Ночь с роскошной изменницей - Галина Владимировна Романова

Все знают. Все уже, наверное, обо всем все знают, решил Олег, глядя ему вслед. И про то, что Таисия ему отказала, и про то, что ее папашка своего расположения его, Снимщикова, лишил, и про то, что он теперь и у начальства в опале. Не то, что прежде.

Ну и пускай как хотят, с остервенелым упрямством думал Олег, ожидая, когда ему приведут для последней миссии Софью. Очень ему нужно разгребать эту фигню! Пускай сами заморачиваются с этой кучерявой девкой. Пускай, ему все равно.

Но стоило ей войти, стоило ей усесться на стул и снова начать твердить о том, что она никого и никогда не убивала, как он тут же решил для себя, что ни черта ему не все равно. Ну не найдет он покоя, если не посадит ее за решетку. Пускай она хоть каким камнем себя назовет, хоть краеугольным, хоть преткновенным, но именно с нее начались в его жизни отвратительные моменты. С ее нежелания признаваться, с его нежелания это признавать, а особо с его нежелания идти на поводу у чьих-то узколобых желаний, продиктованных интересами общего бизнеса.

Про то, что Таисия отказала ему как бы еще до того, как обозначилась надобность в его сговорчивости, Снимщиков решил благополучно опустить.

У него крупные неприятности – это главный момент. И у этих неприятностей имеется вполне определившееся лицо – это главный момент под номером два.

И, кажется, он уже точно знает, чему именно он посвятит свой сорвавшийся романтический отпуск под жарким тропическим солнцем.

Милый добрый мальчик, назвавшийся Липатовым Вадиком, довез ее до самого дома, успев рассказать, как долго и со страхом приводил ее в чувство, после того как она упала в обморок в коридоре отдела внутренних дел. Потом в таких же красках и последовательно объяснил ей ошибку следствия, в результате которой она попала под подозрение. Извинялся, извинялся, извинялся так долго, что она устала слушать. Если ей и было плохо сейчас, то лишь оттого, что тот прежний – кареглазый – так и не поверил ей, выпроваживая. Во всем остальном ей было просто никак.

Она не чувствовала тела, не слышала никакой боли, не испытывала никаких чувств, кроме все того же сожаления по поводу…

А, ну, да и ладно! Дался он ей – этот Олег Сергеевич. Его, оказывается, даже коллеги по оружию не очень-то уважают, о чем доверительно шептал всю дорогу Липатов Вадик. А ей тогда что? Ей ничего! Добраться бы до дома да выспаться. А потом все забыть и начать просто жить. Получалось же раньше, почему теперешний случай должен стать исключением? Уж не потому ли, что у теперешнего случая очень чудесные карие глаза?..

– Спасибо, я дойду. – Соня потопталась возле подъездной двери, слабой рукой нашаривая кнопки кодового замка.

Только проговорила и тут же качнулась, едва удержавшись на ногах. Если бы не Липатов, непременно растянулась бы снова на пыльном бетоне.

– Ну, вот видите, – укорил он Соню, приобнял и осторожно вместе с ней шагнул в прохладу подъезда. – У вас который этаж?

– Пятый.

Соня решила быть покорной, раз уж нет сил ни на что остальное.

Они вошли в лифт и молча доехали до ее этажа. С одной ноги шагнули на лестничную площадку и в таком же молчаливом солидарном согласии замерли возле ее двери.

– Ключ где-то здесь, – пробормотала она беспомощно, скидывая сумку с плеча, которую, хвала сообразительности некоторых господ, ей позволили забрать с дачи Сочельниковых. – Отыщете?

– Ну, так!

Липатов бережно прислонил Соню к стене, взял сумку и принялся тут же бесцеремонно рыться в ней, отыскивая ключ. Нашел, вставил в замочную скважину, открыл дверь и, снова обняв Соню за талию, поволок ее в жилище.

Дальше – больше!

Усадил ее на крохотной изящной табуреточке возле двери. Присел перед ней на корточки и принялся стаскивать с ее ног кроссовки.

– Нет, ну что вы делаете, Вадик?! – с беспомощным отчаянием воскликнула она, пытаясь спрятать ноги под табуретку. – Оставьте, прошу вас! Вы и так провозились со мной, у вас же, наверное, работа.

– Работа подождет, – резонно заметил он, не дав ее ногам спрятаться. – К тому же существует необходимость исправить то, что некоторые успели наработать, так сказать. Ну! Все! Теперь можно и в ванную.

– Нет, нет, что вы! – замотала она головой, испугавшись, что Вадик вызовется ее купать. – Я сама!

– Не вопрос! Только я уж подожду, пока вы выйдете, идет? А то вдруг вам снова станет нехорошо, вы снова шар… упадете в обморок, – глядя на нее по-доброму, без намека на подозрение, объяснил Вадик. – Я вас подожду, вы не против?

Конечно, она была против! Конечно, ее не прельщала мысль, что посторонний будет находиться в ее доме, пока она принимает ванну. К тому же, невзирая на полную апатичность, Соня все же немного подозревала Липатова в неискренности. Вдруг он крутится вокруг нее с вполне определенной целью, а? Вдруг у него задание, что тогда? Но разве скажешь об этом! И не выпроводишь, после того как человек приводил ее в чувство в милиции, тащил на руках до деревянной кушетки, поил ледяной водой. Смотрит на нее хорошо, глазки искренние, да и навязчив в рамках терпимости.

– Хорошо, – сдалась Соня. – Я в душ, а вы пока… Можете чаю приготовить. Все необходимое найдете в кухне. Не затруднит?

– Да ну что вы, Софья Андреевна!

– Можно просто Соня, – проговорила она, устав без конца слушать собственное отчество. – Я скоро…

И ушла в ванную, к великой радости и облегчению Липатова.

Нет, девочка ему вполне определенно нравилась. И он вовсе был не прочь закрутить с ней крохотный романчик, к слову, уже пятый за время его службы в органах. А что? Ему нравилось заводить интрижки с девчонками, проходящими по всевозможным делам свидетелями либо пострадавшими. Нравилось сразу по нескольким причинам.

Первая, конечно же, это экономия времени и эмоциональных средств, которые обычно тратились на знакомство, обольщение, уговоры. Здесь этого не требовалось, здесь все проистекало во время его работы, которая крала все свободное его время, не оставляя отдушины на досуг.

Вторая причина – он абсолютно все знал в таких случаях о понравившихся ему девушках. Знал все про брошенных женихов, про несостоявшихся мужей, про детей, если они имелись. Достаток, жилищные условия, да все, господи! Все, вплоть до возможных последствий его кратковременной связи.

А последствий-то никогда не бывало, поскольку, зная о том, что он мент, девчонки не спешили предъявлять ему претензии. Иногда даже вздыхали с облегчением при расставании. Это, пожалуй, можно было отнести к третьей причине.

Соня ему нравилась. Очень симпатичная. Уравновешенная, что однозначно потом не повлечет за собой никаких слез и упреков. Не обремененная семейным положением. Не стесненная в средствах. Из-за них-то, из-за этих самых средств, видимо, и произошла в ее жизни беда.

Когда Липатов Вадик внимательно ее рассматривал, безвольно раскинувшуюся на полу в их отделении, он уже был посвящен во все детали щекотливого положения, в которое попала она, а вместе с ней и весь РОВД во главе с Веретиным Игнатом Степановичем.