1916. Война и мир - Дмитрий Миропольский

По виду — типичный британский офицер. Среднего роста, поджарый. Мужественное, волевое лицо сорокалетнего кадрового военного. Высокий лоб, короткая причёска с пробором, тщательно подстриженные усы щёточкой. Спокойный, внимательный взгляд глубоко посаженных серых глаз…

…которые смотрели прямо на великого князя.

— Для меня большая честь оказаться рядом с вами, ваше императорское высочество, — произнёс англичанин. Он прекрасно говорил по-русски, хотя и с выраженным акцентом. — Я заметил, что вам было неприятно слушать, как я читал, и готов принести глубочайшие извинения. Я сожалею…

Дмитрий Павлович прервал его нарочито небрежным жестом:

— Не стóит. Мне понравилось, как вы читали. Не понравилось только — что читали. Но ведь это была не ваша статья. Зачем же извиняться?

— Благодарю, ваше императорское высочество.

— Оставьте церемонии, господин?..

— Келл. Вéрнон Келл. Я буду признателен, если вы станете называть меня Вернон.

Внимание остальной компании отвлекла Мария Павловна, предложившая недавнее местное изобретение — шведский стол. С рыбачьей шхуны герцогине на корабль переправили несколько корзин свежевыловленных креветок. Гости успели проголодаться и, несмотря на жару, оживлённо воздавали должное искусству поваров. Два офицера могли спокойно говорить особняком от всех.

— Честно говоря, — сказал великий князь, — как бы ни было неприятно это признавать, почти все упрёки в газете справедливы. Пассажи про разгильдяйство, неспособность быстро ориентироваться в ситуации, дилетантство, боязнь принятия решения — это, к сожалению, правда. Но то, что мы оказались хуже всех — конечно, полная чушь.

— Бей своих, чтобы чужие боялись? О да, это очень по-русски. Простите бедному репортёру издержки профессии…

— …ибо в поте лица своего добывает он хлеб свой, — кивнул Дмитрий Павлович. — Это вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что при внешней агрессивности статья затрагивает очень интересные и глубокие… э-э… аспекты. Если смотреть на игру как на просто игру — вам удалось убедить Европу в том, что у русских, в сущности, нет футбола в современном понимании этого слова. Небольшая беда: сегодня в России футбола нет, завтра или через сто лет он будет. Но если задуматься, то — позвольте цитату…

Англичанин поднял газету, лежащую на палубе между их шезлонгами, и быстро нашёл нужное место.

Команда на команду — это маленькая армия на армию. Это народ на народ. Каждая команда — это воплощение государства, сконцентрированная народная мощь и сила, яркая живая характеристика всей нации… Темп игры, стремительность и методичность, план игры, тактика защиты и нападения — всё это разное у всех, всё это говорит о стране, в которой выросли, воспитывались и призваны к решительному бою участники команд…

— Военный подход, военная терминология, — заметил Дмитрий Павлович.

— Можно смотреть на войну, как на игру, а можно — на игру, как на войну, — сказал Келл, и газета аккуратно легла обратно на палубу. — И так, и так будет правильно. Анализ игры спортивной команды, анализ крупных соревнований… Любой анализ иногда может привести к неожиданным заключениям. Мы с вами военные. Для нас тактика защиты и нападения, о которой пишет этот штатский, — не пустые слова… Например, австрийцы вооружены револьверами Гассера и пистолетами «штейр», американцы — пистолетами Кольта и автоматическими «сэвиджами». Я — британский офицер, и мне положен «уэбли-скотт». А вы каким оружием пользуетесь?

Рука Дмитрия Павловича привычно потянулась к боку, где положено висеть кобуре.

— Револьвером Нагана.

— Вот. Между тем, насколько мне известно, приказом по вашему военному ведомству офицерам разрешено иметь пистолеты Браунинга, Маузера, Борхарда-Люггера, или те же «штейр» и «сэвидж»…

Дмитрий Павлович удивлённо взглянул на собеседника.

— Вы прекрасно осведомлены.

— Невеликий секрет. Оружие надо приобретать на собственные деньги, но вы, конечно же, можете себе это позволить. Требуется разрешение командира части, но для великого князя это пустяк. Патроны на практическую стрельбу выдаются только для трёхлинейных револьверов, то есть калибра семь шестьдесят две, — тоже не проблема, купить можно любые. И всё же вы сделали выбор в пользу револьвера Нагана. Почему?

Дмитрий Павлович не понимал, куда клонит англичанин. К тому же вопрос застал его врасплох.

— Даже не знаю… Револьвер прост и очень надёжен, у него нет предохранителя. Курок взводится, когда нажимаешь спуск. Вынул из кобуры — и выстрелил.

— Револьвер долго перезаряжать, — тут же возразил Келл. — Пистолет намного удобнее. Расстреляли магазин, меняете его, передёргиваете затвор — и снова стреляете. К тому же в магазине восемь патронов или даже десять. А из вашего револьвера можно выстрелить только семь раз, потом надо вытряхнуть из барабана гильзы и снова зарядить каждое гнездо.

— Зато в револьвере, если патрон даёт осечку, вы просто снова нажимаете спуск, барабан поворачивается — и подставляет следующий патрон. А в пистолете от перекоса или осечки может заклинить затвор — и всё.

Великий князь постепенно втягивался в игру. Разговор начинал напоминать футбол: они перебрасывались словами, как мячом; сперва ведёт один, потом пасует другому. Вернон продолжал:

— Заклинить гильзу может и в револьвере, если после выстрела её слишком сильно раздует или если она… э-э… пригорит к плохо стёртой смазке. Тогда придётся выталкивать гильзу шомполом.

— Зато у «нагана» шомпол встроенный и всегда под рукой, — Дмитрий Павлович не смог удержаться от смеха. — Да не думал я так подробно об этом! Просто… Просто револьвер мне больше нравится!

Англичанин тоже улыбнулся:

— Собственно, к чему я и вёл. Мы могли бы ещё долго обсуждать то, что у моего пистолета калибр — девять миллиметров, а ваш револьвер — трёхлинейный, калибра семь шестьдесят две, и почти у всех разрешённых в России пистолетов калибр не больше, чем семь шестьдесят пять… Могли бы спорить о начальной скорости и останавливающей силе пули. О томпаковых и мельхиоровых оболочках. О стальных и свинцово-сурьмяных сердечниках. О дальности и точности стрельбы… А о том, кому что больше нравится, спорить бесполезно, так ведь?

— Полагаете, это связано с национальными особенностями?

— Наверняка. Ведь один и тот же револьвер выбрали не только вы, но и большинство русских офицеров. А до вас — те, кто вам его рекомендовали. Вы были свободны в своём выборе, даже если чиновникам заплатили за то, чтобы они предпочли модель Лео Нагана всем остальным.

— Тут вы снова правы, — вынужденно признал Дмитрий Павлович, — чиновникам заплатили наверняка. Ещё одна национальная особенность. В России взятки — настоящий бич, не то что у вас!

— Не надо слишком идеализировать Англию. Впрочем, наши чиновники действительно берут намного скромнее… Но вернёмся к футболу. Выходя на поле, вы даёте ценнейший материал для анализа. Ведь национальные особенности есть и в игре каждой команды. Тренер анализирует эти особенности, чтобы использовать их сильные стороны. Противник анализирует, чтобы использовать стороны слабые. Чей анализ лучше и глубже, тот и победит при прочих равных.