Secretum - Рита Мональди

– Ничего.

Аббат и переплетчик быстро обсудили еще ряд деталей, затем Атто протянул Гаверу горсть монет в качестве аванса.

Неожиданно из зарослей колючего кустарника на обочине раздался пронзительный вопль:

– Держите его, держите его!

Кто-то молнией выскочил из кустов прямо в нашу маленькую группу, столкнувшись с переплетчиком и аббатом, и Атто упал на щебенку, закричав от ярости и боли.

Бумаги, которые Атто держал в руке, разлетелись во все стороны, та же участь постигла и бумаги в корзине переплетчика, в то время как столкнувшийся с ним человек, корчась, покатился по земле.

Когда он наконец остановился, я разглядел, что это молодой парень, тощий и грязный. Его рубашка была порвана, щеки заросли многодневной щетиной, а взгляд был мрачным и испуганным. За спиной у парня была нищенская котомка из грубой ткани, из которой при падении вывалились засаленные вещи: старый кожаный кошелек, как мне показалось, пара старых башмаков и несколько покрытых пятнами листков бумаги – скорее всего, это были жалкие плоды его долгого ковыряния в какой-то мусорной куче в поисках чего-нибудь съедобного или вещей, необходимых для того, чтобы выжить.

– Как тебя зовут? – спросил Атто.

– Сфасчиамонти.

Несмотря на боль, Атто внимательно оглядел его с ног до головы.

– «Раскалывающий горы», подходящая фамилия для тебя. Где ты служишь? – поинтересовался аббат, поскольку не видел, с какой стороны появился Сфасчиамонти.

– Обычно я служу на Виа ди Панико, но со вчерашнего дня мое место работы здесь, – ответил тот, указывая на виллу Спада.

Он объяснил, что является одним из сбиров, нанятых кардиналом Фабрицио на время проведения праздника.

В этот момент к нам подошел переплетчик, очевидно торопившийся сказать что-то важное.

– Ваше превосходительство, я нашел оружие, которым вас ранили, – сообщил он, протягивая аббату маленький острый кинжал с прямоугольной рукояткой.

Однако Сфасчиамонти первым схватил это оружие и спрятал его в карман.

– Минутку, подождите. Это ведь нож, с которым на меня напали, – запротестовал аббат Мелани.

– Вот именно. Это орудие преступления, которое надо будет предъявить губернатору и капитану полицейской стражи. Я здесь для того, чтобы обеспечить безопасность на вилле, и я всего лишь выполняю свой долг.

– Сбир, ты видел, что со мной произошло. Слава Богу, нож этого несчастного полоснул меня по руке, а не по спине. Если твои коллеги задержат его, я хочу, чтобы мошенник поплатился за это.

– Я вам это обещаю, клянусь тысячу раз патронташем Валленштейна! – прорычал Сфасчиамонти, вызвав боязливый шепот среди присутствующих.

Рана была серьезной, из нее продолжала течь кровь. Две служанки бегом принесли еще бинтов и перевязывали руку, чтобы остановить кровотечение. При этом я мог с удивлением наблюдать, с каким стоическим спокойствием аббат Мелани переносил боль; я и не подозревал у него это качество. К том уже он еще какое-то время стоял, договариваясь о чем-то с переплетчиком, который уже собрал все листки бумаги в одну стопку. Они быстро договорились о цене и условились встретиться на следующий день.

Мы направились к дому, куда Атто хотел вызвать лекаря, чтобы тот обследовал опасную резаную рану.

– Сейчас рука болит не очень, будем надеяться, что состояние не ухудшится. Лучше бы я никогда не договаривался встретиться с переплетчиком у главных ворот! Но для меня слишком важна моя книжечка.

– Ах да, а что, собственно, вы отдали ему переплетать?

– Так, ничего особенного, – ответил аббат, поджав губы.

* * *

Мы дошли до дома, не обменявшись больше ни словом. Я был удивлен показной беспечностью, с какой аббат Мелани ответил, а точнее, не ответил на мой вопрос. Мои тысяча двести скудо обязывали меня в ближайшие дни во всем разделять судьбу аббата, чтобы я мог написать отчет о его пребывании на вилле Спада. И до сих пор я точно не знал, что меня ожидает.

Я попросил у аббата разрешения отлучиться под тем предлогом, что за это время у меня накопилось много важных дел. На самом деле у меня не было много работы в этот день: я не входил в состав постоянного домашнего персонала поместья, да и приготовления к началу праздника уже почти закончились. Мне просто хотелось побыть одному, чтобы обдумать последние события. Но аббат попросил меня составить ему компанию до прихода хирурга.

– Затяни бинты на руке покрепче: с бандажом, который наложили эти служанки, я истеку кровью, – с некоторым нетерпением попросил он меня.

Я оказал ему эту услугу и усилил повязку, добавив еще бинтов, которые нам принес заботливый камердинер.

– Это французская книжка, синьор Атто? – наконец-то осмелился уточнить я, намекая на его короткое замечание.

– И да, и нет, – односложно ответил он.

– Должно быть, она написана во Франции, но напечатана в Амстердаме, как это часто бывает, – предположил я, надеясь вытянуть из него какие-нибудь подробности.

У меня, однако, не было времени ни получше рассмотреть его, ни прийти на помощь Атто или незнакомцу, поскольку крик, который мы услышали вначале, раздался с новой силой.

– Держите его, держите его, ради всех шомполов! – вопил кто-то пронзительным голосом.

Из домика, где жили нанятые для охраны поместья сбиры, как эхо, раздались крики и ругательства. В этот момент молодой человек вскочил и снова бросился бежать, быстро скрывшись в кустарнике.

Атто же, в отличие от незнакомца, остался сидеть на земле, тщетно пытаясь встать на ноги. Я хотел броситься ему на помощь, пока переплетчик со стонами собирал свои листки бумаги, но в этот момент со стороны здания примчались двое сбиров, чтобы с громкими криками присоединиться к преследователям. Но, увы, тот, который бежал первым, наткнулся на бедного Атто, и аббат снова упал. Преследователь, шатаясь, отлетел по брусчатке в сторону, чудом избежав столкновения с одним лакеем, двумя сестрами из монашеского ордена, которых я часто видел, когда они приносили свои маленькие поделки – подарки кардиналу Спаде, и двумя собаками. Вопли монашек и лай собак смешались, и дорога огласилась страшным шумом.

Я кинулся к Атто Мелани, жалобно стонавшему:

– О Господи! Сначала один сумасшедший, теперь – другой. Проклятие! Моя рука!

На правом рукаве камзола Атто, уже пропитавшемся кровью, зияла большая дыра – вероятно, это был удар ножом. Я помог Атто снять камзол. Скверная рана, из которой текло довольно много крови, обезобразила нежную руку аббата.

Две набожные девицы, жившие в поместье и помогавшие гардеробщикам, видели это происшествие, они дали нам бинты и немного целебной мази, уверив, что она принесет облегчение и обязательно заживит рану Атто.

– Моя несчастная рука, это какое-то проклятие, – причитал Атто, забинтовывая руку. – Такое уже было, когда одиннадцать лет назад в Париже я свалился в канаву. Я сильно повредил руку и плечо и чуть не умер. Этот случай помешал мне сопровождать герцога Шолне в Рим, на конклав, когда умер Иннокентий XI.