В преддверии глобальной катастрофы - Елена Мищенко

Когда же нужно было сдавать проекты по фортификации, возникла не совсем приятная ситуация. Их сроки совпали со сроками сдачи архитектурных проектов. Поэтому половина группы (мужская) не успела закончить проекты по фортификации в срок. Генерал назначил опоздавшим новые сроки. Мы явились к нему на кафедру в назначенное время. В аудиторию нас впускали по одному. Первым стоял Дима, я был вторым. Дима выскочил через три минуты совершенно обескураженный. Я в это время пытался выравнять лист, на котором был вычерчен проект, так как он был скручен в рулон. Дима успел мне сказать «Не надо!», и я вошел в аудиторию. Я подошел к генералу и начал опять разворачивать рулон, он тоже сказал мне «Не надо!», взял у меня трубу, прищурившись посмотрел в нее на свет и провозгласил:

– Вам четверка! Давайте зачетную книжку.

– Но почему четверка? – не выдержал я.

– Поймите, молодой человек. Даже если мы посмотрим ваш проект и определим, что он выполнен идеально, я вам все равно выше четверки не поставлю, так как вы сдали его не в срок. А то, что вы работали, и на листе что-то есть, я увидел. Так что не будем терять время – зовите следующего.

Этот случай напомнил мне историю, рассказанную внучкой блестящего математика академика Дмитрия Александровича Граве, моей хорошей знакомой, певицей Тамарой Калустян. Граве был не только автором многочисленных книг и учебников по теории чисел и групп, крупнейшим алгебраистом, автором «Энициклопедии математики», он был основателем крупнейшей математической школы, из которой вышли многие блестящие математики. После революции он преподавал в Киевском университете. Общаться со студентами он привык у себя на кафедре или в аудиториях. Но вот однажды к нему домой на улицу Рейтерскую, где он занимал квартиру на третьем этаже, явился великовозрастный бородатый студент. Войдя в кабинет, он сообщил, что пришел сдавать зачет по математике.

– Почему же вы не подошли ко мне на кафедре и не договорились о времени зачета? Я, как правило, дома ни зачетов, ни экзаменов не принимаю.

Не раздеваясь (а дело было зимой) бородатый студент вынул зачетку, положил ее на стол, вынул пистолет и сказал:

– Товарищ профессор, к зачету я не готов, но мне нужна положительная оценка.

– Я надеюсь, молодой человек, что оценка «отлично» вас устроит? – спросил спокойно Дмитрий Александрович, поставил в зачетной книжке жирную пятерку, расписался, взял зачетку двумя пальцами, подошел к окну, открыл форточку и выбросил ее на улицу. – А теперь попрошу вас покинуть мой кабинет.

– Премного благодарен, – воскликнул студент, спрятал пистолет за пояс, выскочил из квартиры и бегом помчался по лестнице вниз.

Возвращаясь к нашей военной кафедре, я должен сказать, что скромное звание младших лейтенантов мы зарабатывали честным пятилетним трудом.

Уже потом, много лет спустя, когда я со своим семейством перебрался в квартиру на улицу Щорса, меня вызвали в мой новый районный военкомат. Поскольку каждые три-четыре года нас вызывали на переподготовку, я был готов к тому, что меня пошлют опять на две недели на Западынку, слушать одни и те же лекции, спускать понтоны, стрелять на стрельбище из пистолета и марать карты на занятиях по тактике. Занятия эти проводились зимой в понтонном полку, в здании клуба, которое не топилось. Температура в аудитории была минусовая, но бравые офицеры полка приходили на занятия и снимали шинели, оставаясь в одних кителях. Правда, к концу занятия лица их приобретали синий оттенок, и указка дрожала в руках. Мы, отправляясь на эти занятия, напяливали на себя все, что только могли. Чтобы попасть на Западынку, спускались на фуникулере на Подол и потом трусились около часа на двух трамваях. От последнего трамвая бежали к проходной понтонного полка бегом, чтобы не опоздать. В первый день нас предупреждали, что за три опоздания пойдет бумага в районный военкомат, и виновный будет направлен на повторную переподготовку.

И, тем не менее, там было весело. Встречались старые знакомые, с которыми не виделись с институтских времен. Капитан, преподававший тактику, всегда разыгрывал одно и то же шоу. В конце лекции он говорил:

– Вот мы с вами часок позанимались, а сейчас я покажу вам кино. Какое кино вы хотели бы посмотреть?

Все знали, что у него только два кинофильма: «Стрелковая рота в обороне» и «Стрелковая рота в наступлении». Но тут поднимался длительный невообразимый шум. Заказы были самые неожиданные: «Девушка моей мечты», «Два бойца», «Джордж из динки джаза», «Багдадский вор», «Тарзан», «Сестра его дворецкого», «Подкидыш», «Огни большого города», «Серенада солнечной долины» и т. д., кто во что горазд.

Капитан стоял молча и улыбался. Потом он поднимал руку и говорил:

– Мы учтем в дальнейшем все ваши пожелания, а сегодня лучше посмотрим не менее увлекательный фильм «Стрелковая рота в обороне».

После кино к трамваю бежали тоже бегом, на сей раз чтобы согреться.

Вот и сейчас я шел в военкомат, обдумывая, стоит ли мне сейчас идти на переподготовку, или попросить перенести на месяц, пока не сдам проект моей многострадальной экспериментальной школы в Демидове. Один раз у меня такой вариант прошел с помощью слезного письма нашего директора. Однако разговор принял совсем другой оборот. Я зашел в двенадцатую комнату, как было указано в повестке. За столом сидел пожилой капитан и жевал бутерброд. Я отрапортавал:

– Товарищ капитан, младший лейтенант Штейнберг по вашему приказанию прибыл.

– Ну садись, если прибыл, – сказал он миролюбиво, отложил газетку с бутербродом, покопался в шкафу, вытащил папку с моим личным делом и открыл ее.

– Так, так. Что же это у вас получается? Очень слабо продвигаетесь по службе, товарищ младший лейтенант. Это никуда не годится.

– Не было прецедента.

– Чего, чего?

– Служить не приходилось.

– Ну, это не страшно. Это мы быстро поправим. С этим вопросом мы можем вам помочь. Как раз в саперах у нас сейчас есть потребность. Хотите сейчас пойти служить, – сказал он улыбаясь, – или повремените?

– Большое спасибо за предложение. Но пока повременим. Мне достаточно сборов раз в три года на Западынке.

– Не хотите, не надо. Я не настаиваю. Но продвигаться по службе вы должны.

Я спорить не стал, хотя слабо себе представлял мою воинскую карьеру и особенно продвижение по этой линии при моей сугубо мирной работе. Однако, независимо от меня, моя карьера развивалась с головокружительной быстротой. Через месяц я получил повестку в военкомат, где в торжественной обстановке объявили, что мне присвоено звание лейтенанта. Еще через два месяца мне пришла новая повестка, и я стал старшим лейтенантом. Через два месяца после этого мне опять пришла повестка, но я уже не пошел в военкомат, так как испугался, что с такими темпами я скоро смогу стать генералом, а это опасно – потом могут расследовать это дело и разжаловать меня в рядовые.

Вообще, чересчур пристальное внимание военкомата было чревато малоприятными последствиями. Особенно мне не понравился намек капитана, что он может мне помочь с прохождением срочной службы. Некоторые мои знакомые влипали в это дело, и выбраться из него было очень трудно. Могли заставить служить все 25 лет, как это случилось с моим приятелем Саней Гальпериным.