За век до встречи - Лайза Джуэлл

– Да. Как говорил папа, он был отпетым мерзавцем. Одноглазым и цинготным. – Клара сухо рассмеялась.

– Это не совсем так… – Бетти немного растерялась, но сумела быстро взять себя в руки. – В общем, нам надо встретиться. Я должна очень многое вам рассказать и передать одну вещь. Моя бабушка хранила ее много лет, но, к сожалению, она так и не смогла вас разыскать.

Клара Дэвис вздохнула.

– Хорошо, – сказала она. – Правда, я только что вернулась из отпуска. Дел, знаете ли, по горло, а мне скоро выходить на работу…

– Я не отниму у вас много времени, – пообещала Бетти. – И приеду туда, куда вы скажете. Где вам было бы удобнее всего?..

Клара снова вздохнула.

– Ну, хорошо. Приезжайте ко мне домой. Завтра. Во сколько вас ждать?

– Я заканчиваю в семь.

– Тогда приезжайте в восемь. Я живу в Бэттерси. Вы знаете, где это?

– Да, – сказала Бетти, думая о том, что всего несколько недель назад она ездила на Бэттерси-парк-роуд, чтобы встретиться с вдовой Питера Лоулера. – Да, знаю.

Клара продиктовала ей подробный адрес и дала отбой. Пряча телефон в сумочку, Бетти нащупала в ней завернутую в бумагу старинную детскую книжку и улыбнулась. Похоже, подарок Арлетты все-таки попадет к тому, кому он предназначался с самого начала, подумала она. Попадет с опозданием почти на семьдесят пять лет.

1921

Арлетта сложила телеграмму и улыбнулась. Слава Богу, подумала она. Слава Богу! Словно лучик света пробился сквозь плотную тьму. Ребенок здоров. Мать здорова. Значит, в этом мире все-таки осталась крошечная частичка Годфри.

В течение нескольких дней Арлетта думала о ребенке почти постоянно. Она все пыталась представить, как выглядит дочь Годфри. Будут ли у нее черные курчавые волосы, как у отца, или темно-русые прямые локоны, как у матери? Насколько темная у нее кожа? Какого цвета у нее глаза? По дороге на работу ей нужно было идти мимо магазина детской одежды, и теперь она каждый раз останавливалась у витрины и подолгу разглядывала крошечные ботиночки, перчаточки, кружевные чепчики и панталончики. Да и просто проходя по улицам Сент-Питерс-Порта, Арлетта не могла удержаться, чтобы не заглянуть в коляску, которую катила какая-нибудь счастливая молодая мать или няня, а заглянув – умилялась младенцу, лежащему между одеял, словно драгоценная жемчужина в раковине. Она так много думала о дочери Годфри, что со временем эти мысли начали причинять ей боль. И Арлетта знала причину. Ни одной секунды она не сомневалась, что ее одержимость этой новорожденной девочкой, живущей в далеком и недосягаемом теперь Лондоне, тесно и неразрывно связана с ее собственным ребенком, которого она носила и которого потеряла девять месяцев назад. С ребенком, на которого ей не позволено было даже взглянуть. Когда-то Арлетта радовалась тому, что обстоятельства, какими бы трагичными они ни выглядели, избавили ее от тягостного безлюбовного брака с мужчиной, которого она ненавидела и презирала. Даже теперь она считала, что по большому счету ей повезло, но сердце и душа Арлетты томились и тосковали по так и неосуществившейся мечте о собственном ребенке, которого она могла бы любить.

Шло время, и ее одержимость становилась все сильнее, все глубже. Как-то в сумерках, возвращаясь с работы по одной из боковых улочек Сент-Питерс-Порта (она решила немного сократить путь, хотя всегда считала прилегающий к порту район небезопасным), Арлетта поймала устремленный на нее взгляд темнокожего моряка с серьгой в ухе и едва удержалась, чтобы не позвать его в какую-нибудь таверну или паб, где наверняка нашлась бы подходящая комната, в которой она могла бы зачать от него ребенка – такого же, как Клара Татиана, темнокожего и темноглазого малютку, который принадлежал бы ей одной. Мысль эта, впрочем, промелькнула у нее в голове с быстротой пули и исчезла, прежде чем она успела взвесить ее как следует. Страх, однако, остался; теперь Арлетта боялась, уж не сходит ли она с ума – слишком сильным оказалось ее стремление быть хоть как-то причастной даже не к самой Кларе Татиане, а просто к факту ее существования.

Спустя примерно неделю после рождения Клары Арлетта словно по наитию зашла в книжную лавку и спросила у стоявшего за прилавком пожилого мужчины в поношенном костюме и перемотанных ниткой сломанных очках, нет ли у него детской книги о маленькой чернокожей девочке.

Продавец удивленно взглянул на нее и даже снял очки.

– О ком, мадемуазель?

– О маленькой чернокожей девочке, – повторила Арлетта. – Я бы предпочла сборник коротких рассказов.

Продавец снова надел очки, запыхтел, засопел и наконец изрек:

– Довольно странная просьба! Нет, такой книги у нас точно нет. О девочке, во всяком случае… Впрочем, если вам безразлично, девочка или мальчик, могу предложить вот это… – Он снял с полки какую-то книгу и протянул Арлетте. Книга называлась «Маленький черный Самбо»[56]. На ее обложке был нарисован черный как уголь мальчишка с торчащими во все стороны вихрами и тонкими ножками-спичками. Мальчик улыбался во весь рот, демонстрируя ярко-желтые зубы, и держал в руках зеленый зонтик.

Арлетта не выдержала и поморщилась. Рисунок показался ей уродливым; какого-нибудь чересчур впечатлительного ребенка он, пожалуй, мог даже напугать.

– Нет, – сказала она решительно, – это не подходит. Совсем. Мне нужно что-нибудь менее… сказочное.

Засунув руки в карманы ветхого пиджака, продавец начал слегка покачиваться на каблуках.

– Что-то я вас не пойму, мадемуазель. Что вы имеете в виду?

– Я… – Арлетта замялась. Она и сама не знала, что́ имеет в виду. Пожалуй, ей подошла бы книжка, героиня которой была бы как две капли воды похожа на выдуманную ею чернокожую девочку, о которой она столько думала. – Н-нет, ничего особенного… – проговорила она наконец. – Ну а просто книга для маленькой девочки у вас найдется? Книга, которую она могла бы полюбить. Книга, которую она перечитывала бы снова и снова, книга, которую бы она хранила, а потом читала своим детям?

– А-а, это другое дело! – проговорил продавец с явным облегчением. – Такая книга есть. Думаю, вы не ошибетесь, если выберете именно ее. Эта книга очень хорошо продается уже много лет – настоящий бестселлер! Вот, взгляните… – И он положил на прилавок другую книгу.

Арлетта нерешительно взяла ее в руки. Название – «Поллианна» – ничего ей не говорило, но обложка понравилась ей с первого взгляда. На ней светлокожая, светловолосая девочка в шляпке и передничке шла через залитый солнцем луг с букетом цветов в руках. Картинка была красивой и яркой, и Арлетта подумала, что это именно то, что нужно ребенку, который появился на свет в грязном приюте в Сохо.