Предательство в КПСС. Хроника разрушения СССР - Валерий Шамбаров

Но и в сельском хозяйстве были внедрены «передовые» программы, разработанные Новосибирским центром — фактически те же самые, которые пытался внедрять Хрущев, с ликвидацией «неперспективных деревень». Эти проекты тоже соответствовали экономической программе Косыгина — Либермана. Ведь главным критерием эффективности ставилась прибыль. А выкладки новосибирских ученых доказывали: мелкие деревни нерентабельны. Да и не могут обеспечивать социальные запросы современного человека. Предполагалось, что в каждом колхозе или совхозе останется 1–2 поселка с числом жителей от 1 до 10 тыс. Здесь будет развиваться высокомеханизированное хозяйство. А 80 % населенных пунктов получались «неперспективными».

Село только-только успело оправиться от прежних ударов. Ожило, накормило страну. Но в 1968 г. на него обрушились новые реформы. Прекращалось автобусное сообщение с «неперспективными» селами. В них закрывались школы, больницы, клубы. А население предполагалось переселять в центральные поселки. Причем стоит отметить — удар пришелся только по России! Планы совершенно не касались национальных республик, никто не выделял «неперспективные» прибалтийские хутора, кавказские аулы, среднеазиатские кишлаки. Результаты стали быстрыми — и плачевными. Ломалось хозяйство. Молодежь стала уезжать в города. Деревни забрасывались и вымирали. Положение с продовольствием в стране снова стало ухудшаться. Но деревня была и главным источником прироста населения! Теперь начался демографический спад.

Между тем Брежнев укреплял свою персональную власть постепенно, шаг за шагом. Делал это, проводя на важные посты собственных ставленников — Черненко, Тихонова, Устинова, Щелокова, министра обороны Гречко. Андропова окружил для присмотра заместителями из «своих» людей: Цвигуном, Циневым, Чебриковым. Осенью 1968 г. Леонид Ильич впервые открыто пошел против самой авторитетной части партийной верхушки: Суслова, Пономарева, Косыгина, Подгорного. Они настаивали, что надо смириться с антикоммунистическим переворотом в Чехословакии. Но Брежнев продавил собственное решение: ввести туда войска.

В 1969 г. он озаботился бедственным положением в сельском хозяйстве, резко выступил на пленуме ЦК. Это почему-то настолько возмутило Суслова, что он сам возглавил оппозицию Генеральному секретарю. Составил записку для членов ЦК, где речь Брежнева квалифицировалась как «политически ошибочная». Привлек на свою сторону деятелей из совершенно разных группировок, недовольных Брежневым, — Мазурова, Шелепина. Предлагалось вынести вопрос об этих «политических ошибках» на следующем пленуме ЦК в марте 1970 г. Для Леонида Ильича такая атака была чревата серьезными неприятностями, если не отставкой. Но он пригрозил силой. Вдруг отложил созыв пленума на неопределенный срок, а сам выехал в Белоруссию, на большие военные маневры. Никого из Политбюро с собой не взял, совещался с военачальниками. Суслов, Мазуров, Шелепин «намек поняли». Отозвали свою записку. А пленум, собравшийся в июле, вскрыл еще более вопиющую картину в сельском хозяйстве, чем в прошлом году.

Таким образом, с 1970 г. правление Брежнева как будто бы приблизилось к единоличному. Но… он был уже тяжело болен. А лечение усугубило его состояние. Генерального секретаря посадили на сильные успокоительные, он быстро стал превращаться в развалину. Но его со всех сторон окружали «аристократы духа» Андропова. Бовин, Богомолов, Арбатов, Шахназаров, Шишлин и др. Главным советником Леонида Ильича по международным делам стал Александров-Агентов — «учитель» Андропова на стезе дипломатии. Остальные тоже стали советниками, помощниками, секретарями. Писали для него речи и доклады, отбирали информацию для него.

А идеологическое ведомство Суслова и Яковлева как раз с 1970 г. принялось раздувать «культ личности» Брежнева. Повсюду появились его огромные портреты, транспаранты с его цитатами. Газеты, телевизионные и радиопередачи наполнились лестью и славословиями в его адрес. Именно Суслов становился инициатором посыпавшихся награждений генсека, звезд Героя, всевозможных орденов. И при этом сохранил за собой роль «серого кардинала» — по мере ухудшения здоровья Брежнева влияние Суслова становилось все более весомым.

Главным направлением политики, на которое нацеливали Леонида Ильича, стала «борьба за мир», «разрядка». Впрочем, номенклатурная элита употребляла другой термин — «конвергенция». Подразумевалось постепенное сближение социализма и капитализма, перерастание в нечто общее. В 1972 г. состоялся «исторический» визит президента США Никсона в Москву. Были подписаны договоры о сотрудничестве СССР и Америки, об ограничении стратегических вооружений. Высокопоставленный партийный работник Алексей Черняев воодушевленно комментировал в дневнике: «Как бы там ни было, а Рубикон перейден, Рубикон всемирной истории. С этих майских недель 1972 г. будут датировать дату конвергенции!».

Действительно, сближение пошло полным ходом. За одной встречей на высшем уровне последовали другие, ширилась торговля, обмен всевозможными делегациями, специалистами, симпозиумы, конференции, туристические поездки. Однако плоды сотрудничества оказывались сомнительными. Импортные товары подавляли советскую промышленность! По сути Советский Союз превращался в поставщика нефти и газа для западных стран. А за «нефтедоллары» принялся закупать импортные тряпки, ширпотреб.

Меры по выправлению бедственного положения в сельском хозяйстве вроде бы предпринимались. Разгромленное российское Нечерноземье было в 1974 г. объявлено «новой целиной», его нацелились превратить в мощную базу животноводства и земледелия. Сюда направили ресурсы, огромные финансы, рабочую силу, молодежь. Но… программа базировалась на тех же самых выкладках новосибирских ученых Аганбегяна, Заславской и иже с ними. Она вылилась во вторую волну уничтожения русских деревень. Намечалось строить «передовые» комплексы только в центральных базах колхозов и совхозов. А все прочее оказывалось лишним. Из 143 тыс. населенных пунктов, еще уцелевших в Нечерноземье, намечалось оставить лишь 29 тыс.! В реальности план «перевыполнили». Осталось только 20 тыс.

Деньги тратились колоссальные — а положение с продовольствием ухудшалось. На съездах рапортовали приписками, дутыми цифрами, а прилавки пустели. Выход снова нашли в «разрядке». С 1972 г. СССР стал закупать продовольствие за границей, в первую очередь в США. Попал в «зерновую зависимость». Расплачивался опять «нефтедолларами». Еще и обязался продавать нефть американцам на 12–15 % дешевле мировых цен. Между прочим, при этом и сталинский «золотой стандарт» был забыт. Снова переходили на расчеты в долларах. С 1973 г. в Москве появились отделения американских банков. Но «разрядка» широко открыла двери в СССР и для западных идеологических влияний, культуры, литературы, мод, нравов, внедрения чуждых стереотипов мышления, поведения.

Апофеозом «дружбы» стало подписание в 1975 г. Хельсинкских соглашений по безопасности и сотрудничеству в Европе. Делегации 35 государств констатировали, что причин для вражды больше нет. Через 30 лет после Второй мировой войны западные державы наконец-то признали случившиеся территориальные изменения. Провозглашалось неприменение силы в международных делах, мирное решение конфликтов. Стороны обязались развивать сотрудничество в областях экономики, науки, культуры, охраны окружающей среды. Казалось бы, Советский Союз получил все, о чем он мечтал. Мир, налаживание взаимовыгодных связей, систему коллективной безопасности. В СССР это отмечали как фантастический успех «разрядки». Но в ответ на признание послевоенных границ и Советскому Союзу кое в чем пришлось уступить. В итоговые соглашения были включены обязательства о соблюдении «прав человека»… О нерушимости границ США и их партнеры быстро забудут. А вот регулировать нашу страну «правами человека» оказалось очень удобно — и трактовать «права» можно было очень широко.