«Фрам» в Полярном море - Фритьоф Нансен

Перед нами снова простор чудесных ледяных полей, по которым так хорошо продвигаться. Сейчас трогаемся в путь. Настоящий праздник – скользить на лыжах, зная, что с каждым шагом приближаешься к земле и дому. К дому!.. Да, это праздник! Мысли, обгоняя тебя, неудержимо несутся к югу, туда, где всё так прекрасно.

Время: 6 часов утра; температура –30 °С».

«Понедельник, 22 апреля. Если в предыдущие дни мы двигались неплохо, то вчера превзошли самих себя. Я думаю, мы сделали не меньше 5 миль, но для большей верности положу за последние два дня вместе 8 миль. Собаки начинают теперь выдыхаться и, когда время клонится к остановке на ночлег, еле плетутся. Они с нетерпением ждут кормежки и с жадностью хватают сырое собачье мясо. Стоит кинуть им теплый, еще дымящийся кусок собачины с кожей и шерстью, как они накидываются на него словно волки. Только Квик и Детеныш не дотрагиваются до парного мяса, но мерзлое и они глотают с жадностью. В 12 часов ночи –33,3 °С».

«Пятница, 26 апреля. –31,5 °С (минимальная температура –35,7 °С). Вчера я был немало удивлен, увидав внезапно на снегу звериные следы. Это песец, и шел он приблизительно с ЗЮЗ на СВ. Следы совсем свежие. Какой черт, однако, занес песца сюда, в ледяную пустыню? Зачем? Пищу себе он все-таки какую-то нашел; об этом говорят оставленные им, хотя и не особенно обильные, экскременты. Нет ли поблизости земли?

Невольно я огляделся вокруг. Видимость вчера целый день была плохая, и мы вполне могли, находясь близко от земли, ее не видеть. Впрочем, столь же вероятно предположение, что песец пробирался по следам медведя. Как бы то ни было, одно очевидно: теплокровное млекопитающее под 85° северной широты. Не успели мы пройти чуть дальше, как встретили еще песцовый след. Он шел приблизительно в том же направлении, что и первый, и следовал вдоль полыньи, которая нас задержала и у которой мы принуждены были расположиться лагерем.

Непостижимо! Чем могут питаться эти животные здесь на льду?! Быть может, они ловят в открытых полыньях каких-либо ракообразных и т. п. Но что заставляет их покидать берег и забираться сюда? Вот это больше всего меня удивляет[286]. Заблудились они, что ли? Сомнительно. Я с нетерпением ожидаю, не наткнемся ли мы сегодня и на медвежий след. Бесспорно, это было бы замечательно и свидетельствовало бы о том, что мы приближаемся к обитаемым местам.

Я только что отметил на карте наше местонахождение, предположив, что за четыре дневных перехода со времени последнего наблюдения мы прошли 15 миль, – кажется, я отнюдь не преувеличиваю. Согласно этому, мы находимся, наверное, не далее 30 миль (220 километров) от земли, если только Земля Петермана лежит там, где ее поместил Пайер. Вчера следовало бы сделать наблюдения, но было туманно.

К концу вчерашнего дня встретили на пути множество полыней и торосов. В одном, как видно, совсем недавно образовавшемся, торосе нагромождены глыбы пресноводного льда с густо вкрапленной глиной и гравием. Глыбы эти казались темно-коричневыми, и их можно было принять издали за камни. Да я так и подумал, что это камни. Трудно представить, чтобы это был какой-нибудь иной лед, кроме речного, принесенного скорее всего из Сибири. Подобные громадные глыбы пресноводного льда встречались и дальше к северу, и даже под 86° я находил на льду глину».

«Воскресенье, 28 апреля. Вчера прошли немало; думаю, не меньше 4 миль. Выступили в поход еще позавчера примерно в половине пятого пополудни и шли до 9 часов вчерашнего утра. Теперь, наверное, уже недалеко до земли; близится время, когда каждую минуту можно вдруг ожидать увидеть что-либо необычное на горизонте. Ах, как я стосковался по твердой земле, как хочется почувствовать под ногою что-нибудь другое, кроме этого бесконечного льда и снега.

Я уже не говорю о том, как глазам недостает чего-либо темного, на чем они могли бы отдохнуть. Вчера мы снова видели песцовый след; он шел примерно в том же направлении, что и первые два. К концу дня надорвался Желтыш. Силы его, по-видимому, окончательно истощились, он не в состоянии идти дальше; это, пожалуй, полное изнеможение. Сегодня пес не смог больше держаться на ногах, он зашатался и упал навзничь.

Мы положили его поверх груза на нарты, и он так и остался лежать, не шевелясь. Решено его в тот же день убить. Несчастный пес! Он верой и правдой служил нам, налегая на постромки, пока хватало сил. И в благодарность за всю его службу, вымотав из него все силы, мы отдаем его на съедение. Он настоящее дитя Арктики, родился на «Фраме» 13 декабря 1893 года, и не суждено ему было увидеть ничего, кроме льда и снега. Добрый, верный пес».

«Понедельник, 29 апреля. –20 °С. Вчера мы прошли небольшое расстояние, и нас остановила открытая вода – широкое разводье или полынья, почти поперек нашего курса. Мы продвинулись вдоль разводья довольно далеко к западу. Неожиданно в самом узком месте началось сильное сжатие льда. В какие-нибудь несколько минут лед вздыбился, и мы очутились на торосе, трещавшем и грохотавшем у нас под ногами.

Нужно было поторапливаться, если мы не хотели, чтобы нас защемили с громом катившиеся ледяные глыбы. Изо всех сил мы стали погонять собак, спеша переправить поскорее нарты. Во время переправы последних нарт была такая минута, когда глыбы льда едва не погребли под собой лыжи, которые на мгновенье снял Иохансен. Когда мы наконец очутились на другой стороне полыньи, день уже подходил к концу, и так как подобная работа, несомненно, заслуживала награды, то мы ее и получили – в виде кусочка мясного шоколада.

Как ни неприятно посреди прекрасного ровного льда, когда горишь одним желанием двигаться вперед, вдруг встретить на своем пути такую преграду, все же удивительное зрелище широкой полосы открытой воды и этой игры солнечных лучей в поднимаемой ветром легкой ряби вызывало в сердце какое-то особое, непередаваемое чувство.

Так давно не видали мы открытой воды и серебристых волн… И мысли уносятся к лету и дому. Тщетно я всматривался, не покажется ли в воде голова тюленя или медведь на краю полыньи. Собаки слабеют, их трудно заставить двигаться. Детеныша сегодня вечером закололи – он совсем выбился из сил. Многие другие тоже слабы. Даже Баро, моя лучшая собака, начинает сдавать, не говоря уже о Квик. Следует, пожалуй, немножко увеличить им паек.

Ветер, дувший утром почти с ЮЮВ, потом стал более западным; я ждал настоящей «чертовой игры»[287]; удивительно только, что температура все еще низкая. Давно уж я заметил плотную облачную полосу на горизонте на юге и юго-западе и думаю, не земля ли это. Вот она начала подниматься выше и стала подозрительно приближаться к нам. После обеда, выползши из мешка, обнаружили, что небо сплошь покрыто тучами, а отправившись в путь, почувствовали и «чертову игру».

Вчера я опять видел запорошенный снегом след песца. Это четвертый по счету, шел он все в том же направлении. Я начинаю всерьез думать, что мы недалеко от твердой земли. Что-то уж чересчур много здесь этих следов. Каждую минуту жду, что вот-вот на горизонте покажется земля. Впрочем, быть может придется подождать. Пройдет еще день-другой или еще несколько!»[288]