Невидимая сила. Как работает американская дипломатия - Уильям Бёрнс

в гордыню. На церемонии присутствовали мои родные, друзья, коллеги и зарубежные партнеры по дипломатической работе. Был показан видеофильм с поздравлениями от всех здравствующих на тот момент госсекретарей, начиная с Генри Киссинджера.

Приятной неожиданностью стало прибытие на церемонию президента Обамы, который приехал, чтобы поддержать меня и членов моей семьи. Он рассказал собравшимся о том, как 10 лет назад я вызволил его, в то время новоиспеченного сенатора, из «плена» в Перми, а также о некоторых других, более полезных для общества приключениях, которые мы пережили за годы совместной работы. Президент также напомнил о повседневной самоотверженности Лисы и моих дочерей, а также о том, как важна для сотрудников дипломатической службы Госдепартамента поддержка членов их семей. Пришел и вице-президент Байден, как всегда, заразив собравшихся своим добродушием и энтузиазмом. Госсекретарь Керри объявил, что одному из залов Госдепартамента решено присвоить мое имя. Я был тронут такой заботой, но немного растерялся, когда вскоре после этого от коллег, работающих за границей, начали поступать выражения соболезнования – они решили, что со мной случилось самое худшее.

Церемония шла своим чередом, звучали все новые и новые теплые слова, и я начал ощущать, как быстро тает чувство некоторой отстраненности от людей, культивированное мной еще в детстве, поскольку я рос в семье военных, вместе с родителями постоянно переезжал с места на место и боялся привязываться к людям. Это чувство я оттачивал все эти годы, получая все новые и новые должности и назначения. С тех пор, как мы с Лисой в этой самой комнате давали присягу при поступлении на работу в Госдепартамент, минуло 33 года. Все это время я знал только одного работодателя, только одно место работы, только одну профессию. Расставаться со всем этим было нелегко, но я гордился той скромной ролью, которую сыграл в великой драме американской дипломатии.

Я мысленно переносился в еще более роскошно и, разумеется, более торжественно убранный просторный зал Королевского дворца в Мадриде, где четверть века назад был потрясен могуществом и влиянием американской дипломатии, увидев ее во всем великолепии. Это воспоминание уходило все дальше в прошлое, тускнело на фоне событий, меняющих ситуацию в мире. Неоспоримое превосходство Америки в однополярном мире не могло сохраняться вечно. Оно неизбежно должно было уйти в историю, поскольку другие игроки становились все более богатыми, сильными и уверенными в себе. В условиях тектонических геополитических сдвигов, отчасти ускоряемых нашими собственными ошибками, роль и задачи США тоже начали меняться. После окончания холодной войны мы расслабились, убаюканные своим господствующим положением, а затем, пережив потрясение в связи с событиями 11 сентября 2001 г., начали постепенно утрачивать понимание ценности дипломатических инструментов. Слишком часто для достижения своих стратегических целей и удовлетворения амбиций мы полагались прежде всего на грубую силу, тем самым приближая конец мирового господства США, усиливая желание противников (и предоставляя им возможность) опрокинуть контролируемый США мировой порядок и вызывая разочарование у американской общественности.

Прекрасная церемония проводов на пенсию и моя служба близились к концу, а я думал о том, в каких трудных условиях придется работать новому поколению американских дипломатов. Однако вызов, с которым им пришлось столкнуться спустя два года, когда к власти пришел Дональд Трамп, оказался несравнимо более серьезным, чем я предполагал. За время его пребывания в президентском кресле как наше сравнительное влияние, так и наше стремление и способность контролировать ситуацию в мире постепенно ослабевали, причем этот процесс ускорялся. Наша роль становилась все менее значимой, что приводило в замешательство наших друзей, радовало противников и подтачивало фундамент системы международных отношений, которую мы выстроили и сохраняли в течение семи десятилетий.

Глубоко саморазрушительная кампания против профессиональной дипломатии под девизом «Страх и трепет», развязанная новой администрацией, сделала этот вызов еще более серьезным. Придя к власти, администрация сразу же настояла на унилатералистском дипломатическом разоружении, что в равной степени стало следствием ее идеологических предрассудков и вопиющей некомпетентности. Это произошло именно в тот момент, когда дипломатия начала приобретать как никогда серьезное значение с точки зрения защиты интересов США в мире, где Америка уже не была единственным влиятельным игроком, но по-прежнему оставалась великой державой, сохраняющей достаточно сильные позиции, позволяющие вести за собой мир в решении стоящих перед всеми нами проблем.

Окно наших возможностей определять стратегию в меняющемся международном пейзаже и играть ведущую роль в мире постепенно закрывается, но оно еще не захлопнулось. Стратегия, о которой идет речь, потребует переосмысления роли дипломатии и нового пакта между ней и американским обществом, необходимого для восстановления нормального финансирования основных функций и направлений деятельности дипломатов и их успешной адаптации к новым вызовам и реалиям. Важно также осознать, что возможность обеспечения лидирующей роли США в мире напрямую зависит от внутреннего обновления в стране.

* * *

Кто бы ни занял пост президента в 2016 г., ему неизбежно пришлось бы столкнуться со множеством сложных проблем, порожденных как быстрым изменением международной обстановки, так и ростом недовольства внутри страны. Эти проблемы создал не Дональд Трамп. Если бы к власти пришла Хиллари Клинтон, ей тоже не удалось бы их избежать. Когда в ноябре 2016 г. американцы пришли на выборы, в мире уже начали происходить исторические сдвиги, которые потребовали бы от любой новой администрации как огромных затрат сил и средств, так и творческого воображения.

Возвращение к соперничеству между великими державами в каком-то смысле стало возвратом к более естественному состоянию международных отношений, чем то, в котором они находились в биполярном мире времен холодной войны или в период американского превосходства после ее окончания. Вместе с тем оно несло в себе новые серьезные риски, а также ряд других положительных и отрицательных моментов, с которыми американской системе государственного управления не приходилось сталкиваться в прошлом. Стремление Китая восстановить свое традиционное доминирующее положение в Азии уже заставило пересмотреть многие наши привычные, сложившиеся после окончания холодной войны представления о том, как посредством интеграции в контролируемый США мировой порядок заставить эту страну отказаться от своих амбиций или хотя бы ограничить их. Председатель КНР Си Цзиньпин пытался демонстрировать свое влияние не только в Азии, но и в других регионах, вплоть до Европы и Ближнего Востока. И нашим традиционным азиатским союзникам, и новым партнерам – таким как Индия – приходилось учитывать это и, соответственно, корректировать свои стратегические расчеты, что вело к росту напряженности в регионе и усиливало ощущение неопределенности.

Динамизм Китая и в целом Азиатско-Тихоокеанского региона сделал более заметными проблемы и противоречия в Европе, страдающей как от внутриполитических кризисов, так и от давления извне, в том числе со стороны возрождающейся России. Путин продолжал провоцировать более сильных противников, используя разделение