Колдун и кристалл - Стивен Кинг

– Даже если бы она и заговорила, мы не сумели бы добиться отнее правды. Она лжет с такой же легкостью, с какой другие дышат. Если сегоднямы убедили ее не высовываться, это уже много. Поехали. Я ненавижу это место.

– Мы должны встретиться, – объявил Роланд по пути в город.

– Мы четверо. Как я понимаю, ты об этом? – уточнил Катберт.

– Да. Я хочу рассказать обо всем, что знаю и о чемдогадываюсь. Хочу изложить вам свой план. Объяснить, почему мы выжидаем.

– Давно пора.

– Сюзан сможет нам помочь. – Роланд словно рассуждал сам ссобой. Катберт улыбнулся, заметив листик, желтеющий в его черных волосах. – Ипомощь ее придется нам как нельзя кстати. Почему я этого не видел?

– Потому что любовь слепа, – хохотнул Катберт и хлопнулРоланда по плечу. – Любовь слепа, старина.

Убедившись, что мальчишки уехали. Риа выползла из хижины вненавистный солнечный свет. Заковыляла к дереву, упала на колени у останковзмеи, рыдая в голос.

– Эрмот, Эрмот! Посмотри, что они с тобой сделали!

Голова лежала отдельно, с открытой пастью, ядовитыми зубами,на которых застыли поблескивающие в солнечных лучах капельки яда. Блестели иостекленевшие глаза. Она подняла голову Эрмота, поцеловала в пасть, слизнулакапельки яда, всхлипывая, с катящимися по щекам слезами.

Другой рукой подобрала тело, застонав при виде кровавых ран,оставленных пулями Роланда. Дважды прикладывала голову к телу, произносязаклинания, но безо всякого результата. Конечно же Эрмот умер, и ее чары немогли вернуть его к жизни. Бедный Эрмот.

Она прижала к груди руки, одну с головой, другую – с теломЭрмота. Последние капли его крови упали ей на платье. Посмотрела вслед этимотвратительным мальчишкам.

– Я вам отплачу, – прошептала она. – Клянусь всеми богами, ятебе отплачу. В самый неожиданный для вас момент Риа доберется до вас, и тогдаваши крики разорвут вам горло. Слышите меня? Ваши крики разорвут, вам горло!

Она еще долго стояла на коленях, потом встала и поплелась кхижине, прижимая Эрмота к груди.

Через три дня после визита Роланда и Дипейпа на Коос, ближек вечеру. Рой Дипейп и Клей Рейнолдс на пару поднялись на второй этаж «Приютапутников» и направились к двери просторной спальни, которую занимала КоралТорин. Клей постучал. Джонас предложил им войти, дверь, мол, не заперта.

Прежде всего в глаза Дипейпу бросилась сэй Торин, сидевшая вкресле-качалке у окна. В ночной рубашке из белоснежного шелка, с краснымbufanda [шарф (исп.).] на голове. Сэй Торин вязала. Дипейп в изумленииуставился на нее, она же, улыбнувшись, поздоровалась с ними: «Привет, господа»,– и продолжила свое увлекательное занятие. Снаружи доносился треск шутих(молодым не терпелось, если шутихи попадали к ним в руки, они тут же доставалиспички), нервное ржание лошади, громкий смех ребятни.

Дипейп повернулся к Рейнолдсу. Тот пожал плечами и сложилруки на груди, подхватив полы плаща. Так он выражал сомнение или неодобрение, ато и первое, и второе.

– Проблемы?

Джонас стоял на пороге ванной, уголком полотенца, что лежалоу него на плече, стирая с лица остатки мыльной пены. Голый по пояс. Дипейпмногократно видел его таким, но всякий раз ему становилось не по себе от этихперекрестных шрамов.

– Ну… я понимаю, что мы в комнате дамы. Не знаю только,можем ли мы говорить в ее присутствии.

– Можете. – Джонас швырнул полотенце в ванную, снял с крючкарубашку. Корал подняла голову, бросила жадный взгляд на его спину, вновьзаработала спицами. Джонас надел рубашку. – Как дела в СИТГО, Клей?

– Все тихо. Но станет шумно, если некие молодые vahabundos[бездельники (исп.).] сунут туда свои длинные носы.

– Сколько там людей?

– Днем – десять, ночью – двенадцать. Рой и я заглядываем кним несколько раз на день, но, как я и говорил, пока все тихо.

Джонас кивнул, но сообщение Клея его не порадовало. Он-тонадеялся, что молокососы не замедлят объявиться в СИТГО. Он надеялся на стычкус ними после того, как разгромил их жилище и убил голубей. Однако онипо-прежнему прятались за своим Укреплением. Он видел себя тореро, вышедшим набой с тремя молодыми бычками. У него красная тряпка, он машет ею изо всех сил,однако молодые toros [быки (исп.).] не желают атаковать его. Почему?

– Транспортировка? Как обстоят дела с ней?

– Строго по плану, – ответил Рейнолдс. – Четыре цистерны заночь, перевозим по две зараз. Шестнадцать уже на новом месте. Руководиттранспортировкой Ренфрю с «Ленивой Сюзан». Ты все равно хочешь оставитьполдюжины для приманки?

– Да, – кивнул Джонас. В дверь постучали.

Дипейп подпрыгнул:

– Это не…

– Нет, – ответил Джонас на невысказанный вопрос. – Нашприятель в черной сутане отбыл. Может, сейчас он благословляет войскаБлагодетеля перед битвой.

Дипейп заржал. Женщина, сидевшая у окна, наклонила голову,но ничего не сказала, продолжая вязать.

– Открыто! – крикнул Джонас. Вошел мужчина в сомбреро, пончои сандалиях фермера или vaquero [скотовод (исп.).], но белокожий, с торчащимиз-под сомбреро клоком светлых волос. Латиго. Суровый, жестокий мужчина, чтовсе же лучше, чем этот смеющийся клоун в черном.

– Рад видеть вас, джентльмены. – Он вошел в комнату, закрылза собой дверь. Лицо у него оставалось мрачным, лицо человека, долгие годы невидевшего ничего хорошего, может, с самого рождения. – Джонас? Ты в порядке?Как идут дела?

– Я в порядке, а дела идут хорошо. – Он протянул руку, иЛатиго коротко пожал ее. Дипейп и Рейнолдс такой чести не удостоились, а вот наКорал он взглянул.

– Долгих дней и приятных ночей, леди.

– И пусть у вас их будет в два раза больше, сэй Латиго. –Она не подняла головы от вязанья.

Латиго присел па край кровати, достал из-под пончо кисет,начал сворачивать самокрутку.

– Надолго я не задержусь, – говорил он, рубя слова: манера,свойственная выходцам из северных феодов Привходящего мира. – Задерживатьсяздесь мне не стоит. Очень уж я отличаюсь от местных.

– Отличаетесь, это точно, – вставил Рейнолдс.