"Никогда против России!" Мой отец Иоахим фон Риббентроп - Рудольф Фон Риббентроп

Еще о времени в Метце отец писал:

«То, что в последующей жизни я чувствовал себя особенно связанным с французским культурным миром, восходит к полученным мною в Метце ранним впечатлениям, позже углубленным благодаря нашему с братом длительному пребыванию в высшей торговой школе в Гренобле. Здесь усовершенствовались наши познания во французском».

Для дедушки и его сыновей последующие годы в Арозе стали самым счастливым временем их жизни. С дедушкой в качестве брейкмана, отцом в качестве пилота и еще двумя англичанами они составляли экипаж, вероятно, одного из самых быстрых бобов в Швейцарии. Спортивную жизнь Швейцарии до Первой мировой войны, как пишет отец, определяли в основном англичане и канадцы. Возникали личные контакты, особенно тесными они были с одной канадской семьей — «юношами мы оба испытывали симпатию к одной канадке, предопределившую в том числе наше с братом многолетнее проживание по ту сторону Атлантики». И вновь отец:

«Когда мы с отцом говорили о нашем будущем, нам было ясно, что мы никогда не будем солдатами. Как моего брата, так и меня тянуло к путешествиям.

(…) В 1909 году — мне как раз было 16 лет — одна английская семья, с которой мы дружили, пригласила меня и моего брата пожить у них в Лондоне. Мы хотели улучшить наши знания английского в английской школе и подготовиться к профессии коммерсанта. Мы жили в доме одного известного английского врача в Юном Кенсингтоне, пробыв там почти целый год. Трогательную заботу, с которой относились к нам с братом павший на Первой мировой войне доктор Грэндэйдж и его сестра, я никогда не забуду. (…) Когда я в 1920 году после Первой мировой войны снова увидел Лондон, остановившись в маленьком «Броунс-отеле», город показался мне таким знакомым, как если бы я только что отсюда уехал.

Отец и его брат Лотар действительно уехали затем в Канаду. «Большой и далекий мир» должен был в те времена быть очень притягательным для предприимчивых молодых людей в Германии, возможно, вследствие царивших здесь несколько стесненных и закоснелых общественных отношений. Отец пишет: «… что непринужденный стиль англичан пришелся нам (то есть ему и его брату) тогда чрезвычайно по душе…» Он работал сначала в одном банке, затем устроился в одно строительное предприятие, «познав» на строительстве National Transcontinental (Национальная трансконтинентальная железная дорога (NTR) в Канаде, годы постройки 1903–1915) «всю тяжесть и суровость жизни канадских пионеров». Он узнал и канадскую тайгу «в ее величии и красоте, но также и в ее гибельности».

Туберкулез почки, которым он заболел через инфицированное молоко, привел — как я уже упоминал — к удалению одной почки. После выздоровления и возвращения из Германии отец, по протекции одной влиятельной нью-йоркской семьи, поначалу несколько месяцев работал в Нью-Йорке в качестве daily reporter (репортера) для некоторых газет: «…и эта, вероятно, самая волнующая из всех профессий дала мне возможность больше, чем все остальное, заглянуть в американскую душу с ее жаждой действия, новости и сенсации». Он считал эту деятельность одним из самых интересных воспоминаний из своей американской жизни.

По приглашению одного друга он в конце концов возвратился в Оттаву, с тем чтобы попробовать себя в роли самостоятельного предпринимателя. Интересны также его знания о структуре и системе Британской империи. Знания, которые он смог собрать, поскольку с помощью отца одного своего друга, верховного лорда-судьи Канады, был введен в Rideau Hall (Ридо-холл), резиденцию генерал-губернатора. Записки отца о его времени в США и Канаде были опубликованы под названием «Между Москвой и Лондоном». Краткий отрывок из них достаточно интересен, чтобы привести его здесь:

«Общественная жизнь канадской столицы обладала своеобразным очарованием. Центром ее был Ридо-холл, резиденция генерал-губернатора, имевшая в те времена хозяином особенно достойного представителя английской короны в лице герцога Коннаутского, брата короля Эдуарда VII. Герцогиней была немецкая принцесса Маргарита Прусская, дочь нашего «Красного принца» из войны (18)70-х годов. Отец одного друга, верховный лорд-судья Канады, взял меня в Ридо-холл. Прекрасные часы я провел в доме этого английского вельможи и его супруги, бывшей очень любезной со мной, как немцем, вместе с их очаровательной дочерью Патрицией, позднее леди Патрицией Ремзей. Моя скрипка также временами приходилась здесь к месту. Старого герцога я встретил вновь, когда был послом в Лондоне. Теперь уже восьмидесятилетний, он любезным образом вспомнил некоторые пережитые нами совместно эпизоды из старых времен.

Оттавское общество, группировавшееся вокруг дома губернатора, состояло из семей функционеров правительства, министров, судей, офицеров и влиятельных людей из делового мира. К приемам и праздникам все выдающиеся семьи со всей страны приглашались в Ридо-холл.

В то время я, молодым человеком, с восхищением установил, как мастерски Англия умеет, хотя и предоставив своим доминионам полную независимость, все-таки — и, собственно, лишь через персону генерал-губернатора — во всех вопросах удерживать их в тесной связи с метрополией. Начиная с известного лорда Стратконы из компании Гудзонова залива и до сегодняшнего дня значительное количество ведущих и успешнейших канадских семей, старых и новых, привязаны к английской короне через «пэрство» и «рыцарство». Деловые интересы во многих областях также тесно связаны с Англией и другими доминионами. По этим причинам в Оттаве в 1932 году была провозглашена новая большая Торговая хартия Британской империи. (…)».

Ни Первая, ни Вторая мировая войны не были популярны в Канаде, тем не менее английская политика добилась того, что канадцы в обеих войнах, не колеблясь, отправили своих сыновей проливать кровь за английскую метрополию. То же самое было и в других английских доминионах. Эта стойкая сплоченность Содружества — важная функция английского королевского дома и один из самых больших секретов британской имперской системы, которая, будучи органически выросшей и построенной на опыте многих поколений, является прямо-таки произведением искусства организации и управления.

Из разговоров родителей, естественно, особенно интенсивных во время нашего пребывания в Лондоне, мне уже довольно рано стали известны некоторые структуры британского общества. Так еще до того, как мы переехали в Лондон, я знал, что дворянский титул в Англии переходит только к старшему сыну, его братья часто зовутся совсем по-другому. При этом не существует и формального принципа «равенства по происхождению», который на континенте часто играет такую большую роль. Родители также не забыли упомянуть мне о том, что снобизм в смысле установления перегородок между слоями общества в Великобритании часто гораздо сильнее выражен, чем у нас, однако его не особенно «афишируют». Регулярное присвоение титулов — кстати сказать, по представлению правительства — делает возможным постоянное обновление.

Отец прошел Первую мировую войну офицером в «Торгауских гусарах» и, награжденный после ранения и болезни в 1917 году Железным крестом 1-го класса, был командирован весной 1918 года в Турцию в качестве адъютанта полномочного немецкого военного представителя. После некоторых приключений, доведших его даже до Одессы, он в конечном итоге в 1919 году через Италию вернулся в Германию и был направлен в военное министерство в Берлин. Первое время, проведенное им в Германии после окончания Первой мировой войны, он описал следующим образом: