Ключ для пешки - Ирина Кайлес

Федю трясло. Он перевел взгляд на Ариаса и понял: Дэмиаль говорил правду.

— Ты забываешь, Дэмиаль, всегда есть несколько вариантов, — голос Ариаса был тихим и подавленным. — Олега ждала куда более страшная гибель, если бы открылись черные Врата.

— А это не важно, Ариас, — Дэмиаль торжествовал, — уже не важно. Теперь я все сказал, можете продолжить свой путь. Я освобождаю вам дорогу.

Дэмиаль закрылся плащом и исчез.

Задыхаясь, Федя прислонился спиной к стене, судорожно, до боли в пальцах, схватился за каменный выступ… Все поплыло перед глазами… Олег падает, закрывая его своим телом, юноша снова чувствует, как по его груди стекает теплая кровь… Перед ним снова стоят носилки, окровавленное тело Олега закрывают белой простыней… Мама на похоронах, убитая горем… И все из-за того, что он не мог простить, не мог избавиться от обиды и боли?! Неужели только так можно было все исправить?!! Это же чудовищно! Чему тогда верить?! Это ли Свет, если он порождает такие события, если он причиняет такую боль, если он убивает?!! И может ли быть этому оправдание? Может ли сейчас Свет вообще называться Светом? Пелена слез, застывших в глазах, теперь правильно отображала мир искаженной, мутной картинкой…

Шатаясь, Литвинов медленно подошел к Ариасу:

— Уходи, — юноша сам не узнал свой голос. — Уходи, я не могу больше тебя видеть.

— Федя…

— Убирайся!!! — Федя изо всех сил ударил ангела в грудь обеими руками.

Ириша кинулась к нему, едва удержала:

— Федя, не надо! Подожди, успокойся…

Ариас, подавленный и мрачный, посмотрел на Федю, на Ирину и наконец произнес:

— Мне очень тяжело далось это решение. Но это был шанс… Я не мог допустить… Сейчас я понимаю, насколько ужасной была эта ошибка. Прости меня. Я бы жизнь отдал, чтобы…

— Жизнь бы отдал?! — презрительно и гневно перебил его Федя. — Уточни чью!

Ариас на мгновение прикрыл глаза, непроизвольно резко откинул голову назад, словно получив пощечину.

— Ты прав. Я заслужил эти слова, — тихо, через силу, выдавил он. По светлым волосам пробежали длинные язычки огня. — Мне нет оправдания. Прости, если сможешь.

Ярко вспыхнуло пламя, и ангел исчез, растворившись в темноте.

Молчание затянулось.

— Федя, идем! — Рашевская тихонько потянула юношу за руку.

Литвинов не двинулся с места. Зачем теперь идти дальше?! Ради чего?! Открывать дорогу Свету?! Убийце, ломающему судьбы не глядя, просто ради достижения цели? Что же будет, когда откроются светлые Врата? Элэйми этого не показала… И стоило ли все таких мучений?! Вот за это он боролся, это защищал, за это готов был умереть?!

Ян с Ириной что-то говорили… просили… кричали… Федя ничего не слышал. Мир заволокла черная, беспросветная пустота. Все внутри перевернулось. Боль словно острым ножом вспорола смысл происходящего, вывернула наизнанку, уничтожила цели, заставила забыть об опасности, ослепила до такой степени, что юноша не видел даже слез на лице любимой.

— Федя, идем! Идем, пожалуйста! — Ирина трясла его за плечи. — Ты слышишь? Федя! Идем! Ради меня, ради Яна… Ты должен идти…

Ян не выдержал и наотмашь, сильно ударил Литвинова в лицо.

— Очнись! Ты хочешь, чтобы мы все тут погибли?! Олега уже не вернуть, и вообще, потом можно об этом подумать! Ты хочешь, чтобы еще Ирина сейчас умерла?!

Федя даже не почувствовал боли, однако удар вывел его из оцепенения, заставив наконец услышать слова. Последняя фраза возымела действие. Юноша тяжело поднялся и тихо сказал:

— Идем.

Коридор тянулся все дальше и дальше. Бесчисленное множество дверей, сотни, тысячи…

Внезапно стрелка в шаре, до сих пор показывавшая только прямо, резко вздрогнула и закачалась.

— Стойте! — Федя замер на месте. — Стойте…

Стрелка уверенно указала на одну из дверей, от которой шло синеватое свечение. Ребята переглянулись. Неужели все?!

Литвинов быстро подошел к двери, решительно взялся за ручку, и в ту же секунду Ирина с Яном, вскрикнув, отлетели на несколько шагов назад, будто от сильного удара.

— Вы чего? — Федя обернулся.

— Что за фигня… — Ян тяжело поднялся, двинулся к Феде. — Блин! — влепился он в невидимую стену.

Ирина встала, подошла к Шабурову, протянула руку вперед и замерла, также наткнувшись на преграду. Федя, крайне удивленный, приблизился к ребятам.

— Литвинов, ты чё, привидение? — поинтересовался Ян. — Сквозь стены ходишь.

— Какие, блин, стены?!

Обследовав местность, ребята поняли, что ни Ирину, ни Яна к этой двери не подпустят: они оба натыкались на прочную невидимую преграду. Федя же мог пройти совершенно свободно.

— Я понял, — тихо сказал Литвинов, — я должен войти один.

— Нет! — Ириша схватила его за руку. — Я боюсь за тебя…

Федя опустил глаза. Если бы она знала, как сейчас ему страшно и как не хочется туда идти. Юноша обнял любимую, нежно поцеловал, прижал к себе. Мгновение остановилось. Где-то глубоко внутри промелькнуло: «Последний поцелуй…» Юноша прогнал от себя эту мысль.

— Все будет хорошо, — сказал он, с неимоверным усилием заставляя себя отпустить руку Ирины. — Ждите меня здесь. Ян, береги ее.

Ян кивнул.

Федя открыл дверь. Вошел. Просторный роскошный кабинет, принадлежащий, как минимум, какому-нибудь президенту международной корпорации. Великолепная отделка в коричневых тонах. Дорогая кожаная мебель. На всю стену протянулся огромный аквариум с красивейшими золотыми рыбками и целым подводным царством из экзотических растений и «затонувших замков».

— Я ждал тебя, Федя, — низкий бархатный голос принадлежал красивому мужчине лет сорока, сидевшему в мягком кожаном кресле. Незнакомец был в безупречном белом костюме-тройке, элегантность которого подчеркивали белоснежные лакированные ботинки. На длинных пальцах аристократичных рук поблескивали крупные драгоценные перстни, на правом запястье — золотые часы. Феде показалось, что он где-то видел этого мужчину. Но где? Красивое лицо с идеальным, словно выточенным, профилем казалось до боли знакомым; высокий лоб и прямой нос с едва заметной горбинкой придавали его чертам оттенок благородства. Густые, чуть вьющиеся короткие черные волосы зачесаны назад, совсем тонкая, аккуратная линия бородки огибала четко очерченный подбородок. Во всем облике мужчины сквозило необъяснимое и притягательное обаяние, лицо отражало незаурядный, живой и тонкий ум, а в черных бесовских глазах плясали веселые огоньки язвительной иронии. В то же время было видно, что за внешним лоском и харизматичной небрежностью каждого движения и жеста скрывается мощная неуправляемая сила, сочетаемая с непоколебимой уверенностью и властностью.

Мужчина улыбнулся: