Красный свет - Максим Кантор

– Люди не вашего круга… Мухаммеду, как и вам, было бы скучно слушать наши беседы про Ахматову и Исайю Берлина… Взять Мухаммеда к друзьям я не могла. Но и Сиповский не приглашает на наши вечера своих солдат.

– Солдат?

– Шура предпочитает вульгарных, на мой взгляд, партнеров. Он называет их «самцы» – в последнее время это курсанты авиационного училища. – Мадам Бенуа улыбнулась.

– Итак, солдаты состоят в связи с вашим другом, но эти солдаты не участвуют в ваших вечерах.

– Это совсем юные мальчики. Но не для интеллектуального общения. Видите ли, сами мы слишком умные и устали от своего ума… Я не могла брать Мухаммеда к друзьям – но заниматься сексом это не мешало.

– Почему выбрали дорогой отель?

– В дорогом отеле понимают причуды клиента. Помимо прочего, в этом отеле у меня встречи по работе.

– Какого рода?

– Выполняю поручения французского правительства: неформальные контакты с людьми бизнеса.

– Что вы называете неформальными контактами?

– Если подумали, что это секс, то ошиблись. В личной жизни партнером был Мухаммед. По работе встречаю капитанов русской индустрии.

Мадам Бенуа произносила слова «секс» и «оргазм» отчетливо и громко – не потому, что хотела шокировать собеседника, но потому, что эти слова не представлялись ей неприличными. Существует физиология, стесняться этого факта глупо. Госпожа Бенуа сидела на стуле неподвижно и прямо, сложив руки на коленях. Кожа рук была тронута пигментными пятнами.

– Встречи с промышленниками проходили в том же отеле, значит, бизнесмены могли видеть вас вместе с Мухаммедом. Это не вредило бизнесу?

– Me´salliance привычен. Связь России с Западом – пример me´salliance, всех устраивает.

– Мухаммед не ревновал вас к богатым знакомым или интеллектуальным друзьям?

– Мог устроить сцену ревности. Он оскорблял моих друзей, а я смеялась над ним. Называла его «дикий татарин». Это приводило к более страстной любовной игре. И – как результат – к более дорогим подаркам.

– Существовала закономерность в определении подарка?

– Разумеется. Когда я не получала должного удовольствия, подарки были символическими. Например, дарила значок. Или еженедельник.

– Его не оскорбляли подарки?

– Он не уходил, пока не получал хоть что-то. Я бы сравнила его психологию с психологией развивающихся стран. И у аборигенов остается чувство, что мы, цивилизованные люди, даем им мало. Мухаммед буквально считал мои оргазмы, был готов предъявить счет за работу.

– Расскажите, как вас посетила жена убитого.

– В дверь постучали условленным стуком – Мухаммед стучал всегда четыре раза. То, что это его жена, поняла сразу. В ушах у нее были изумрудные серьги моей бабушки. Вы знаете историю нашей семьи?

– Нет.

– Полагала, изучили дело. Моя бабушка погибла подо Ржевом – была фронтовым корреспондентом. Серьги – память о ней. Теперь серьги в ушах у татарки.

– Что сказала жена Мухаммеда?

– Заявила, что презирает меня. Я спросила за что. За то, что ее муж делает мне приятно? Она спрашивала, где Мухаммед. Кричала, что Мухаммед погибнет по моей вине.

– Она знала номер вашей комнаты?

– Не сомневаюсь, что Мухаммед рассказывал ей все. Он был татарин на заработках, – Ирен сухо рассмеялась. – Здесь курят?

Ирен Бенуа закурила «Голуаз», предварительно постучав сигаретой о столешницу, чтобы табак стал плотнее.

– Зачем вопросы? Если слухи не врут, арестовали Панчикова.

– Панчиков задержан. Обвинение пока не предъявлено.

– Хорошо. Я знаю, кто убил. Сначала подумала, что убил Халфин.

– Александр Янович Халфин? Пожилой человек? Зачем?

– Человек яростный и злопамятный. Его планы расстроились – из-за Мухаммеда. Видите ли, он хотел брака с француженкой. Как многие русские, хотел жить на счет жены. Мы провели две ночи в одной постели. Фиаско. – Ирен глубоко затянулась, так курят французские актрисы в любовных кинолентах.

– Он знал о вас и Мухаммеде?

– Да, видел нас вместе. Но не убивал; я изменила мнение. Халфин не способен рисковать.

– А кто убил?

Мадам Бенуа не изменила интонации, когда назвала убийцу:

– Убил Кессонов, директор «Росвооружения».

– Он знал Мухаммеда?

– Не важно. Кессонов – человек активной жизненной позиции. Он поставил на фронду, контракты привязаны к будущему правительству. Однако протест сошел на нет. Кессонов не может оставить прибыль на бумаге. Увидел, что сложилась подходящая ситуация: в доме политики, люди искусства, резонанс обеспечен. Решил, что даст старт событиям: станут обвинять опозицию, западные либералы поддержат обвиняемых, контракты на вооружение будут исполнены.

– Вы говорите обдуманные вещи?

– За последние дни продажи оружия увеличились на двадцать процентов.

– Кессонов из тех бизнесменов, с кем вы вели неформальные переговоры от имени французского правительства?

– Правильно.

– Почему выдаете партнера по бизнесу?

– Мухаммед был мне дорог. Я его любила.

В соседней комнате Геннадий Чухонцев, следователь недобрый, допрашивал хозяина галереи – господина Базарова.

Капитан Чухонцев испытывал неприязнь к людям, имеющим средства к существованию. Капитан был раздражен сверх обычного, поскольку его собеседник не скрывал, что богат, а богатство нажил мошенничествами. Базаров сообщил о преступных капиталах с улыбкой:

– Вы знаете, что по делу о казино меня переквалифицировали в свидетеля?

– Сдали подельников, – сказал Чухонцев с ненавистью.

– Решил сотрудничать со следствием, – поправил Базаров. – Не одобряете?

– Мне наплевать, – сказал Чухонцев. – Бабло, значит, с казино срубили, прокурорам отслюнили гонорар, а корешей сдали.

– Не понимаю вашего настроения, – сказал Базаров мягко. – Вижу, вы с сигаретой, значит, здесь курят. Я курю сигары, ножниц у вас нет? – Базаров непринужденно порылся в стакане с карандашами на столе следователя, отыскал ножницы, обрезал кончик «гаваны». – Неправедно нажитое я сдал государству, помог разоблачить коррупцию в органах охраны порядка.

– Сигара нажита праведно?

– Торгую современным искусством. Законный процент с продаж. – Базаров вынул из жилетного кармана серебряную зажигалку, раскурил сигару, пыхнул сладким дымом.

– Был в вашей галерее. И что, покупают эти штуки?

– Эти штуки стоят миллионы.

– Видел, стоит там… – Чухонцев руками изобразил то, что не поддавалось словесному выражению.