Папа - Павел Владимирович Манылов

коридорчика и, пройдя вперёд и повернув ключ на два оборота, подошёл наконец к двери своей квартиры.

Нижний замок не был заперт. Это означало, что дома кто-то есть и дверь закрыта на задвижку. Семёныч убрал ключи и позвонил.

Дверь открылась через несколько секунд. На пороге стоял Костя.

– Привет. – Сын скептически оглядел его и, не говоря больше ни слова, ушёл в свою комнату.

– Здравствуй, сынок, – Семёныч тихо ответил вслед уходящему сыну, понимая, что такая реакция вызвана его нетрезвым состоянием.

«Что теперь? Мне оправдываться? Я, между прочим, работаю и имею право». Он поставил сумку на пол, снял кожаную куртку, ботинки и подошёл к телефонному аппарату, стоявшему в коридоре на специальной тумбочке.

Набрал по памяти телефон больницы и, навалившись на дверной косяк, стал ждать ответа.

– Здравствуйте. Соедините, пожалуйста, с реанимацией… Здравствуйте, Счастливцев беспокоит. Володя, ты? – Семёныч узнал врача-реаниматолога, которому он сегодня сдал больного. – Как там мой больной? Дементьев, кажется? Сегодня часа в четыре утра тебе привезли… Живой? Ну слава богу. В сознание пришёл? – Семёныч обрадовался и ещё несколько минут расспрашивал коллегу о состоянии больного.

Ради таких минут он и жил. Не думая о смысле жизни и её хрупкости, он просто делал свою работу. Сотни, тысячи раз выводя мужчин и женщин из клинической смерти, Семёныч убеждался, что правильно выбрал себе путь. Больше всего на свете он любил на вызове сесть у кровати больного, снять ЭКГ, послушать пульс, измерить давление и, убедившись, что всё в порядке, просто сказать: «Всё у вас хорошо».

Семёныч положил было трубку, но, подумав, снял ее снова. Он достал из кармана визитную карточку, которую ему дал Казаков, и набрал номер.

– Гена, это я. – Ему было неловко, и он перетаптывался на месте. – Нет, ничего не случилось. Всё хорошо. Спасибо тебе за всё, но я не смогу пойти к тебе. Да, ты прав, кто-то ведь должен делать эту работу. Пусть это буду именно я.

Он положил трубку и прошёл на кухню. Жена Наташа сидела за столом и ждала его.

Она была в пёстром домашнем платье, шерстяной шали поверх и смешных меховых тапках. «Так и не дали отопление. Неужели нельзя включать батарею, когда только наступают холода, а не тогда, когда половина района простудится?» Семёныч подошёл к жене и поцеловал в щёку.

– А ты почему не на работе?

– А ты не помнишь? – Наталья учуяла запах алкоголя и поморщилась. – Я сегодня специально взяла отгул. Мы договаривались поехать и купить мебель для кухни.

– Какую ещё мебель? – Семёныч искренне не понимал, о чём идёт речь.

– Приваловы переезжают и продают ненужную им мебель. Я договорилась, что они подождут до сегодняшнего дня и отдадут нам её почти даром. – Наталья перешла на тихий монотонный шёпот, говоривший о том, что через мгновение произойдёт взрыв.

– Сейчас поедем, какие вопросы? – Семёныч начал что-то припоминать, но покупка мебели была настолько ничтожным событием, что в памяти практически не отложилась.

– Куда ты поедешь? – Наталья подошла вплотную к мужу, ухватилась за грудки и потрясла. – Ты на себя посмотри. У тебя смена когда заканчивается? Я тебя жду уже три часа. Где ты был, я не спрашиваю, я и так вижу. – Она махнула рукой и отвернулась.

– Натусь, я Генку Казакова встретил. Помнишь его? Который с папашей своим стоматологией занимался.

– Ты каждый день кого-нибудь встречаешь. Можно хоть один день, о котором мы заранее договорились, провести, как я хочу? Это мне одной нужно? Ты посмотри, что у нас на кухне! Как мы живём! Скоро не только тараканы, а собаки к нам будут ходить.

– Помнишь, как у Довлатова? «Через эти щели ко мне в дом заходили бездомные собаки». – Семёныч засмеялся, а Наталья бессильно опустила руки. – Не сердись. Я с часик посплю, и мы поедем. Машина здесь, в гараж идти не нужно.

– Слава богу, а то ты бы и в гараже своём опять застрял. – Наталья несколько смягчилась, и, видя это, Семёныч продолжил рассказ о сегодняшней встрече.

– Случайно его встретил, Генку. Я на остановке стоял, а он мимо проезжал и меня увидел.

– Это который у пенсионеров коронки золотые выменивал, а потом им же вставлял? – Наталья подошла к плите и включила газ, уже в пятый раз разогревая мужу завтрак.

– Да, он теперь крутой. Возил меня в свою клинику. Работу предложил.

– Работу? – Наталья застыла с куском рыбы на деревянной лопатке и вопросительно посмотрела на мужа.

– Да, процедуры с лазером продавать. Вернее, не продавать, а делать, но с этого иметь свой процент.

Семёныч сел на табурет возле кухонного стола и взял из хлебницы кусок хлеба.

– Что конкретно делать-то надо будет? – Наталья положила рыбу на тарелку и поставила её перед мужем.

– Мы конкретно не разговаривали. Он сказал, оклад большой и проценты с лазерных процедур.

Наталья села рядом на табурет и с интересом стала спрашивать дальше:

– Какой график? Наконец нормально высыпаться будешь. Не сутками же? Там у них есть стационар?

– Наташ, я отказался.

Вдруг засвистел чайник. Наталья встала и подошла к плите. Взяла пакетик чая из коробки, положила в чашку и залила кипятком.

– Но почему? – Она поставила чашку на стол и с удивлением посмотрела на мужа.

– Ты знаешь… – Семёныч положил в чашку три куска сахара, помешал ложкой и отхлебнул, чуть прищурив глаз. – Вот, нормальный чай из нормальной чашки. Генка поил меня непонятно чем.

– Я вижу, чем он тебя поил. Так почему ты отказался? – Наталья снова села на табурет.

– Ты знаешь, всё вроде там у него хорошо, чисто, мрамор везде. Но как будто не клиника, а банк. Презентации все эти, прайсы. Не лечение, а торговля.

– Как в банке? То есть на железной дырявой кушетке спать, сутками работать – это нормально. А как в банке – это плохо?

– Послушай. – Семёныч встал из-за стола и начал ходить по крошечной кухне. – Я, в конце концов, сам решаю, где мне работать, а где – нет.

– Решаешь сам, да. Но живи тогда один. О семье ты не думаешь, хоть о себе тогда подумай. Не мальчик уже.

– А я как раз не о себе думаю, а о людях, которых спасаю. Мы сегодня под утро двадцать семь минут мужика реа нимировали. И спасли! – Семёныч залпом допил свой чай. – Я клянусь тебе, что думал над этим предложением. Всю дорогу думал. А вот сейчас пришёл домой, позвонил в кардиоцентр, куда мы его привезли. Мужик ожил, и это я его спас, я его с того света вытащил. И как ты считаешь, могу я это всё