Младенец и черт - Борис Акунин

Кричать «За мной!» Михалычу и Степе не нужно. И так неотстанут. А вот дунуть в свисток было самое время.

Из подворотни, прихрамывая и крича «Рррребята, ура!»,выбежал штабс-ротмистр. Его быстро обогнала целая свора филеров, с шумомворвавшаяся в подъезд.

Начался второй этап операции.

Мурлыча, Зепп смотрел в зеркало на свою намыленную щеку.Ужасно приятно бриться золингеновской, до микрона отточенной бритвой. Если,конечно, имеешь хороший глазомер и твердую руку. Обжигающее, молниеносноеприкосновение стали, потом холодок на освеженной, будто заново родившейся коже.Мудрый человек знает, что жизнь обильна самыми разнообразными наслаждениями,нужно лишь умение находить их в самых простых вещах. Это первый секретэкзистенции. А второй: никогда не переживать из-за того, что еще не случилось,а лишь может случиться.

В тот момент, когда Тимо бухнулся на пол, а рояль загуделпод каблуками Пантелея Лучникова, капитан фон Теофельс как раз болтал кисточкойв стакане. Поэтому расслышал только какой-то невнятный шум, донесшийся состороны коридора, а что к чему, не понял.

Буквально в следующую секунду в зеркале, куда всё ещесмотрел полунамыленный Зепп, появились трое мужчин с пистолетами. Мужчины былизнакомые, не далее как прошлой ночью фон Теофельс уже имел удовольствиеобщаться с ними самым тесным образом, до сих пор синяки и ссадины ныли.

Первый из знакомцев, скуластый и немолодой, крикнул:

– Ни с места! Выстрелю в ногу!

Угроза была непустая. И весьма неглупая. Сердить скуластогони в коем случае не следовало.

Второе правило мудрой экзистенции обладало еще вот какимпреимуществом: пока беды не стряслось, не психуешь, потому что не из-за чего;а когда она нагрянула, психовать уже поздно. Двойная польза для нервнойсистемы.

Вскинув руки (в правой ходуном ходила сверкающая бритва),Зепп тоже закричал:

– Всё-всё-всё! Сдаюсь!

Скуластый осторожно приблизился.

– Бритовку.

Бритва легла на край тазика с водой.

– У-умничка, – пропел контрразведчик. –Теперь ме-едленно встал.

Остальные двое слегка расслабились. Пистолеты опустили.Главный и вовсе сунул свой в карман. Быстро прошелся пальцами по Зепповымрукавам и подмышкам.

– Обернулся.

Капитан послушно сделал поворот на сто восемьдесят градусов.Его глаза часто моргали, зубы беспокойно покусывали нижнюю губу.

Имитировать страх и растерянность Зепп умел оченьубедительно.

Стоило скуластому на миг опустить взгляд, и настало времядействовать.

Без размаха (особой силы тут не требовалось, одна толькоскорость), фон Теофельс воткнул агенту палец в глаз, до упора.

Выдернул. Прямо над согнувшимся в три погибеликонтрразведчиком вцепился в запястье второго противника, вывернул. Пистолетупал на пол, ударился о ножку стола и выстрелил.

Левая рука Зеппа подхватила с тазика бритву.

Услышав выстрел, Сашок и Кирюха, всё еще державшие немцапришпиленным к полу, разом вскинули головы.

Тогда Тимо рывком высвободил руки (силища у него была, как уорангутанга), снизу взял филеров за подбородки и несколько раз ударил головамио днище рояля – так, что дерево треснуло.

Каждый удар сопровождался величественным, прямо-такибетховеновским рокотом струн.

Когда оба тела обмякли, Тимо оттолкнулся от рояля руками ина спине въехал в коридор. Поднялся. Без видимого усилия перевернул несчастныйинструмент на попа, так что тот перегородил дверь.

Лестница наполнилась шумом и топотом, снизу поднималосьмного людей. Но Тимо не заинтересовался этим обстоятельством.

Он подобрал свой испытанный «рейхсревольвер» и побежал вкомнату. Там тоже было шумно.

Один из агентов лежал на полу, булькая перерезанным горлом.Двое других крутили господину руки, причем у человека в фуражке половина лицабыла залита кровью, и он всё повторял плачущим голосом: «Гнида, у, гнида!»

Тимо выстрелил два раза.

Доковыляв до третьего этажа, Козловский увидел страннуюкартину. Поперек квартирной двери дыбом стоял черный рояль. Перед ним, толкаясьи мешая друг другу, толпились филеры. Одни двигали лакированную махину влево,другие вправо. Толку от этой суеты был ноль.

– Вправо! Навались! Раз-два! – скомандовалштабсротмистр.

Рояль отъехал в сторону, как миленький, и князь первымринулся в коридор.

За какие-нибудь десять секунд до того, как штабсротмистрворвался в комнату, там произошло нечто в высшей степени удивительное.

Капитан фон Теофельс и его слуга стояли на подоконнике,держась за птичьи клетки. Зепп – за попугая, Тимо – за ворону.

– Оп-ля! – сказал капитан, и оба шагнули вниз.

Стальные тросики, идущие от клеток вверх, были закреплены наспециальных блоках. Но если этого не знать, зрелище выглядело прямо-такифантастическим: две фигуры в чуть замедленном темпе слетели с третьего этажа натротуар. Этот диковинный полет сопровождался отчаянным карканьем Аликс ивоплями попугая «Уррра, Ррроссия!»

Как раз когда штабс-ротмистр вбежал в комнату, Зепп быстрымдвижением открыл клетки, сильно их тряхнул.

Две птицы, карнавально-яркая и черно-серая, хлопая крыльями,взлетели вверх – над вывеской ломбарда, над фонарем, над распахнутым окномтретьего этажа, где Козловский оцепенело смотрел на три бездыханных тела.Тарканьи усы дрожали, изо рта вырывались судорожные, квохчущие звуки. Плакатьбывший лейб-кирасир совсем не умел.

Негласный обыск в Спортивном клубе Гвардейского корпуса шелдвенадцатый час подряд. Еще до рассвета три бригады (одна под видом полотеров,другая – мойщиков окон, третья – маляров) принялась осматривать само здание,вспомогательные постройки и прилегающую территорию.

Штабс-ротмистр, с красными – и не только от бессонницы –глазами не отлучался ни на минуту. Он переоделся в мундир, потому что могвстретить здесь прежних сослуживцев и маскарад лишь повредил бы. Во взоре князязастыли тоска и безумие. Он не мог ни пить, ни есть, ни сидеть на месте и всёпереходил из помещения в помещение.