Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914–1917 - Альфред Нокс

В то время как младшие офицеры слишком много рассуждают о своем командующем, они мало что знают о соседях. Один из молодых заявил мне, что Сахаров был хорошим командиром корпуса, но не способен справиться с более широким кругом проблем, что решает командующий армией. Начальника его штаба Шишкевича офицер охарактеризовал как «бездарность». Этот же юноша заявил, что Щербачев постоянно пытается выполнять сложные маневры, которые никогда не удаются. Брусилов, по его мнению, «не образован», у Клембовского «на уме лавры Наполеона», а Духонин «бесхарактерный генерал, который постоянно нуждается в управлении»!

Но каким бы нелестным ни было мнение этого офицера о командовании Юго-Западным фронтом, он уверен, что если бы эти войска поменять местами с солдатами Северного или Западного фронта, они точно так же будут гнать немцев, как уже гнали австро-венгерские войска. Я не разделяю эту точку зрения, о чем признался офицеру. Тот горячо со мной спорил: опыт боев для войск значит все. Это прежде, когда страна только вступила в войну, они ничего не знали.

В следующий вечер разговор зашел о Павлове А.А., который теперь командует VI кавалерийским корпусом. Я хорошо помню его по довоенным годам. Во время маневров в Красном Селе мы часто сидели рядом за обеденным столом. В то время он не имел под своим началом войск и являлся генералом свиты. Это был мужчина небольшого роста с изящной фигурой, хороший наездник. Прежде генерал служил вместе с императором в гвардейском гусарском полку, поэтому он меньше остальных боится говорить то, что думает и считает нужным. Подчиненные любят его, но сам генерал является сложным подчиненным.

Кто-то рассказал мне историю о том, как однажды инспектировать Забайкальский казачий полк под командованием Павлова приехал генерал Толмачев. Павлов встретил инспектора на вокзале, и Т. сразу же спросил у него, нет ли у Павлова для него лошади с нравом поспокойнее. Павлов подтвердил, что как раз подготовил такую лошадь, и ускакал. Затем он принимал Толмачева на плацу. Когда Т. попытался влезть на лошадь, та отскочила, и генерал закричал Павлову: «Вы же сказали, что подготовили для меня смирную лошадь!» Павлов в ответ заметил: «Спокойнее этой лошади у нас в полку только деревянный манекен!»

После Забайкальского казачьего полка Павлов командовал гвардейским императорским полком гвардейских уланов.

Однажды во время тренировки полка в Красном Селе один из патрулей пересек охотничьи угодья великого князя Николая. Владелец пожаловался, и у Павлова потребовали в письменном виде изложить причину инцидента. В самом начале объяснительной записки генерал написал: «Что касается столкновения между императорскими уланами с императорскими оленями.»

Такие эксцентрические выходки обычно прощались, но позже генералу все же пришлось оставить командование полком после того, как он отказался предоставить во временное пользование полковых лошадей высшим чинам Генерального штаба, пояснив это тем, что те «не умели ездить верхом и могли бы испортить лошадь»[34].

27 августа Румыния вступила в войну.

Воскресенье, 3 сентября 1916 г. Петроград

В прошлое воскресенье я прибыл в Петроград и на следующий же день был приглашен на обед к императору. После обеда в разговоре со мной царь упомянул о неудачах Гвардейской армии и сообщил, что намерен назначить на должность командующего генерала Гурко, который «очень деятелен и популярен», переведя его из 5-й армии. Я ответил, что мне очень жаль генерала Безобразова, к которому я испытываю личную симпатию. Император ответил, что и ему нравится Безобразов, особенно после того, как они вместе служили в гвардейском гусарском полку, но генерал действует недостаточно активно.

Вторник, 12 сентября 1916 г. Петроград

Родзянко рассказывает потрясающие вещи о том, что происходит сейчас в гвардии. Он вполне мирно доехал с великим князем до Ставки. По прибытии на станцию Могилев выяснилось, что туда прибыла с визитом императрица и царь сейчас находится в ее вагоне. Таким образом, Дмитрию Павловичу не удалось сразу же увидеться с императором, а Родзянко передал письмо прямо в руки Алексееву, который вместе с другими бумагами отправил его царю. Через два дня за обедом император попросил Родзянко передать Безобразову, что он доволен им и гвардией, но что генерал должен беречь жизни солдат, так как царь любит свою гвардию.

Р. с триумфом вернулся в Рожище, но через пять дней после этого к нему неожиданно зашел ординарец Безобразова и предупредил, что полковник должен немедленно собраться и ехать вместе с генералом. Они собрали вещи и отправились в Ставку. Там Безобразов сообщил Родзянко, что император расцеловал его и приказал отправиться в шестинедельный отпуск, прежде чем вернуться к своим обязанностям командующего гвардией. Безобразов уехал в Петроград, а Р. – в Рожище, чтобы собрать остальные вещи. А в Рожище уже прибыл Гурко, назначенный на должность командующего Гвардейской армией, с этого момента переименованной в Особую армию. Он провел короткую встречу с офицерами штаба, после чего тот был полностью разогнан, за исключением Геруа, который остался на должности генерал-квартирмейстера. Далее Гурко «вникал в дела», после чего отправил в Ставку телеграмму, где сообщал, что считает невозможным продолжать наступление в районе Стохода и что, как рассказывал Безобразов, он «обеими руками выступает за его, Безобразова, решение».

Бедный старик Безобразов уверен, что его вернут назад, но никто больше в это не верит[35].

Особую армию вскоре вернули на Юго-Западный фронт. Ее командующий генерал Гурко, однако, рапортовал, что для того, чтобы наносить прямой удар на Ковель, потребуются значительные резервы, поэтому от этой мысли решили отказаться. Теперь все усилия были сосредоточены на овладении Владимиром-Волынским. К сожалению, у противника было достаточно времени для того, чтобы перебросить на этот участок тяжелую артиллерию и построить на участках сухих земель восточнее города мощные оборонительные укрепления. Поэтому ни у Каледина, а позже ни у Гурко ничего здесь не вышло.

После вступления в войну Румынии русские направили в Добруджу минимальный армейский контингент, предусмотренный соответствующим соглашением: две пехотные и одну кавалерийскую дивизии под командованием генерала Зайончковского. Многие русские были уверены, что болгары никогда не станут воевать с Россией, освободившей их страну. Если эту точку зрения разделял и Алексеев, то он принял ошибочное решение, направив туда 1-ю сербскую добровольческую дивизию, в которой служили граждане стран – подданных Австро-Венгерской империи. Болгары, вне всякого сомнения, станут воевать против сербов. В любом случае контингент русских войск слишком мал.

Четверг, 3 мая 1917 г. Петроград