Ганзейцы. Савонарола - Оскар Гекёр

оттуда в Неаполь. По всем данным он мог смело рассчитывать, что окончит поход без пролития крови. Везде перед ним открывались городские ворота; правители чествовали его блестящими празднествами. Карл VIII был безусловно предприимчивый, энергичный человек, но не одна военная слава занимала его помыслы, он настолько же ценил гастрономические наслаждения и общество прекрасных дам. Это обстоятельство было хорошо известно Лодовико Моро; поэтому когда он отправился в Асти, чтобы приветствовать короля, то решил устроить здесь ряд блестящих празднеств во вкусе своего гостя. Герцогиня Мария отказалась от участия в них под предлогом нездоровья; но это не помешало герцогу выполнить свой план и пригласить первых красавиц Милана, которые должны были украсить своим присутствием пиры, устроенные им в Асти. Французский король Карл и рыцари его свиты вполне оправдали свою репутацию любезных кавалеров, так как общество миланских красавиц заставило их забыть на несколько дней все тяготы трудного перехода через Альпы и предстоящей войны. Прелестная весенняя погода, изысканный вкус в устройстве празднеств и необыкновенная красота женщин были для них как бы предвкушением той жизни, какая ожидала их в благословенной Италии. Но в то же время они уже отчасти чувствовали на себе влияние расслабляющей неги, которую испытывают все чужестранцы под очарованием здешнего солнечного неба и жизни, исполненной наслаждения.

Наконец, король выступил из Асти и без всяких препятствий дошёл до Пизы, где его встретило флорентийское посольство, во главе которого был Савонарола. Последний настолько проникся своим пророческим призванием, что предстал перед французским королём с полным убеждением, что его речь окажет на него то же неотразимое действие, к которому он привык среди своих соотечественников.

— Войди в град сей, — сказал он королю, — и мы с весельем и торжеством встретим тебя, потому что пославший тебя Тот, который восторжествовал на кресте. Внемли словам моим, высший из христианских королей, и запечатлей их в твоём сердце. Слуга Господень, вдохновлённый свыше, возвещает тебе, чтобы ты, которого Господь Бог послал в эту землю, был милостив во всех местах, куда ты направишь стопы свои. Но паче всего будь милостив к Флоренции! Хотя в ней много людей, творящих беззакония, но есть и много праведников, и ради них ты должен пощадить город, чтобы они молились о тебе и оказали помощь твоим подданным. Раб Божий, который говорит тебе от имени Всевышнего, молит тебя защитить всей силой твоей десницы вдовых, сирых и несчастных и оградить целомудрие невест Христовых, живущих в монастырях, чтобы не умножить грехов на земле и не ослабить силу, дарованную тебе Богом. Вспомни также, великий король, что Господь завещал нам прощать обидевшим нас! Если ты полагаешь, что флорентийцы или какой-либо другой народ оскорбили тебя, то прости им, потому что они согрешили по неведению, не зная, что ты послан свыше. Вспомни о Спасителе, который простил убийцам, распявшим его на кресте! Если ты исполнишь всё это, то Господь, Владыко живота твоего, преумножит твою славу, дарует тебе победу и со временем примет в своё вечное небесное царствие.

Слава, которой пользовался Савонарола, была только отчасти известна королю. Он не получил письма, которое писал ему настоятель Сан-Марко, и поэтому, не придавая особенного значения его речи, обещал в общих чертах сделать всё от него зависящее, чтобы флорентийцы остались довольны его распоряжениями. При этом король невольно вспомнил о другом своём обещании, данном герцогу Миланскому в Асти, которое относилось к Пьетро Медичи и было крайне тягостно для него; но он считал неудобным отступить от своих слов.

Тайные намерения короля не могли быть известны посольству, которое вернулось во Флоренцию с самыми радужными надеждами, что ещё больше усилило уважение народа к Савонароле.

В Риме следили с напряжённым вниманием за действиями французского короля, особенно в данный момент, когда должны были определиться его отношения к флорентийцам. Поэтому известие о благополучном исходе посольства смелого доминиканского монаха произвело большое впечатление при папском дворе. Папа сильно разгневался на своих приближённых, что они ввели его в заблуждение относительно важного значения настоятеля Сан-Марко и через это помешали ему своевременно принять меры, чтобы задобрить красноречивого проповедника и заставить его служить интересам церкви. Александр VI в данном случае руководствовался собственным опытом, так как привык достигать цели путём подкупа. Он был глубоко убеждён, что можно купить и такую великую умственную силу, какую представлял собой Савонарола, и что весь вопрос заключается в том, чтобы предложить ему соответствующую цену. Поэтому папа немедленно послал надёжного человека во Флоренцию с поручением предложить Савонароле должность флорентийского архиепископа и кардинальскую шапку с условием, что он будет с таким же рвением проповедовать в пользу главы церкви, как это делал прежде против него.

Савонарола не только с негодованием отверг это предложение, но даже воспользовался им как новым оружием против папы. В следующее воскресенье он, по своему обыкновению, отправился в собор и здесь перед многочисленной публикой подробно изложил дело в своей проповеди, окончив её следующими словами: «Я не признаю другого папы, кроме Иисуса Христа, и не желаю иной красной шапки, кроме той, которая будет обагрена моей собственной кровью».

Естественно, что это событие возбудило оживлённые толки во всех кружках флорентийского общества и способствовало ещё более резкому обособлению партий за и против Савонаролы. Уважение, какое чувствовали к нему монахи монастыря Сан-Марко, доходило почти до обожествления, потому что они лучше других знали, как велико было его самоотречение и насколько он был чист и безупречен в своей частной жизни. Из пожилых монахов его наиболее горячими приверженцами были Доменико Буонвичини и Сильвестро Маруффи; из молодых особенно выделялся в этом отношении Донато Руффиоли, который чувствовал к нему нечто вроде мечтательного благоговения.

Монахи других флорентийских монастырей большей частью враждебно относились к нему, особенно францисканцы, которые остались его непримиримыми врагами и даже не раз пытались вести с ним открытую борьбу. Так, например, монах этого ордена по имени Цаккали в присутствии многочисленных слушателей начал с ним диспут по поводу различных религиозных вопросов, но потерпел полное поражение. Равным образом одна монахиня из монастыря святой Аннунциаты поддалась искушению и также послала вызов Джироламо Савонароле, предлагая ему вступить с нею в диспут. Но знаменитый доминиканский монах с иронией отказался от её вызова и написал письмо, в котором советовал ей не забывать, что она женщина, и не предаваться учёности, потому что, сидя за прялкой, она может лучше исполнить свою обязанность. Подобные случаи, о которых он постоянно сам сообщал в проповедях своим слушателям, ещё больше увеличивали ту любовь, какую народ чувствовал к