Охота на ясновидца - Анатолий Королев

Корабль тонет. — Я вижу виновника катастрофы. — Спасение. — Больница острова Форе и особняк, похожий на сумочку из крокодиловой кожи. — Этот безумец — мой папочка! Я узнаю всю правду до конца. — Последний бой. — Я разбиваю змеиное гнездо до последнего яйца. — Склеп откуда слышен шум моря.

Морской тяжелый спасательный жилет держит меня в воде в положении стоймя — и мне стоит жутких усилий снять с ног разбухшие кроссовки. Уйя! как страшно представить, что они сейчас идут — кувыркаясь — на дно, в вечную могилу. Мощные пологие волны не так страшны, как кажутся. Каждый раз, когда обламывается очередной гребень и с ревом мчит в мою сторону, меня уносит, как пробку, мускулистая спина прежней волны, она выносит на самую макушку исполинского горба и я — на миг — успеваю увидеть с высоты отчаянную панорамы катастрофы «Посейдона». Корабль не ушел на дно, а перевернулся вверх килем и сейчас похож на колоссальный металлический гроб, в который с громом лупят водяные валы и кулаки пены. Невозможно представить, что происходит сейчас там внутри с людьми, погребенными заживо. Нельзя подплывать к сумасшедшей горе — разобьет! и удалятся тоже нельзя — спасатели будут искать уцелевших в этом районе. Уух!… я стремительно несусь вниз по мыльному скату. Я стараюсь приноровиться к глупой вертлявой помощи жилета, и еще я стараюсь беречь силы. Прохладная Балтика через несколько часов превратит меня в ледышку — смерть от переохлаждения неизбежна, и водяная земля проглотит меня, если… если… волна снова несет пленницу вверх, выше, выше, еще выше! Я вылетаю на самый гребень темного языка, туда где вода заворачивается тонким краем пенного лезвия. Аах! С высоты я успеваю заметить спасательные шлюпки, набитые людьми. Рассвет все сильнее охватывает пожаром восток. Господи, помоги мне и солнцу. И снова мыльный отлив. Я замечаю первого мертвеца. Утопленник как и я одет в спасательный жилет, но захлебнулся водой: я вижу как его голова безвольно болтается на шее. Это мужчина. Его глаза открыты и неподвижны, во рту плещет соленая вода.

Но я не успеваю пережить испуг — как вдруг замечаю какое-то жесткое твердое движение в воде рядом с собой. Что это? Поперек валов бежит прямая тонкая спица. Она торчит из воды! Она отчетливо сверкает сталью. Двигаясь, она оставляет за собой узкий пенный след цвета свежего снега. Причем бег ее замедляется. Что за чертовщина! Я пытаюсь изо всех сил отплыть от прямой угрозы. Но взлеты и падения шальной волны кружат меня вокруг тонкого чертова пальца. До него каких-то пять метров. И он растет! Все длиннее и выше. Мамочка! Как ни темна рассветная вода, я замечаю в глубине у основания спицы неясную черную массу исполинских размеров. От нее исходит невероятная сила. Тьма уже занимает все пространство прямо подо мной. Ее чернота густеет. Словно в морской глубине проступает близкое дно. Глубина мелеет на глазах. Волна относит в сторону. О боже! В основании спицы, которая подросла до высоты шпиля, появляется донце. Несколько секунд оно не больше спинки дельфина. И вот передо мной из пучины — властно и непобедимо — взмывает вверх циклопическая башня. Это подводная лодка. Господи! Потоки воды мыльно стекают вниз по ее панцирю. Волна счастливо относит меня еще дальше, но размеры чудовища растут так быстро, что кажется — оно преследует человека. Вслед за башней в штормовой воде проступает ее основание и опора — черный глухой коллосальный остров из стали. Вытаращив глаза, я вижу круглые заклепки на обшивке.

Скала мрака слепо смотрит в мою сторону. Подводная лодка прекращает всплытие. Волны тонко разливаются по плоскости туши. Я вижу пенные лужи на стальном полу. Лужи посреди моря! О Боже! Дурная волна несет меня прямо к подножию башни. Кажется, можно вскарабкаться на металлический пол. Кажется, можно подбежать по языку стальной суши к мрачной стене и начать колотить кулаками в глухую грудь пьяного титана. Волна выбрасывает меня на металл. Я спятила от ужаса. Обдирая руки, я цепляюсь за пол. Он покрыт скользкой соленой слизью. Вскакиваю. И шатаясь, бегу босиком к рубке. Я бегу по узкой черной дорожке к основанию башни. Я бегу, а волны пытаются сбить меня с ног, я падаю, захлебываюсь в пене, вскакиваю, и снова бегу вперед, и, добежав, отчаянно стучу в отвесную стену. Спасите! В ответ ни звука. Я плачу. Кричу. Все напрасно! Задираю голову вверх. На глухой глыбе ни одного теплого огонька, ни глазка, ни дырочки, ни капельки света. Ни одного опознавательного знака. Это она — гадская адская сука — протаранила киль моего корабля. Я рыдаю. Я не могу устоять на ногах. Я падаю на колени и разбиваю до крови коленные чашечки. Очередная волна легко смывает меня с туши и несет над мелководьем панциря к морде акулы, а затем еще дальше и дальше, в морской размах рассвета. Я настолько близка к смерти, что чувствую всей кожей отчаяния, что лодка медленно, вязко и слепо пускается за мною в погоню. Сначала под волны уходит остов, посреди вод остается только мрачная голова злобы, увенчанная спицей антенны. Безглазый шлем слеп и глух, и все же видит меня. Вот вода дошла ему до линии рта, вот видны только темные щели мрака, за которыми прячутся чьи-то глаза. Башня прет в мою сторону, уходя все глубже и глубже в морскую пучину. Лодка хочет размозжить жертву о стальную стену, но я слишком мала, легка и неуязвима, как неуязвима глупая пробка. В воде виден уже только стальной лоб махины. Я пытаюсь отплыть с той незримой прямой, по которой плывет чудовище, но волны заодно с моей смертью. Как ни вертятся морские гребни — я остаюсь на линии прицела. Смерть приближается. Вот видна только макушка черепа, а вот и она уходит в воду — на поверхности остается только один чертов коготь. Кажется он разрежет сейчас пловца пополам. Мамочка! И опять смерть отменяется, адская вязальная спица скрывается в воде когда до жертвы оставалось меньше метра. Мимо! Я хватаю рукой пенный след смерти на темной воде: тони, сволочь! Я вижу, как черное веретено проходит ровно подо мной и… и я снова одна среди волн.

И снова я не успеваю до конца осознать весь пережитый ужас — взлет на мыльный загривок — я вижу недалеко от себя человека в спасательном оранжевом жилете. Он тоже видит меня. Это женщина. Старая усатая цыганка с золотыми серьгами в ушах. Как нелепо они сверкают сейчас. Увидев меня, женщина начинает истошно кричать, но это не зов на помощь, а нечленораздельный, протяжный, гортанный звериный вопль отчаяния. Кричать и хлопать по воде, поднимая брызги. Я не сразу понимаю в чем дело. Я пытаюсь подплыть ближе, чтобы держаться против гибели вместе, вдвоем, ободряя друг друга. Я уже приноровилась к жилету и могу, сильно работая ногами, проплыть в нужную сторону. Подплыв ближе, я ору: «Перестаньте кричать! Берегите силы!» Но вопль продолжается. Женский крик перекрывает шум шторма. Тут я понимаю, что цыганка сошла с ума. Я вижу ее смуглое лицо, искаженное воплем, безумные глаза, хвосты мокрых волос в вопящем рту. Удар волны в рот — и несчастная замолкает навсегда. Она хотя бы не заметила собственной смерти. Я пытаюсь держаться подальше. Но меня — конечно же! — на миг прибивает к женщине. Жилет к жилету. Лицом к лицу. Она еще бьется в агонии. Легкие пытаются извергнуть воду. По смуглому лицу пробегает зыбь умирания. Я вижу жесткие усики на ее полной верхней губе. Как дико сейчас замечать такое… Старая усатая цыганка до сих пор стоит у меня перед глазами!