Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости - Николай Коняев

P.S. Жена моя и дети и обрученная государыня невеста и свояченица наша Варвара Михайловна вашей милости кланяются».

Письмо было отправлено 25 июля с ординарцем лейб-гвардии Семеновского полка бомбардиром Владимиром Грушецким, а 31 июля был дан указ из Верховного тайного совета камер-коллегии отпустить «на некую дачу» 1000 руб.

2 сентября 1727 года царица приехала в Москву.

Но произошло это уже после падения Меншикова…

Увы… Хотя забросив государственные дела, герцог Ижорский и сосредоточился на том, чтобы обезопасить себя, но успеха это ему не принесло…

Петра II возвели на престол в одиннадцать лет.

«После как Бог изволил меня, в малолетстве всея России Императором учинить, – говорил он на Государственном совете, – настоящее мое старание будет, чтобы исполнить должность доброго Императора, то есть, чтобы народ мой подданный, богобоязненностью и правосудием управлять, чтоб бедных защищать, убогих и неправильно отягощенных от себя не отгонять, но веселым лицом жалобы их выслушивать и, по похвальному Императора Веспасиана примеру, никого от себя печального не отпускать…»

Но, конечно же, это были только слова… Перемена в состоянии – избегаемый всеми, заброшенный ребенок превратился во властителя гигантской империи! – оказалось непосильной для юного государя.

За те два с половиной года, что, как и мачеха, провел он на престоле, Петр II ничего не успел сделать для приготовления себя к высшей власти.

Еще неопытный и незрелый, он сделался игрушкой в руках властолюбивых вельмож, и на двенадцатом году жизни насильно был обручен с Марией Александровной Меншиковой, а в четырнадцать, когда Долгоруким удалось свалить «светлейшего», – с княгиней Долгорукой.

Роковым оказалось для Петра II и сближение с соперником Меншикова молодым князем Иваном Долгоруким.

Ночи превращались в дни, царь возвращался на рассвете и ложился в семь утра. Начала проявляться семейная склонность к пьянству, что, по справедливому замечанию Н.И. Костомарова, «казалось вполне естественным и наследственным: дед его и отец были подвержены тому же пороку».

Борясь за влияние на императора, Долгорукие менее всего думали о развитии подростка, менее всего заботились об интересах державы.

Используя мальчишеское пристрастие Петра II к охоте, они всячески поощряли его в этой страсти, не останавливали ни от пьянства, ни от разврата.

Долгорукие не понимали, что, влияя на Петра II так, они сами себе готовят еще более страшную участь, чем та, что досталась Меншикову…

1728 и 1729 годы…

Неприметные, не ознаменованные никакими великими событиями годы русской истории… И вместе с тем события этих лет хотя и через многие десятилетия, но очень приметно проявятся в истории, во многом определяя ход событий.

В 1728 году, за несколько дней до коронации тринадцатилетнего Петра II в Москве, родится Карл-Петер-Ульрих, внук двух непримиримых врагов – шведского короля Карла XII по отцу и русского императора Петра I по матери. Карлу-Петеру-Ульриху суждено будет стать русским императором Петром III. А в 1729 году в Померании, в семье коменданта прусской крепости, родится и его убийца – Софья-Августа-Фредерика, будущая русская императрица Екатерина Великая.

Но об этих событиях не ведали тогда в далекой России.

И Александр Данилович Меншиков, рубивший во льду могилу для своей дочери, не догадывался даже, что не в вечную мерзлоту прорубает могилу, а границу двух эпох.

Проглянуло солнце на ненастном небе, засияли слабосильные лучи в алмазных брызгах разлетающейся ледяной крошки, заполыхали драгоценными каменьями, завалившими могильную яму. Не удержал слезу бывший герцог Ижорский, бывший светлейший Римского и Российского государств князь, бывший генералиссимус, адмирал, кавалер… Старческая, скатилась она по морщинистой щеке, вспыхнула на мгновение и упала в вороха ледяного сияния.

– Марьюшка моя дорогая… – прошептал дрожащими губами князь. – Императрица моя горемычная!

Неизвестный художник XVIII в. Портрет Петра II

Не знал, не ведал светлейший князь, рубивший в березовской мерзлоте могилу, что и самого его похоронят в этом же льду, и в черном небе засияет над их могилами северное сияние…

Сполохи его, то тускнея, то разгораясь, побегут по небу, осеняя нерукотворной короной ледяные могилы. И сожмется сердце от немыслимо холодной и тоскливой красоты этой небесной короны у другой невесты Петра II – княжны Екатерины Алексеевны Долгоруковой. Здесь, среди холодных, дующих из голой тундры ветров, как и у Марии Меншиковой, завершится ее обручение с императором…

Впрочем, это произойдет лишь в 1730 году, когда уже устремится по темным ветвям генеалогических деревьев в поисках своего монарха Российская империя.

А пока еще не кончилось правление последнего прямого (по мужской линии) наследника династии Романовых…

Сквозь тронутые желтизной дубравы, сквозь полыхающие рощи, сквозь буреломистые чащобы, по просторным полям и по темным оврагам неслась, заливаясь веселым лаем собак, ревя рогами доезжачих, царская осень 1729 года.

Облетали с деревьев листья, раскисали тропинки, заросшие орешником и рябиной, сеялись осенние дожди, но ничто не могло остановить охотников.

Когда начинало темнеть и сумерки гасили золотое убранство подмосковного пейзажа, а в сыроватой полутьме только нищенски чавкала грязь под копытами лошадей, тогда разводили жаркие и высокие – до неба – костры, ставили шатры, и дивно, как в сказке, преображалась сиротливая лесная опушка. Повсюду толпились люди в ярких, расшитых золотом одеждах. В дрожащем, неровном свете завороженно вспыхивали драгоценные камни… Поверх присыпанной еловыми лапами сырой земли расстилались дорогие ковры, расставлялась серебряная и золотая посуда. Длинноногий, высохший за лето тринадцатилетний император подписывал в своем шатре указы, которые подавал ему молодой князь Иван Долгоруков. На глухих лесных опушках и вершились в ту осень государственные дела. Лошадьми и псиной пахло и от императора, и от его советника, который и сам был не намного старше Петра II.

– Сие – указ, каб подушных денег в работную пору не правили… – оглашал торжественно князь Иван. – А это указ о награждении полномочного министра Вашего Императорского Величества Саввы Владиславича Рагузинского, коий с китайскими министрами выгодный для Российской империи договор заключил, каб обе империи владели тем, чем владеют, и на будущие времена…

Князь Иван вытащил платок и, учтиво высморкавшись, добавил:

– В Петербурге находят, что надобно наградить графа, пожаловать тайным советником и кавалером ордена Александра Невского… А это приговор суда, рассмотревшего дело Змаевича, адмирала, коий был отдан под суд за воровство на галерной верфи, коей заведовал… К смертной казни его и майора Пасынкова приговорили…