Новейший Завет. Книга I - Алексей Брусницын

открыл на первом этаже магазин «Русская книга» – проект, кстати, скорее просветительский, чем коммерческий. Кроме книжного у меня есть ещё какие-то гешефты, но о них тебе знать пока необязательно.

Он замолчал. Максим понял, что от него ждут вопросов, и скорее из вежливости поинтересовался:

– Можно про криптовалюту поподробней? Очень интересный опыт. Вы первый, кого я вижу вживую из тех, кто на этом «поднялся».

– Вряд ли это принесёт тебе какую-то практическую пользу, – ухмыльнулся Борис Ефимович и продолжил: – Вот этого молчаливого молодого человека, который встретил тебя в аэропорту и привёз сюда, зовут Силен. Бьюсь об заклад – он не представился.

Максим посмотрел на то, как здоровяк переворачивает источающие некашерные ароматы шашлыки, и кивнул. Хозяин вздохнул.

– Он такой. Лишним словом не обмолвится, но, если познакомишься с ним поближе, поймёшь, что это вовсе не из-за дурного характера или глупости. Он далеко не так прост, как кажется… Отслужил девять лет в элитных боевых частях армии обороны Израиля. Выполняет функции моего водителя и телохранителя.

– И шашлыки ещё жарит… – заметил Максим.

– О да! И превосходные!

Сделав небольшую паузу, Борис Ефимович кивнул в сторону кухни.

– Теперь Евген. Мой племянник. Тоже отслужил в армии, потом получил в тель-авивском университете степени по антропологии и психологии, преподавал, готовился получить докторскую степень, но в один прекрасный момент захандрил; познал природу человеческую и резко состарился в душе. Он поэтому глаза всё время прячет, чтобы собеседника не смущать. У него в них такая тоска… Я его и забрал к себе, чтоб бедняга не зачах совсем. Формально он числится у меня коммерческим директором, но на самом деле его полномочия гораздо шире. В моё отсутствие он за главного. С Силеном просто не разлей вода. Силен – настоящее имя, а Женю мы зовём «Евгеном» для созвучия.

Как раз в этот момент, как будто услышав, что говорят о нём, к столу подошёл Евген. На сгибе локтя у него висело белое полотенце. Явно кривляясь, он наклонил голову.

– Вино какое прикажете подавать, дядюшка? Французское, италийское али гишпанское?

Борис Ефимович посмотрел вопросительно на Максима, приглашая гостя самому сделать выбор.

Максим решил подыграть:

– А израильское подают у вас, сударь?

Евген развернулся к Максиму. Глаза его действительно на собеседнике не фокусировались, бегали по сторонам.

– Какое изволите: пятилетнее аль десятилетнее?

– Пожалуй, десятилетнее… – промолвил Максим, немного поколебавшись для виду.

Евген прекратил придуриваться и уселся на скамейку рядом.

– Не советую, израильтяне те ещё виноделы… Так – бутылка тридцать шекелей стоит, а как на складе лет пять постоит… постоит, заметь! Не полежит… Так уже сотня – типа марочное. А десять лет постоит – так и вовсе коллекционным становится – и сто́ит уже все триста! Очень выгодное вложение, однако. О том, что качество вина от года зависит – один удачный, другой нет – они, конечно, знают, но делают вид, что каждый год на Святой Земле удачен. Чем вино старше, тем дороже. Сидят потом ло́хи по ресторанам, с умным видом уксус дегустируют…

Его речь мало напоминала речь университетского преподавателя.

– Ну так принеси испанского, милейший. На свой вкус, – заключил Борис Ефимович. Евген ушёл, по-лакейски поклонившись и закинув на руку полотенце.

– Теперь Дора. Её полное имя Дори́т, но мы зовём её так. Дора. Не вздумай назвать её Дороте́я – за это даже схлопотать можешь… Знает восемь языков. Мой секретарь-референт. Ещё по хозяйству помогает, как видишь. Когда у неё настроение, готовит для нас для всех ужин. Ей подвластны все кухни мира: от французской до японской, но лучше всего у неё получается борщ.

Ещё в доме живут Андрей, Саша и Мордыхай. Сегодня их, к сожалению, за столом не будет. Они строители, Мордыхай – эфиоп – их бригадир. Но есть у них и другой функционал, поэтому чаще они находятся у себя в квартире… У Мордыхая – кличка Она́хну. Когда два года назад он репатриировался сюда из Африки, кроме пары эфиопских языков он знал только английский. Тут ему пришлось учить иврит и русский одновременно. Поначалу в голове его творился лютый балаган. Он говорил на трёх языках одновременно. Как-то предупредил меня, что идёт обедать со своими ребятами словами: «Онахну гоу кушать». «Онахну» – это «мы» на иврите. Понял?

Максим улыбнулся, но невесело.

– Люди, которые… э-э… курировали меня в Москве, ничего не объясняли. Они говорили, в Израиле тебе всё объяснят. Буратино тоже… Я так понимаю, то, что вы сейчас изложили – это ваши легенды. Кто вы на самом деле? Что за организацию представляете?..

Борис Ефимович остановил его странным жестом: он сложил пальцы в щепоть, развернул её кверху и потряс. Потом медленно и очень серьёзно произнёс:

– Когда придёт время, всё узнаешь. Если ты нам подойдёшь, конечно… Я сам лично предоставлю тебе информацию о других наших занятиях кроме книготорговли. А пока не огорчай меня и не приставай ни к кому с расспросами.

Тем временем стол был накрыт, и подоспели шашлыки.

Несмотря на то, что Борис Ефимович назвал своим заместителем Евгена, по правую руку от него, одна на скамейке, села Дора. На противоположной скамейке разместились Евген и Силен.

Выпили за вновь прибывшего. Силен стал оборачивать шашлыки в лаваш, выдёргивать шампуры и укладывать на тарелки. Евген посыпал мясо луком и зеленью и передавал по кругу, начав с гостя.

Блюдо было великолепно и без дополнительных соусов и приправ. Но Максиму захотелось попробовать местной экзотики. На столе стояли две плошки с какой-то зернистой жижей, в одной – зелёной, в другой – красной. Он заметил, что Дора взяла ложечку красной жижи и чуть-чуть полила мясо. Он тоже протянул руку.

– Это хари́в. Красный – очень острый с непривычки. Возьми лучше зелёный, – предупредила Дора.

– Я люблю острое, – гордо заявил Максим.

Это было правдой: он любил перец и аджику и в якитории клал много васаби в соевый соус.

– Видишь ли, Даниэль, Дора выросла в семье, в которой предпочитали эфиопскую кухню, – заметил Борис Ефимович. – Она очень острая, скорее по санитарным, нежели по эстетическим соображениям. Не огорчай ни себя, ни меня, возьми зелёного.

Максим молча зачерпнул красный соус, не скупясь полил им кусок мяса и отправил в рот. И тут же возблагодарил небеса за то, что ему хватило ума не поливать этим напалмом весь шашлык. Это в первый момент, пока он ещё мог соображать. Буквально ещё секунд пять он пытался делать вид, как будто всё идёт так, как он планировал. Потом, чтобы не выплёвывать, проглотил полупережёванный кусок. Потом ему стало всё равно.