Венец Государя - Анна Барт

Князь Георгий был подростком, когда впервые увидел «византийскую ведьму». Он сразу и по-мальчишески горячо влюбился в нее. И что бы ни шипели враги, для князя она так и осталась молоденькой, худенькой как тростиночка девушкой, но уже сияющая победоносной женской красотой. Во время венчания ее с Великим Московским князем Иваном III глаз не мог Георгий оторвать от Зои… Нет, теперь уже от Великой Московской княгини Софии Фоминичны…

Венчались князь Иван и царевна Зоя в ноябре – снег уже лежал в Кремле. В Соборе Успенском не пропихнуться было. Бояре шубы нацепили. Жарко мерцали свечи. Сладко пел хор. Князь Георгий стоял, не сводя глаз с красавицы-невесты. И ревновал ее к великому князю Ивану – тот тоже хорош был: высокий, кудрявый, темноволосый.

Не все бояре остались довольны выбором Ивана III, хоть долго он откладывал переговоры о венчании, все раздумывал, советовался с матерью своей, инокиней Марфой, митрополитом да и с ними, с боярами. Он – повелитель огромного независимого государства Русская Орда со множеством далеких и богатых колоний. Она – дочь изгнанника Фомы Палеолога, племянница бывшего Византийского императора, вассала Руси-Орды. Понятно, что Зоя была ему не ровня.

Это был политический брак. На свадьбе присутствовали европейские послы, римские кардиналы и дипломаты. Помнил князь и злой шепот бояр за спинами венчающихся.

– Католики-то всюду пролезут, неймется им: не мытьем, так катаньем возьмут. Пытаются проникнуть в Русь всеми доступными способами.

– А царевна-то замужем за итальянским князем Карраччиоло была ранее. Пристало ли Великому князю Московскому жениться на вдове? Да и муж-то ее как вовремя скончался…

– Римский папа Павел II все позорный Флорентийский Собор забыть не может. Откололась Русская православная церковь от католической, они тут же закричали: наглые ордынцы совсем обнаглели! А как пал Константинополь под ударом «наглых ордынцев», да стала Византия провинцией Руси, так и языки прикусили.

– Римский папа Сикст IV дал Софии богатое приданое…

– И венец Венецианский, взятку для русских ортодоксов на Соборе. А сейчас взятка на голове княгини переливается… Тьфу, позорище!

– Дочь Фомы Палеолога в изгнании жила с десятилетнего возраста… Разве ровня она нашему Великому князю?…

В 1503 году София умерла. Остался на память от нее князю тот самый алмазный венец, «позорище», который сиял на ее прелестной юной головке во время венчания. Венец тот Римская церковь преподнесла Руси перед Флорентийским Собором, где решался вопрос о единой религии для католиков, византийцев-греков и православных – римской католической для всех народов. Русь венец приняла, а на Соборе решительно отказалась поддержать римлян и откололась от их веры. Католики оскорбились и потребовали вернуть венец, а София Фоминична ответила им: «Мне венец был обещан как часть приданого, поэтому и распоряжусь им я сама». И отдала его с одобрения мужа своего Великого князя Ивана русскому наместнику в Юкатане – князю Георгию Тверскому. Изредка во время официальных церемоний князь надевал венец этот, и напоминал он ему о юности и о прелестной молоденькой женщине – византийской царевне Зое…

Князь не заметил, как в думах дошел до белеющего в сумерках дома. Его дом отличался от других только размером. Дверь немедленно распахнулась, и князя встретила стоящую на пороге жена. Как всегда, она ждала его. Георгий не помнил дня, когда бы у дверей не встречала его верная подруга. И в здравии, и в болезни, в хорошие времена и во времена скорби она всегда стояла на пороге дома, как нерушимый и неизменный атрибут вечности семьи.

Они поцеловались по православному обычаю – три раза, вошли в хоромы. Здесь царила Русь. В углу весела икона Казанской Божьей Матери, а перед ней теплилась лампадка. Лавки с набросанными на них шкурами зверей и подушками располагались вдоль стен. Середину залы занимал крепкий дубовый стол. Скатерть была откинута с одной из его сторон и сложена аккуратно прямо посередине. Вечерняя трапеза ждала князя, как вчера или позавчера, как неделю, месяц, год назад… Как жена, ни разу не бывавшая в Московии, могла воссоздать атмосферу его родного дома, Георгий не ведал. Воистину, любовь способна творить чудеса!

Князь перекрестился и сел трапезничать. Взглянул мельком на уставшее, сильно расстроенное лицо жены и не решился первым начать беседу.

Он знал, что беда пришла оттуда, откуда не ждали, – от любимой и единственной дочери. Судя по заплаканным глазам княгини, оправдывались самые худшие опасения.

Княгиня тоже не начинала разговор, потому что знала – исправить ничего нельзя. Много лет назад она ушла из дома и постаралась навсегда забыть прошлое. Но прошлое возвратилось. В лице единственной выжившей дочери…

Покинув семью ради русского князя, София виделась со своей матерью только один раз, и мать прокляла ее.

В тот день, когда мать княгини после многих лет разлуки неожиданно пришла навестить ее, младшенькой дочери только-только исполнилось три месяца. Княгиня любовалась маленькой спящей дочкой, когда молоденькая служанка тихонько поскреблась в деревянную расписную дверь и испуганно пискнула:

– Матушка-княгиня, посетительница к тебе.

Не успела та ответить, как в комнату легким шагом вошла молодая полураздетая женщина, которую княгиня и не узнала сначала. Женщина твердо отстранила обнаженной рукой в тяжелых золотых браслетах прислужницу княгини и закрыла дверь в душную опочивальню.

– Здравствуй, Сак-Лоль, – нежным голосом тихо пропела она, и княгиня вздрогнула. Сак-Лоль – Белый Цветок, так ее звали когда-то в уже почти забытой семье родителей. Мать княгини подошла к широкой лавке, где спала Софья-младшая.

– Ну здравствуй, моя маленькая Сак-Лоль, вот мы и встретились с тобой, – наклоняясь над ребенком и целуя его, прошептала мать княгини.

София-старшая смотрела на свою мать и была поражена, как мало изменилась та за двадцать… да, почти за двадцать лет разлуки. Время, казалось, было не властно над ней, она по-прежнему выглядела юной прелестной женщиной. София-княгиня незаметно сотворила крестное знамение. Мать ее служила богине Икс-Тэб, покровительнице самоубийц, и была «посвященной» жрицей. Как «посвященная», она ходила в одеждах, угодных своей богине: высокая, белая грудь ее никогда не была прикрыта, а на шее висела длинная золотая цепь, похожая на свитую легкую веревку.

– Ты не ждала меня, Сак-Лоль, не правда ли? – обратилась жрица к дочери.

– Нет, – тяжело сглотнула княгиня, снова почувст вовав себя провинившимся ребенком.

Жрица-мать увидела ее страх и грустно вздохнула.

– Не надо меня бояться, – мягко сказала она. – Я пришла к тебе с миром. Мне тяжело было прийти к тебе, ты предала нашу веру, веру своих предков, но мы, – жрица опять глубоко вздохнула, очень ласково глядя на дочь, – не будем говорить об этом сейчас. Я буду кратка. Я знаю, что это дитя – единственная и последняя твоя дочь. Ты состарилась раньше своего срока и больше не родишь. Со мной разговаривала моя покровительница – богиня Икс-Тэб. Она ответила моим молитвам и снизошла до меня. Она разговаривала со мной и предупредила о несчастье, которое случится с твоей дочерью…