Гражданская война. Генеральная репетиция демократии - Алексей Щербаков

Французское правительство запретило Гришину-Алмазову предпринимать какие-то активные действия. Дело в том, что генерал д'Ансельм был намечен на должность главнокомандующего объединенными армиями Южной России. В планы союзников входило объединение действий добровольцев и петлюровцев. Гришину-Алмазову это не слишком нравилось.

Но главными были все-таки французы, от которых губернатор полностью зависел. Кроме немногочисленных добровольцев-офицеров, формирования Гришина-Алмазова были очень ненадежны. Тем более что союзники всячески ставили палки в колеса губернатору. Они предпочитали формировать смешанные русско-французские отряды, которые подчинялись уже непосредственно им. Деникин протестовал, да только что он мог? Другое дело, что ничего толкового из этих отрядов не вышло. Не было никакой гарантии, что при активных действиях они не перебегут к противнику.

В конце концов д'Ансельм и примкнувшие к нему местные политиканы (куда ж без них!) под благовидным предлогом выпихнули Гришина-Алмазова на Кубань к Деникину.

Стоит упомянуть о его дальнейшей судьбе. Прожил генерал недолго. В начале мая 1919 года он был направлен Деникиным во главе делегации к Колчаку (Гришин-Алмазов был сибиряком). Погрузившись на пароход «Лейла», они отправились через Каспийское море. Но — не повезло. 5 мая 1919 года близ Форта-Александровского (на северо-восточном побережье Каспия) пароход был настигнут красным эсминцем «Карл Либкнехт». Гришин-Алмазов прекрасно понимал, что его ждет — и предпочел застрелиться.

Но вернемся в Одессу. Как быстро выяснилось, планы французов не могли быть реализованы. Главная причина заключалась в настроениях французских солдат.

«Французская оккупация Одессы оставила глубокое разочарование сторонников интервенции, так как Одесса под властью этой оккупации представляла зрелище полной анархии; самый же французский гарнизон всецело оказался под влиянием большевистской пропаганды, что отчасти объясняло и внезапный уход французов».

(С. Котляревский)

Разумеется, большевики для разложения французской армии сделали все, что могли, и даже немного больше. Но нормальную армию никакой пропагандой разложить невозможно! А вот французская таковой уже не являлась. Ну не хотели солдаты воевать неизвестно за что!

Что же касается офицеров, да и командования, тут было еще хуже. Они тоже явно не очень понимали, зачем их сюда прислали, и как себя вести.

«Так или иначе, всякая активная помощь Франции живой силой разбивалась о то состояние французских войск, которое есть или кажется большевизмом и которое, во всяком случае, есть разложение и деморализация.

Во-вторых, настроение представителей французского командования и французских властей вообще. Вот тут что-то совершенно непонятное и необъяснимое. С одной стороны, какая-то удивительная смесь наглости, самомнения и поразительного невежества, а с другой — определенно недоброжелательное, даже враждебное отношение к России, ко всему русскому. Вот вам факты.

Перед отъездом из Крыма В. Д. Набоков имел разговор с французским адмиралом Аметом. Амет держал себя с В. Д. так вызывающе грубо, так третировал и В. Д. и Россию, так нагло издевался надо всем, что для нас дорого и свято, что В. Д., передавая друзьям свою беседу с этим животным, сказал, что он близок был к тому, чтобы выйдя из каюты адмирала, броситься в воду. Когда В. Д-чу в разгар адмиральских рацей о русском предательстве удалось вставить и замечание о том, что жертвами в Восточной Пруссии Россия помогла Жоффру спасти Париж, Амет резко его перебил словами: "Вы принялись за сочинение легенд"».

(Письмо А. Степанова московским подпольщикам)

Французы некоторое время надеялись, что большевиков остановит сам факт их присутствия. Но, как оказалось, плевать красные на это хотели!

В итоге получился сплошной позор. Французские войска (даже без учета белых) численно превосходили наступавшие на Одессу формирования Григорьева. О вооружении и уровне подготовки и говорить нечего. К примеру, зуавы — элитные войска, имевшие фронтовой опыт. Что такое против них кое-как сляпанные красно-бандитские отряды Григорьева?

Но именно фронтовой опыт и сыграл отрицательную роль. Навоевались! Надоело.

В итоге французские войска, занимавшие оборону под Одессой, только изображали активные действия — а на самом-то деле тут же отступали, как только красные поднажмут.

Как уже упоминалось, последней точкой стали мятежи на кораблях. Французам стало понятно, что пора убираться.

2 апреля 1919 года генерал д'Ансельм получил секретное предписание: эвакуировать войска Антанты из Одессы. И, скорее всего, вздохнул с облегчением. Что касается белых, то было очевидно: в одиночку им Одессу не удержать. Началась эвакуация, прошедшая в лучших традициях — точнее, поскольку эта эвакуация была первой, она-то традиции и заложила.

«Учредив в Одессе новую власть, они (французы. — А. Щ.) внезапно объявили, что оставляют Одессу. На погрузку и т. наз. эвакуацию было дано два дня. Можете представить себе, что вышло из всей этой эвакуации. Команды пароходов забастовали и начали повреждать механизм судов. Беглецы сами становились кочегарами, сами выводили суда в море, и все эти массы двинулись на Новороссийск, а те, кто не смел показаться туда, бежали в Константинополь. В Одессе даром, без боя сданы большевикам громадные имущества и груз.

В Севастополе разыгралось тоже бесчинство, которое имело место в Одессе. Французские солдаты швыряли свои винтовки в море, братались с большевиками, французские офицеры налагали контрибуцию на бегущих буржуев и получили с одного корабля до полмиллиона рублей».

(Письмо Я. И. Астрова в Москву)

«На одном транспорте (русском, но захваченном французами, и с французской вооруженной командой), отправленном самими французами из Севастополя в Новороссийск с русскими беженцами, среди сотен пассажиров оказалось две или три французских семьи, которые желали ехать не в Новороссийск, а в Константинополь. Этого было достаточно, чтобы, не обращая внимания ни на какие протесты, транспорт повернул в Константинополь. Транспорты с русскими беженцами, направленные в Константинополь, в Константинополе задерживаются днями. Французы не разрешают русским сходить на берег и не дают на транспорты провианта. Голод на нескольких пароходах был устранен только благодаря вмешательству англичан. В Константинополь русских не пускают, а сняв с транспорта своих, французы направляют эти транспорты дальше — в Грецию и в Малую Азию».

(Письмо А. Степанова)

Разнообразное начальство грузило на корабли свое многочисленное имущество и драпало. Причем далеко невсегда к Деникину, иногда сразу в Болгарию и в Константинополь. А вот госпитали с ранеными бросили.

К примеру, бойцам Одесской стрелковой бригады генерала Тимановского было отказано в погрузке на французские суда, а вот штабисты удрали (правда, командир остался со своими бойцами). В конце концов остаткам бригады, бросив все тяжелое вооружение, удалось пробиться в Бессарабию и оттуда отплыть к Деникину.