сводилась к тому, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Абвер самоустранился от всякой помощи «борцам с большевизмом» и рекомендовал самостоятельно пробиваться через линию фронта.

После такого ответа в руководстве операции «Арийцы» посчитали, что пришло время вместе с ней похоронить и другие планы гитлеровских спецслужб, связанные с инспирированием всякого рода восстаний на Северном Кавказе. Радиограмма, отправленная в абвер 18 августа, скорее напоминала крик отчаяния:

«Сегодня юго-западнее Бергин стычка с отрядом НКВД. Будучи без боеприпасов, спаслись только на конях. Продолжаем марш юго-западным направлением. Успеха не предвижу. Мучают жажда и голод. Случае гибели позаботьтесь о наших семьях. Кваст».

Последняя радиограмма, отправленная руководству абвера, содержала одни проклятия и навсегда отбила охоту затевать подобные игры:

«Начальнику органа. Калмыки изменили, мы остались одни, без боеприпасов, продуктов и воды. Гибель неизбежна. Предотвратить ничем не можем. Мы свой долг выполнили до конца. Во всем считаем виновными Вас и Марвиц. Абсурдность операции была очевидна еще до ее начала. Почему нам не помогли? Кваст».

После провала операции в гитлеровских спецслужбах постарались поскорее забыть о ней и сделали ставку на агентурную группу «Иосиф». Ей предстояло добыть информацию о стратегических планах советского командования и ликвидировать одного из соратников И. Сталина наркома путей сообщения Лазаря Кагановича.

22 июня 1941 года хрупкую предрассветную тишину на западной границе СССР взорвали залпы десятков тысяч орудий и рев моторов армад люфтваффе. Невиданный по мощи удар авиации и артиллерии стер с лица земли пограничные заставы и передовые укрепления советских войск. Вооруженная до зубов гитлеровская армия, быстро подавив немногочисленные очаги сопротивления, ринулась вглубь страны.

«Несокрушимая и легендарная, в боях познавшая радость побед…», которая, по заверениям советских вождей, должна была бить противника на чужой территории, терпела одно поражение за другим на собственной земле. И для солдат, и для народа все происходящее стало настоящим потрясением.

Вдвойне испытали его сотни тысяч бойцов и командиров Красной армии, оказавшихся в окружении. Одни, раздавленные этой, казалось, несокрушимой мощью германской военной машины, теряли волю к сопротивлению и сдавались в плен. Другие сражались до последнего патрона, который оставляли для себя. Третьи, наперекор всему, упорно пробивались на восток для соединения с регулярной армией. К концу осени 1941 года, когда фронт откатился на сотни километров на восток, лишь немногим по силам оказался долгий, полный множества испытаний путь к своим.

27 ноября 1941 на участке обороны 6-й армии Юго-Западного фронта ненадолго установилось короткое затишье. Морозная дымка укутала окопы и нейтральную полосу. Но обманчивая тишина не усыпила бдительности часовых 417-го стрелкового полка, они напрягали слух, чтобы не прозевать вылазку вражеских диверсантов.

К концу подходила вторая смена дежурства, когда в тылу гитлеровцев вспыхнула беспорядочная стрельба. Ее шум нарастал и стремительно накатывался на нейтральную полосу. Резервные огневые группы второго батальона еще не успели занять места в окопах, как все прояснилось: из тумана перед ними, словно призраки, возникли размытые силуэты. Заросшие, изможденные лица, истрепанное обмундирование и трофейное оружие говорили сами за себя — это были окруженцы!

Потом, когда радость встречи прошла и была выпита кружка спирта, а затем съедена краюха хлеба, командир батальона капитан Ильин, пряча глаза, распорядился, чтобы окруженцы сдали оружие старшине и отравились на фильтрацию к особистам — в военную контрразведку. В ответ послышался недовольный ропот, но он, потупясь, только развел руками.

— Тихо, ребята! Не бузить! — успокаивал своих бойцов командир старший лейтенант Петр Прядко.

Его слово имело вес среди окруженцев: ропот прекратился, и они отправились сдавать оружие. А затем у блиндажа, в котором располагался фильтрационный пункт особого отдела НКВД СССР 6-й армии, выстроилась молчаливая очередь. Бойцы нервно переминались с ноги на ногу и исподлобья постреливали колючими взглядами на брезентовый полог, закрывавший вход. Прошла минута, другая, а в блиндаж все не вызвали. Похоже, особист решил поиграть на нервах окруженцев, чтобы было легче колоть затаившихся среди них агентов абвера — гитлеровской разведки.

Оперуполномоченный лейтенант госбезопасности Виктор Макеев, просмотрев документы окруженцев, решил начать допрос со старшего лейтенанта Прядко. Его насторожило, что разношерстную группу бойцов и младших командиров возглавил не политрук или строевой офицер, а какой-то «интендантишка».