Всё и ничто - Араминта Холл

Вот только эта клятая Вики появилась через неделю, вся из себя бронзовая и изумительная, точно такая, какой ее описывали другие. И она понятия не имела, кто такая Агата, никогда ее не видела. Это было ужасно, потому что Агата весь вечер рассказывала всем, кто соглашался слушать, о семейном отпуске в Корнуолле и их общей любви к легкой атлетике. Лаура после этого перестала ей звонить.

Это напомнило Агате о Сандре, ее однокласснице, которая перестала с ней разговаривать, спросив у мамы Агаты, действительно ли та знакома с Билли Пайпер. Мамаша даже не знала, кто такая Билли Пайпер, что было весьма характерно для этой глупой женщины. Но после того как Агату разоблачили, ей захотелось крикнуть, что она все равно она ее знает. Она прочитала каждое слово, когда-либо написанное о Билли Пайпер, следила за ее карьерой с той поры, как та стала хоть сколько-то известной, и уж наверняка раньше, чем эта дура Сандра вообще о ней узнала. А ей пришлось выслушивать разглагольствования Сандры насчет проблем Билли с едой еще с детства, и хотелось или ее поправить, или как следует врезать. Но никто не слушал, поэтому она заявила, что ее мать и мама Билли были закадычными подругами, что мать знала Билли с детских лет и у той никогда не было анорексии. И знаете что, даже сейчас ее надо хорошо прижать, чтобы она призналась, что это вранье.

Рут начала свой день с детьми с позитивной ноты. Бетти выступила с удачной идеей, и Рут было стыдно, что она сама до этого не додумалась. Неожиданно монотонная серость, которая всегда нависала над их головами, сменилась детской голубизной и ярким солнцем. Если забыть про то, что день им придется начать с визита к диетологу за 120 фунтов в час, потому что ее сын отказывается есть, то можно вообразить, что все будет идеально. И Рут об этом позаботится. Ладно, она прозевала огород, но наверняка можно прекрасно провести время и во множестве других мест.

По дороге к метро она сочла нужным напомнить Бетти, куда они направляются.

— Ты понимаешь, что должна себя очень, очень хорошо вести у доктора, тебе ясно?

— Конечно, мамочка.

— Ты должна сидеть совершенно спокойно и позволить мне с ним поговорить. Понятно? Никаких выкрутасов. Потому что маме очень важно расслышать все, что он говорит. А затем мы сможем пойти в парк, и, если ты будешь совсем-совсем хорошей девочкой, мама купит тебе самое большое мороженое, ты такого еще и не видела.

Рут не любила ездить с детьми на метро, всегда волновалась. В голову приходили бесчисленные сценарии, в которых террорист взрывает бомбу, или оба ее ребенка одновременно пытаются спрыгнуть вниз перед подходящим поездом, или кто-нибудь хватает Бетти и, чтобы вернуть ее, приходится оставить Хэла одного. Плюс к этому обычные проблемы, вроде того, что на многих станциях нет лифтов и никто никогда не поможет с багажом. Пассажиры ненавидят матерей с детьми больше, чем террористов с бомбами. Она попробовала представить на своем месте Кристиана и рассмеялась. Удивительно, что она постоянно о нем думает, он для нее как талисман в кармане.

Поезд с ревом ворвался на станцию вместе с потоком теплого воздуха, отчего Рут захотелось закрыть глаза и представить себе, что она стоит в африканской пустыне. Платформа под ногами казалась ей старой и выношенной, а впереди лежал еще огромный кусок дня, который надо пережить, прежде чем они вернутся на эту станцию метро. Она беспокоилась, что время в обществе детей всегда будет таким — чередой событий, которые надо пережить, прежде чем появится законная возможность уложить малышей спать.

— Пошли, — крикнула она, втягивая Бетти в вагон и так сильно притиснув ее руку к дверце, что та закричала.

— Моя Брэт! — взвизгнула Бетти, когда двери захлопнулись.

Рут обернулась и увидела, что уродливая пластиковая кукла падает под поезд.

— Они убьют мою Брэт, — заныла Бетти, когда поезд тронулся.

— Не переживай, детка, я куплю тебе другую, — сказала Рут, втайне довольная, потому что эти куклы могут сами по себе выработать у женщины комплексы, хотя она была уверена, что читала, будто они — самые лучшие игрушки. В сравнении с ними Барби и Синди похожи на монашек. У них такие нелепо провокационные формы, какие мог придумать только законченный фетишист. А их физиономии — убедительная реклама пластической хирургии, не говоря уже об одежде, которая заставила бы покраснеть уличную потаскуху. В один прекрасный день она соберется с духом и объяснит Бетти, почему иметь такие игрушки не умно и не круто, что женщина — это не только ее внешний вид… Черт, под этот непрерывный истерический вой Бетти просто невозможно нормально думать.

Кристиан понимал, что Тоби прав насчет Сары, но он также знал, что элементарно не мог отказаться встретиться с ней во время ленча. В итальянский ресторан в нескольких кварталах от офиса он пришел первым и выбрал столик в глубине зала. Столик был слишком маленьким и интимным, накрытый клеенкой в красно-белую клетку и с обязательной корзинкой с хлебными палочками посредине. Рут бы посмеялась над фотографией папы Римского в рамке, висевшей над входом в туалеты; он даже представил, как бы она сказала, что это не улучшает аппетит.

Сара опоздала на позволительные десять минут, но выглядела смущенной и суетливой. Она отвернулась, усевшись напротив него, и он разглядел, что она сильно похудела и выглядела почти как одна из этих манекенщиц из журнала Рут. Сегодня на ней были черные брюки и черная водолазка, вокруг шеи шарф с леопардовым рисунком. Ее когда-то блондинистые волосы спадали до плеч. Минимум косметики, только глаза чуть подкрашены. Он понимал, что это неправильно — находить ее такой привлекательной.

— Извини, что я позвонила, — сразу же начала она. — Это было ни к чему.

— Нет, все нормально, ты правильно сделала. — Кристиан показал официанту на бутылку вина, которую выбрал, так как вряд ли ему удастся обойтись без алкоголя.

Он увидел, что Сара нервничает, то и дело поправляет свой шарф, и заметил, как от шеи к подбородку поднимается краснота, подобно буйному плющу.

— Итак, — сказала она, ломая хлебную палочку, но не поднося ее ко рту, — новая работа?

— Угу. Я там уже почти два года работаю.

— Все в порядке?

— Ну, знаешь, насколько это возможно.

— Но у тебя всегда все получалось.

Кристиан попытался услышать нотку сарказма в ее голосе, но не сумел. Он кивнул, понимая, что должен вернуть мяч, подобно некоему полупрофессиональному теннисисту.

— А как у тебя, чем ты все это время занималась?

— Ну, я в основном жила в Австралии. — Она опустила глаза и раскрошила еще кусок хлеба.

Принесли вино, и Кристиан наполнил бокалы.

— Австралия. Вау. — Ему хотелось уйти. Он всегда ненавидел людей, которые отправлялись в Австралию за чем-либо, кроме отдыха.

— Да, это было чудесно. — Он видел, что она хочет что-то сказать, и позволил молчанию затянуться. Сара то и дело заправляла волосы за уши. — После, ну, ты знаешь, выкидыша, я вернулась к маме и папе на некоторое время, а потом подумала, а пошло оно все, села в самолет и оказалась в Сиднее. Там я кой-кого встретила и задержалась на два года.