Собрание сочинений в 9 тт. Том 2 - Уильям Фолкнер

идиотском ликовании челюсть. Над мягкой рыжеватой бородкой виднелись неровные зубы.

— Эй, Джек. Наверху, — произнес голос.

— Слышите? — прошептал босоногий, дрожа от затаенного восторга. — Зовет меня Джеком, а мое имя Томми.

— Спускайся, — произнес голос. — Я знаю, что ты там.

— Пойдем лучше, — сказал Томми. — А то еще стрельнет через доски.

— Черт возьми, — ругнулся Гоуэн. — Чего же ты не… Эй, — крикнул он, мы спускаемся!

Лупоглазый стоял в дверях, заложив указательные пальцы в проймы жилета. Солнце зашло. Когда они спустились и вышли, с задней веранды сошла Темпл. Остановилась, поглядела на них, потом пошла вниз по склону. Побежала бегом.

— Велел я тебе спуститься к дороге? — сказал Лупоглазый.

— Да, — ответил Томми. — Велели.

Лупоглазый повернулся и зашагал, даже не взглянув на Гоуэна. Томми пошел за ним. Спина его по-прежнему вздрагивала от тайного восторга. На полпути к дому Лупоглазый едва не столкнулся с Темпл. Она, казалось, замерла, не прекращая бега. Даже развевающееся пальто не облегло ее, однако она долгое мгновенье глядела на Лупоглазого с нарочитым, вызывающим кокетством. Он не остановился; его узкая спина не изменила вычурно-самодовольной осанки. Темпл побежала снова. Миновав Томми, схватила Гоуэна за руку.

— Гоуэн, мне страшно. Она сказала, чтобы я не… Опять ты пил; даже не смыл кровь… Она говорит, чтобы мы уходили отсюда…

Глаза ее были совершенно черными, лицо в сумерках казалось маленьким, осунувшимся. Она взглянула в сторону дома. Лупоглазый как раз сворачивал за угол.

— Ей приходится ходить за водой аж к роднику; она… У них в ящике за печью очень симпатичный младенец. Гоуэн, она сказала, чтобы я не оставалась тут дотемна. Говорит, чтобы мы попросили его. У него есть машина. Она сказала, что вряд ли…

— Кого попросить? — перебил Гоуэн. Томми оглянулся на них, потом зашагал дальше.

— Этого черного человека. Она сказала, что вряд ли, но, может быть, он и согласится. Давай попросим.

Они шли к дому. Тропка вела к передней веранде. Машина стояла в бурьяне между тропкой и домом. Темпл, коснувшись рукой дверцы, опять взглянула на Гоуэна.

— У него это почти не займет времени. Я знаю одного парня с такой же машиной. На ней можно выжать все восемьдесят. Ему только подвезти нас до любого города, потому что она спросила, женаты ли мы, и мне пришлось сказать, что да. Только до станции. Может, есть какая-то ближе, чем Джефферсон, — шептала Темпл, глядя на Гоуэна и водя рукой по дверце.

— О, — сказал Гоуэн. — Просить должен я. Так? Ты совсем спятила. Думаешь, эта обезьяна согласится? Да я лучше останусь тут на неделю, чем куда-то поеду с ним.

— Она говорит, чтобы я не оставалась здесь.

— Не дури. Пойдем.

— Так ты не попросишь его? Нет?

— Нет. Говорю тебе, подождем, пока не явится Ли. Он раздобудет машину.

Они пошли по тропке. Лупоглазый стоял, прислонясь к столбу веранды, и закуривал сигарету. Темпл взбежала по сломанным ступенькам.

— Послушайте, — сказала она, — вы не согласитесь отвезти нас в город?

Лупоглазый взглянул на нее, держа сигарету во рту и прикрывая ладонями огонек спички. Губы Темпл застыли в подобострастной гримасе. Лупоглазый нагнулся и поднес огонек к сигарете.

— Нет, — ответил он.

— Ну поедемте, — взмолилась Темпл. — Будьте же человеком. В таком «паккарде» у вас это почти не займет времени. Ну как? Мы вам заплатим.

Лупоглазый затянулся. Щелчком отшвырнул спичку в кусты и негромко произнес холодным тоном:

— Джек, убери от меня свою шлюху.

Гоуэн двинулся грузно, словно внезапно подхлестнутая неуклюжая добродушная лошадь.

— Послушайте, — сказал он.

Лупоглазый выпустил две тонких струйки дыма.

— Мне это не нравится, — сказал Гоуэн. — Вы знаете, с кем говорите? Он продолжал свое грузное движение, словно не мог ни прервать его, не завершить. — Мне это не нравится.

Лупоглазый, повернув голову, взглянул на Гоуэна. Потом отвернулся, и Темпл внезапно сказала:

— В какую реку вы упали в этом костюме? Вам не приходится сбривать его на ночь? — И, подталкиваемая Гоуэном, понеслась к двери, голова ее была повернута назад, каблуки выбивали дробь. Лупоглазый стоял, прислонясь к столбу, и не смотрел в их сторону.

— Ты что же, хочешь… — прошипел Гоуэн.

— Подлая ты тварь! — вскричала Темпл. — Подлая ты тварь!

Гоуэн втолкнул ее в коридор.

— Хочешь, чтобы он снес тебе башку?

— Ты боишься его! — крикнула Темпл. — Боишься!

— Тихо ты!

Гоуэн схватил ее и затряс. Ноги их скребли по голому полу словно бы в каком-то несуразном танце, потом оба они, вцепясь друг в друга, привалились к стене.

— Полегче, — сказал Гоуэн. — Опять взболтаешь во мне все это пойло.

Темпл вырвалась и побежала. Гоуэн прислонился к стене и видел, как она тенью шмыгнула в заднюю дверь.

Темпл забежала в кухню. Там было темно, лишь из-за печной заслонки выбивалась полоска света. Повернувшись, Темпл выбежала оттуда и увидела Гоуэна, идущего к сараю. Хочет выпить еще, подумала она; снова будет пьян. В третий раз за сегодня. В коридоре стало темнее. Темпл стояла на цыпочках, прислушивалась и думала. Я голодна. Я не ела весь день; вспомнила университет, освещенные окна, пары, медленно идущие на звон возвещающего ужин колокола, и отца, сидящего дома на веранде, положив ноги на перила и глядя, как негр стрижет газон. Осторожно пошла на цыпочках. В углу возле двери стоял дробовик. Темпл встала рядом с ним и начала плакать.

Вдруг утихла и затаила дыхание. За стеной, к которой она прислонилась, что-то двигалось. Оно пересекло комнату мелкими неуверенными шагами, которым предшествовало легкое постукивание. Вышло в коридор, и Темпл закричала, чувствуя, что ее легкие пустеют, и после того, как выдохнут весь воздух, а диафрагма сокращается, и после того, как грудная клетка опустела, увидела старика, идущего по коридору шаркающей торопливой рысцой, в одной руке у него была трость, другая сгибалась у пояса под острым углом. Бросившись прочь, Темпл миновала его — темную раскоряченную фигуру на краю веранды, вбежала в кухню и бросилась в угол за печью. Присев, выдвинула ящик и поставила перед собой. Рука ее коснулась детского личика, потом она обхватила ящик, стиснула и, глядя на белеющую дверь, попыталась молиться. Но не могла вспомнить ни единого имени Отца небесного и стала твердить: «Мой отец судья; мой отец судья», снова и снова, пока в кухню легким шагом не вбежал Гудвин. Он зажег спичку, поднял ее и глядел на Темпл, пока пламя не коснулось его пальцев.

— Ха, — сказал он. Темпл услышала два легких быстрых шага, потом его рука скользнула по ее щеке, и он приподнял ее за шиворот, как котенка.

— Что ты делаешь в моем доме?