Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков

из домов вошел генерал Алексеев. Толпа потеснилась. Генералу вскоре доложили: Офицерский полк вошел в станицу.

Чтобы спасти лошадей, было приказано выпрячь их и отвести в станицу, а орудия и подводы оставить до утра, до того времени, когда будет приведен в порядок мост. Всю ночь шла напряженная работа. К утру вода в реке спала настолько, что открыла весь мост, что облегчило его починку. В станицу ушел Юнкерский батальон и расположился в домах на ближайшей окраине. Трудно представить, что перенесли за ночь юные добровольцы, в каком виде размещались они в теплых домах. Но сознание величия и важности дела, на которое они пошли, побороло все. В тепле, согревшись горячим кипятком, они ожили, и бодрыми голосами наполнились дома. Даже сон не скоро охватил их.

Из окон дома, занимаемого генералом Боровским, командиром Юнкерского батальона, была видна дорога от переправы в станицу. По ней тянулись группы людей, отдельные подводы. Из станицы на переправу артиллеристы вели волов, чтобы на них привезти свои орудия.

Генерал Боровский, наблюдавший эту картину, вдруг громко сказал бывшим с ним:

– Кажется, едет генерал Алексеев?!

И действительно все узнали знакомую коляску Вождя, которую едва тянула лошадь с помощью нескольких человек.

– Ну-ка! Скажите детям – пусть помогут генералу Алексееву, – сказал генерал Боровский.

Буквально в момент, натянув на себя все сырое, дети выбежали навстречу коляске, и десяток человек, сменяемый вновь прибывшими, впряглись в нее. Генерала Алексеева встретил генерал Боровский и ввел его в свой дом, куда следом набилась и молодежь. Дрожащий от холода, совершенно обессиленный, 60-летний вождь, улыбаясь, благодарил юнкеров.

– Идите отдохните! – говорил он.

Какая светлая радость охватила всех от этой неожиданной для них, ими оказанной помощи своему Вождю. Не долго пробыл генерал Алексеев у генерала Боровского: едва выпил он стакан горячего чая, как ему доложили, что квартира для него готова.

Эпилог боя

Утром генерал Марков собрал командиров рот своего полка, 1-й батареи и других начальников. Потери? Состояние частей? Офицерский полк потерял лишь 2 офицеров убитыми и до 10 ранеными, 2–3 человека – 1-я батарея. Ни он и никто не ожидал таких малых потерь. Сколько больных? Казалось, больные должны были бы быть, но и их почти не оказалось. Генерал Марков весел. Он в восторге от своих марковцев.

По имеющимся у него сведениям, красные имели в станице отряд в 3000 штыков со многими орудиями. Они решили оборонять станицу и вырыли с трех ее сторон окопы. Взять ее, имевшую, кроме того, в тактическом отношении отличное расположение, при иных условиях, как в минувшем бою, было бы невозможно. Противник понес огромные потери убитыми – до 1000 человек. Захвачено 8 орудий, снаряды, госпиталь… Генерал Марков заявил, что победа имела бы несравненно больший результат, если бы кавалерия Кубанского отряда выполнила бы данное ей задание, а не повернула бы назад, испугавшись непогоды. Отдав распоряжения и поблагодарив начальников, генерал Марков отпустил их, а сам направился с докладом к генералу Корнилову.

Генерал Корнилов благодарил генерала Маркова за бой. Говорил о минувшем походе.

«Это был чисто суворовский переход!» – так оценил генерал Корнилов. «Никак нет! – возразил генерал Марков. – Это был корниловский переход».

В Офицерском полку переход и бой у станицы Ново-Дмитриевской называли «Марковскими», так как приписывали весь успех генералу Маркову.

На улице станицы генерал Марков встретил юную сестру милосердия Юнкерского батальона – Шуру. Видя обращенные на себя ее восторженные глаза, он остановился и поговорил с ней о походе, о том, как перенесла его она.

– Это был настоящий Ледяной поход! – заявила сестра.

– Да, да! Вы правы! – согласился генерал Марков.

Это название «Ледяной» точно определило его и, данное сестрой и утвержденное генералом Марковым, осталось не только для одного дня 15 марта, но и для всего Первого Кубанского похода.

* * *

Как всегда, во время остановок армии генерал Марков обязательно приходил к генералу Алексееву. Тут от него не требовался официальный доклад, но генерал Марков считал своим долгом, – влекомый чувством глубокого уважения к Вождю, положившему начало Добровольческой армии, и знающий, какую громадную моральную ответственность нес Вождь за нее, хотя и не руководил ею, – быть у него.

Генерал Алексеев сильно нездоров. Но вошел генерал Марков, и лицо старого вождя сразу же просияло. Появилась улыбка. О чем говорили они? Генерал Алексеев, которому, казалось, есть о чем спросить, ограничивался немногими вопросами касательно боя, состояния и настроения в частях. Его больше интересовало состояние самого генерала Маркова: он беспокоился о его здоровье, зная его не заменимое никем значение в армии. Вождь не задерживал его у себя.

– Сергей Леонидович! Идите к себе. Нам нужно отдохнуть. Идите с Богом! – провожал его, как отец своего любимого сына.

Но генералу Маркову нужно было зайти еще к генералу Деникину, генералу Богаевскому и еще кой к кому.

17 марта. Офицерский полк «завоевал» себе право на полный отдых, и он был дан ему. Есть у его чинов лишь мелкие заботы: стирка, починка, чистка… В обязательство каждому введена лишь чистка оружия, не исключающая даже проверку начальством.

Но если 19–20-летние офицеры избегали по возможности чем-либо обременять свой отдых, то 17–18-летние кадеты, юнкера не могли усидеть дома. Они интересовались всем: и местом минувшего боя, и тем, что теперь происходит в занятой станице.

Получив разрешение, они рассыпались по станице и приносили много новостей. Видели стоявшие еще на позиции те два орудия красных, против которых была направлена 4-я рота; видели окопы на окраине станицы, залитые водой. Были на площади, где стоял штаб армии и где-то в углу ее несколько виселиц. Говорили, что захвачено было немало комиссаров. Они принесли сообщение о приходе из станицы Калужской «главных сил» армии – походного лазарета и обоза – и о приезде представителей от Кубанского отряда. Затем – менее интересное: с южной окраины станицы доносится стрельба.

* * *

В этот день у генерала Корнилова было совещание с Кубанским атаманом, полковником Филимоновым, командующим отрядом, генералом Покровским и членами Кубанского правительства.

Ни у кого из добровольцев не было сомнения в полном слиянии двух противобольшевистских армий. Однако оказалось, что оно не произошло гладко: члены правительства Кубанского края настаивали на сохранении самостоятельной Кубанской армии. Это совещание шло в то время, когда на южной окраине станицы разгорался бой с наступавшими красными и когда в районе штаба рвались неприятельские снаряды. Пришедший с наблюдательного пункта – колокольни – поручик Гернберг доложил генералу Корнилову о подходе красных к станице, указав направление их движения и их силы.

– Сергей Леонидович! – сказал генерал Корнилов генералу